К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №11 от 16.03.2010
Таким образом, эксперт не дала точный ответ на поставленные вопросы, что указывает на бессмысленность данной лингвистической экспертизы. Объективная причина такого результата в том, что вопросы коммуникации социальных групп относятся к специалистам социальных отношений и должны рассматриваться ими в комплексе со специалистами психолингвистики.
Поэтому мы настаиваем на признании проведённой лингвистической экспертизы неудовлетворительной и проведении дополнительной комплексной социо-психолингвистческой экспертизы.
Судья: Какое у вас ещё ходатайство?
Р. Замураев: Мы сделали с адвокатом запрос профессору кафедры массовых коммуникаций Московского городского педагогического университета Борисовой Елене Георгиевне и получили ответ.
Судья: Вы просите его приобщить?
Адвокат Корольков: Просим, да, приобщить. Заявляем ходатайство об этом.
Судья: Вы просите приобщить экспертное заключение…
Адвокат Корольков: Да, с нашим допросом.
Судья: …по заключению эксперта Фокиной Мадины Александровны?
Адвокат Корольков: Да.
Судья: Возражения будут по приобщению данного документа у прокурора?
Защитник: Ваша честь! Может быть, есть смысл зачитать, чтобы прокурор смотрел по тексту и имел время для обдумывания?
Судья: Сейчас, минуточку. Мы сначала решим вопрос, будем ли мы это приобщать и исследовать. Сейчас прокурор посмотрит.
Защитник: Может, зачитать пока, а вы скажете, да или нет. Приобщаем либо нет.
Судья: Приобщим – будем исследовать, не приобщим – не будем исследовать… То есть фактически вы поставили те же вопросы, которые ставились…
Адвокат Корольков: Да.
Защитник: Только что сам прокурор сказал о том, что эксперт ответил не на те вопросы, скажем так, как минимум, не на все вопросы. То есть прокурор уже потребовал…
Прокурор: Не возражаю.
Судья: Ну, я полагаю необходимым приобщить, поэтому удовлетворяю ваше ходатайство. Значит, приобщить.
Прокурор: Не надо читать, читать умеем.
Р. Замураев: Я прошу зачитать.
Судья: Вы просите огласить этот документ?
Защитник: Огласить, да.
Судья: Ну хорошо, огласим. Поскольку приобщили этот документ.
Прокурор: Ваша честь, а сам запрос имеется?
Адвокат Корольков: Да, все представлено.
Судья: Да, запрос имеется. Те же вопросы, которые ставились… Давайте я оглашу. (Зачитывает экспертное мнение д.ф.н. профессора Е.Г. Борисовой.)Подпись, печать имеются.
Следующим по ходатайству Р. Замураева о приобщении к делу было зачитано судьёй экспертное мнение доктора филологических наук, профессора МГПИ Е.Г. Борисовой о том исследовании, которое провела тоже профессор - лингвист М.А. Фокина.
Экспертное мнение о заключении эксперта Фокиной М.А. по материалу «Ты избрал – тебе судить!», размещенном в ИнтернетеПервая и вторая части текста являются законодательными проектами, толкование которых позволительно только юристам, а не лингвистам. В данной части экспертного заключения эксперт явно вышел за пределы своих специальных знаний. Лингвистическое рассмотрение законов – это оскорбление юристов подозрением в незнании ими русского языка, но даже в таком случае лингвистический анализ вызывает удивление.
1. Доцент Фокина М.А. ориентировалась на труды, посвященные анализу связного текста, преимущественно художественного (Бабенко, Казарин). Лингвистическому анализу художественного текста посвящены и труды И.С. Валгиной и И. Гальперина. В этих работах не содержится сведений, позволяющих определить намерения автора и дать оценку той или иной социальной группе - не содержится разбор сведений, позволяющих юристам выявить признаки наличия экстремистской деятельности. А эксперт, выполняющий экспертизу по заданию следственных и судебных органов, обязан иметь в виду именно эту цель.
Возможно, именно поэтому исследовательская часть экспертизы не содержит тех видов анализа, которые необходимы для оценки какого-либо текста с точки зрения соответствия законодательству. В частности, наличия в тексте высказываний, которые юристы могли бы оценить как возбуждающие национальную, религиозную или социальную рознь, пропаганду насильственных действий и т.п. Отсутствует обязательный для эксперта-лингвиста анализ контекста, в котором употреблены высказывания, и обязательный лингвопрагматический анализ (выявление интенций автора, характеристик речевых актов) (см. Методические рекомендации об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды / Утверждены Заместителем Генерального прокурора РФ М.Б. Катышевым 29.06.99 года № 27-19-99; Галяшина Е.И. Лингвистика vs экстремизма: В помощь судьям, следователям, экспертам / Под ред. проф. М.В. Горбаневского. – М.: Юридический Мир, 2006 г. – 96 с.; Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика: учебное пособие / А.Н. Баранов. – М.: Флинта: Наука, 2007. – 592 с.)
2. Эксперт сразу же, без каких бы то ни было обоснований выделяет наличие смысловых оппозиций, которые сами по себе очень мало что говорят о намерениях автора, т.к. относятся к разным частям текста (о том, что исследуемый текст состоит из трех различных частей, автор экспертизы отмечает сразу же). Так, оппозиция «народ – Президент» может иметь различное содержание в зависимости от контекста, в том числе не связанное с осуждением Президента. Действительно, в исследуемом тексте (проекте закона) предполагается оценка действий Президента (не нынешнего, а любого, кто будет занимать этот пост). Этого эксперт не учитывает, в результате выводы, сделанные далее («противопоставления носят тенденциозный характер, направлены на формирование негативного, неуважительного отношения к Президенту РФ, членам Федерального Собрания РФ» и др.) не получают обоснования. А обращение к другим статьям текста законопроекта их полностью опровергает (ср. Статья 11. Если суд народа признает работу Президента и (или) членов Федерального Собрания «Достойной благодарности», то все, не имеющие не отбытых наказаний по данному Закону, становятся Героями России со всеми правами и льготами, дающимися этим званием»).
3. Анализ послесловия, содержащего призывы к присоединению к рекламируемой организации АВН, можно признать удовлетворительным: хотя рассуждение не полное, но в виду очевидности более подробного и глубокого анализа и не требуется.
4. Та часть экспертизы, которая посвящена выявлению побуждения к насильственным действиям также страдает отсутствием контекстуального анализа, что привело к неверному истолкованию многих фраз. Буквально каждое слово, так или иначе связанное с силовыми действиями хотя бы в одном из значений, искусственно привлекается для доказательства косвенных призывов к насилию. Во-первых, некоторые слова («бойцы» в значении «активные члены») употреблены в значениях, не связанных с реальным насилием. Во-вторых, многие насильственные действия описаны как способы воплощения закона в жизнь, т.е. применены по отношению к нарушителям закона (ср. «человек, исполнивший приговор», «мы заставим его (Закон) исполнять» и т.п.). Это как если бы документы Прокуратуры и МВД, регламентирующие задержание преступников, рассматривались как призывы к насилию.
Выявление тематической группы слов («армия», «бойцы», «силой») не является доказательством наличия призывов к насильственным действиям.
5. Не представляются обоснованными и выводы эксперта.
В первом утверждается, что в исследуемом тексте содержатся призывы и побуждения к действию, направленному на осуждение людей, не присоединившихся к Армии Воли Народа. На самом деле, эксперт произвольно истолковал понятие «организм», но даже если встать в этом вопросе на позицию автора экспертизы (что само по себе недопустимо), то эксперт выявил только то, что имеется уничижительная оценка людей, не присоединившихся к этой организации и нет ни слова о насилии к ним. Однако в тексте совершенно определенно речь идет о людях в политике, а в политике допустимо то, что недопустимо в частной жизни. В качестве примера можно привести постановлении Европейского суда по правам человека по делу «Лингенс против Австрии» от 08 июля 1986 года: «В более общем виде можно сказать, что свобода политической дискуссии составляет стержень концепции демократического общества, которая проходит через всю Конвенцию. Соответственно, пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего, первый должен проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому его слову и действию».
