Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №12 от 09.11.2010
- Или ты считаешь возможность любого человека выехать за границу отрицательной?
- Нет, но может быть сначала надо сделать жизнь хорошей в своей стране? - ответил журналист, забыв добавить, что отнюдь не «любой человек» ездит сейчас за границу, отнюдь, и даже не о «хорошей» жизни хочется думать, а хотя бы о более или менее безопасной, и если говорить конкретно, уж наверняка никуда не поедут больше 156 посетителей ночного клуба «Хромая лошадь» в Перми, 75 сотрудников Саяно-Шушенской ГЭС, 100 шахтёров шахты «Распадская»... А вот в последние лет тридцать Советского времени действительно ездили все, кто хотел, кроме разных засекреченных. И первым среди них был сам Евтушенко, посетивший 96 стран. Правда, не столько с Божьей, как с кагебэшной помощью.
Конституция – последнее прибежище негодяев- А как же тогда конституция, в которой записаны права человека? - урезонивает поэт собеседника.
Ну, это для них сахарная косточка – права человека и конституция. Для него на первом месте не живая жизнь, не люди, а законы, параграфы, «правовая база». И это поэт! Но ведь куда важнее, чем право путешествовать по куршевелям, насущные права на жизнь, на труд, на жилье, на учёбу, на медицинское обслуживание - где они в новой конституции и в новой России? Такая мелочь поэта не интересует, он мыслит глобально.
Если бы Гитлер прочитал «Капитанскую доЧку»...- Существует угроза столкновения США и России? Нет!
Прекрасно. А существовала угроза столкновения США и Кореи? Нет. А США и Вьетнама? Тоже нет. А США и Югославии, Афганистана, Ирака? Ведь нигде не существовала угроза, но везде произошли все эти «столкновения». Что, перечисленные царства-государства из-за океана, с другого бока земного шара напали на малютку США? Увы, не совсем так... Не похоже это на попытку испанской Непобедимой армады проучить соседнюю Англию. Притом ведь вроде нечем особенно и поживиться-то в некоторых из этих стран. А в России?.. Я уж за давностью времени не спрашиваю поэта, чего ради его земляки-оклахомцы в 1918 году приперлись на наш Дальний Восток. А, Женя?
Помните, как однажды в молодости встретились мы в мастерской Ильи Глазунова тогда ещё не в Калашном и, разумеется, не на Волхонке, а где-то на окраине Москвы? И потом вы с Галей подвезли меня на своём «Москвиче» до Смоленской площади, где я тогда жил. В ту пору я много печатался. И помню, вы поинтересовались: «Должно быть, много зарабатываете?». Понятный интерес. Вот и земляки ваши, родимые оклахомцу, проявили подобный интерес к нашему Дальнему Востоку: сколько там можно заработать с помощью пушек и пулемётов?
Но поэту такие доводы – по барабану. Он говорит, что вот есть у него в Оклахоме один ученик, который в 18 лет прочитал «шесть основных книг Достоевского». Каких – неизвестно. Но уж наверняка тут были и «Братья Карамазовы», и «Преступление и наказание», и «Идиот», и «Записки из мертвого дома»... Но не рано ли в 18-то? Впрочем, это его дело. Главное вот что: «Если в Америке будет больше таких мальчиков, то войны между нашими странами не будет». О, святая простота с примесью благоглупости! И это в 75 лет после того, как побывал в 96 странах и приобрел поместья по обе стороны океана! Во-первых, «больше таких мальчиков» - это сколько? Во-вторых, да неужто немцы в сорок первом году напали на нас только потому, что плохо знали русскую литературу? А вот если бы выучили наизусть «Дядю Степу» - да? 75 лет...
Коммунист и антикоммунист в одном флаконеВот что ещё очень интересно. Евтушенко уверяет, как мы видели, что никогда он не был антикоммунистом. Есть 17 способов опровержения этого. Приведу только три.
Первое. Поэт заявил: «Моя мать коммунистка, ОДНАКО она честнейший человек» (МК, 17.6.08). Кто другой мог это сказать, кроме лютого антикоммуниста? Но бедная мама...
Второе. 4 ноября 1970 года я записал в дневнике: «Позавчера встретил Солженицына. На станции «Маяковская» спускаюсь на эскалаторе, а он поднимается. Надо, думаю, вернуться, ведь ни разу в жизни не видел лауреата Нобелевской премии. Поднялся наверх. Вижу, он стоит у турникета, вроде замок у портфеля поправляет. Портфель здоровый, новенький и туго набитый. Уж не долларами ли?.. Сразу подойти не решился. Думаю, на улице лучше будет.
Одет он хорошо, современно: добротные зимние ботинки, узенькие штанишки, короткое светлое пальтецо переливает разными оттенками, на голове меховая шапка... Идёт он ходко, шагает через две ступеньки вверх, должно, торопится.
Вышли мы на улицу Горького. Пошли к Пушкинской. Тут где-то возле магазина «Малыш», т.е. в самом начале пути я поравнялся с ним и окликнул:
- Александр Исаевич?
Он встрепенулся, посмотрел на меня несколько мгновений и говорит:
- Извините, что-то не припомню.
Мне это показалось странным. Ведь когда на обсуждении в Союзе писателей его «Ракового корпуса» я в перерыв подошел к нему первый раз, то, не успел я представиться, как он сам воскликнул:
- Бушин!
Я удивился и спросил, как он меня узнал?
- Да ведь в журнале, где ваша статья обо мне, была фотография.
Это не уменьшило моего удивления: ведь фотография в «Подъеме» была с марочку, и я там без бороды, а сейчас подошел с бородой. «Ну и хваткий глаз!» - подумал тогда. Узнал он меня и позже около «Пекина». А тут – не узнаёт! Видимо, сейчас все знакомые и всё человечество делятся для него на две противоположные половины: одни поздравляют его с только что полученной премией, другие не поздравляют. В те несколько мгновений, что внимательно смотрел на меня, он ещё и выжидал: вот брошусь я жать ему руку и поздравлять. Тогда бы он, конечно, признал меня. А я не бросился, и это с самого начала определило его отношение ко мне. Я назвался и напомнил, что вот здесь неподалёку мы уже встречались.
- Да. Да, вспомнил он, - но руку, как тогда, всё-таки не протянул. - Где печатаетесь? - вдруг спросил.
- В «Советской женщине».
- В «Советской женщине»? - недоуменно переспросил он.
- Да, - сокрушенно подтвердил я.
- Какая у вас линия? - с прокурорской прямотой спросил он.
«Не фига себе вопросик!» - подумал я. А какие они, линии есть и сколько их – советская? антисоветская? русофильская? антисемитская?.. Я начал лепетать что-то насчёт того, что время сложное, в одном слове свою позицию не выразишь...
- Выразите в десяти словах, - продолжал напирать лауреат.
Меня такой тон, конечно, уже злить начал, а он продолжает:
- Что делаете для будущего?»
На этом запись обрывается. Видимо, невмоготу стало мне фиксировать его допрос. Но прекрасно помню, что в разговоре был упомянут Евтушенко и я высказался о нём весьма неласково. Ах, как взвился Александр Исаевич:
- Ну, знаете, если вам уж Евтушенко!..
И лауреат где-то около памятника Пушкину произнес пламенную речь в защиту своего любимца. Так за что же ещё в 1970 году, тем паче - когда к столетию Ленина только что появилась поэма Евтушенко «Казанский университет», антисоветчик №1 защищал и нахваливал одного из творцов Ленинианы? О, были у него иные заслуги перед антисоветчиками. И какие! Одни «Наследники Сталина» в «Правде» чего стоят. А взгляд-то у Солженицына был хваткий.
Ну а Евтушенко что об антисоветчике №1? Это мы могли видеть совсем недавно по случаю 90-летия вечно живого покойного классика: «Он в одиночестве поднялся против советского режима. Борец! Герой! Человечество его не забудет...» Что-то в этом духе.
За что же, не боясь греха,
Кукушка хвалит петуха?
За то, что хвалит он кукушку.
Да, и нобелевская кукушка и петух с орденом Трудового Красного – оба антисоветчики, преданные друг другу.
Очереди за колбасой и за Сикстинской мадоннойНаконец, третье доказательство. Евтушенко пишет, а «Литгазета» печатает: «Что прежде всего бросалось в глаза редким иностранцам, приезжавшим в Советский Союз в сталинские времена? Прежде всего очереди. Стояли за хлебом, картошкой, колбасой, молоком, сахаром... Стояли по ночам до утра. На очереди уходила треть жизни».
Во-первых, иностранцы тогда были вовсе не редки. Одних всемирно известных писателей сколько приезжало – Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер, Андре Жид, приезжали и помельче: Эмиль Людвиг и др. А сколько разных специалистов – учёные, инженеры, строители...
Во-вторых. очереди да, были. Но «сталинские времена» - это тридцать с лишним лет, в том числе несколько лет войны и голода. Вы, поэт, очередями и в эти годы стыдите Советское время? Но ведь было в ленинские и в сталинские времена кое-что и помимо очередей. Например, в октябре ещё только 1918 года известный учёный А.Ф. Иоффе создал Физико-технологический институт, знамениты ФИЗТЕХ. В последующие годы его филийалы были созданы в Томске, Харькове, Свердловске, Днепропетровске... Вот какая очередь-то! Вот за какой колбасой-то. Вы понимаете, питомец муз, что такое октябрь 1918 года? Советской власти всего один годик. Это тебе не 20 лет нынешней власти. Идёт Гражданская война... Юденич, Деникин, Колчак, Врагнель... А с ними англичане, французы, оклахомцы, поляки... Это тебе не Чечня. Это тебе не Дудаев да Басаев, с которыми вот уже пятнадцать лет воюет эта власть и до сих пор льётся кровь.
