Джейн Джекобс - Закат Америки. Впереди Средневековье.
Торонто строил субсидируемое жильё по этой модели в течение двадцати лет, добавив к сказанному множество любопытных инноваций[38]. Программа нравилась и квартиросъёмщикам, и налогоплательщикам, но её закрыли объединёнными усилиями бюрократий, изначально настроенных на единство стандарта для всех и вся. Когда и федеральное, и провинциальное правительство приостановили выдачу грантов на субсидируемое жилищное строительство, средства Торонто на эти цели были также урезаны. Вместо того чтобы оценить инновации и постараться их внедрить как можно шире, власти более высокого уровня их прикончили. Смерть инноваций означает конец социального и экономического развития.
Как-то я вышла на торговую улицу своего соседского сообщества. Плохо одетый немолодой мужчина с хорошо поставленной речью попросил меня написать о том, что ему и другим в его положении нужны многоквартирные дома, где можно было бы снимать комнату, но таких домов больше нет. «Пожалуйста, напишите об этом, привлеките к этому внимание», — говорил он. Я обещала, что сделаю это, и он меня благодарил. У меня не хватило сил сказать ему, что привлечение внимания не работает.
Теперь о финансовой прозрачности. По специальному соглашению федеральное правительство и провинции должны выделять равные средства на систему здравоохранения. Тут происходят странные вещи. Когда федеральные власти выделяют средства, наша провинция, как и некоторые другие, выделяет такую же сумму из собственного бюджета. Однако ни федеральное правительство, ни граждане не могут понять, что провинциальные расхитители делают с этим денежным потоком. Такая же ловкость рук обнаруживается, когда выделяются федеральные гранты на профессиональный дневной присмотр за детьми-дошкольниками. Провинция предпочла истратить деньги не для оплаты воспитательниц, а для выделения дотаций семьям с неработающими матерями. Стоящие у власти неоконсерваторы по идейным соображениям выступают против того, чтобы женщины с детьми продолжали работать. (Во время предвыборной кампании они обещали помощь в оплате дневного пребывания детей наравне с федеральным правительством.) Отсутствие финансовой прозрачности делает бессильными как города, которым нужен дневной присмотр за детьми, так и федеральные власти, вкладывающие средства в достижение этой цели.
Наряду с наступлением на систему здравоохранения, наибольший массовый протест (прежде всего со стороны взволнованных родителей) вызвала эпидемия экономии на некогда превосходной школьной системе Торонто. В городе и его окрестностях, куда вливается половина потока иммигрантов Канады, говорящих на восьми десятках наречий, почти исчезли учителя английского как второго языка. Из школьных библиотек были уволены библиотекари. Музыкальные и художественные программы были вычеркнуты из статей расходов как ненужная роскошь; в траур погрузились художники, театральные и балетные труппы, для которых небольшие дотации из городского бюджета были единственным способом удерживаться на грани исчезновения[39].
Судя по накалу протестов, наибольшим стрессом для родителей и школьников стало закрытие школ. Закрыты были десятки, и ещё над многими нависла угроза. Многие из закрытых школ были настоящими районными школами: дети могли идти туда пешком или ехать на велосипеде. Они были доступны и для детей-инвалидов, для которых специальные программы и учителя (тоже вычеркнутые!) создавали возможность нормальной учёбы. Когда-то школы воспринимались как естественные общественные центры. Теперь молодёжные группы и волонтёрские группы жителей района должны выкладывать большие деньги за пользование классами, залом собраний, гимнастическим залом или кафетерием. В результате бойскауты или девушки-лидеры уже не могут позволить себе ими пользоваться. Между 2000 и 2002 годами пользование школьными зданиями как общественными центрами упало на 43 процента. В 2003 году 350 вечерних курсов — от уроков фортепьяно или живописи до компьютерного дизайна — были ликвидированы: больше нет «обучения в течение всей жизни» для пенсионеров, иммигрантов и всех прочих[40]. Была введена плата за пользование баскетбольными площадками и бейсбольными полями при школах. Школы, строившиеся в ту пору, когда родители и налогоплательщики могли ими гордиться, теперь приговаривались к гибели. Их широкие коридоры и красивые холлы не вписываются в подлые формулы расчёта количества квадратных метров на одного школьника. Посредством мер такого рода социальный капитал культуры систематически истребляется.
Все это отчаянное крохоборство вызвано совсем не жёсткой экономической необходимостью. Как говорилось в предыдущей главе, оно совпало по времени с необычным экономическим ростом на территории метрополиса в 2002 году. По данным Торговой палаты, объединяющей бизнес Торонто, в 2001 году федеральное правительство собрало здесь 20 миллиардов долларов в виде подоходного налога, налога с продаж и акцизов. Из этих средств не вполне определённый, но явно меньший объём был возвращён региону в форме правительственных расходов на товары и услуги, оплату консультантов и контрагентов по поставке товаров и услуг федеральному правительству, на оплату процентов Пенсионному фонду и другим держателям правительственных обязательств, на перечисление средств индивидам, подпадающим под действие национальных программ, и специальные ассигнования. Цифры федерального бюджета так сложно встроены в систему расходов по всей стране, что практически невозможно понять, сколько идёт, куда и на какие цели[41]. Председатель региональной парламентской группы в федеральном парламенте заявил, что он так и не сумел проследить судьбу миллиардов долларов, которые, как утверждается, ежегодно вкладываются в территорию Большого Торонто. Даже член специальной парламентской группы (при поддержке премьер-министра ей было поручено изучить муниципальные проблемы и подготовить доклад) признался, что группа так и не справилась с этой загадкой. «Как можно измерить эффективность действующих программ или предлагать новые, когда невозможно получить информацию такого рода?» — вопрошал он[42].
По расчётам Глена Мюррея, мэра Виннипега — беднейшего из полудюжины крупных городов Канады, — жители и предприятия города ежегодно перечисляют около 7 миллиардов долларов в виде федеральных, провинциальных и муниципальных налогов. Но только 6 процентов от общей суммы оказывается в городской казне. По его же расчётам, вклад Торонто в эти же три бюджета составил в 2001 году 21 миллиард. При этом доля, попадающая в городскую казну, колеблется между 4,5 и 6 процентами — из-за того, что город оказался в чрезмерной зависимости от величины налога на недвижимость.
Канадские налогоплательщики признают и принимают необходимость федеральных налогов, которые должны покрывать стандартные расходы национального правительства. Они признают и то, что немалая доля налоговых поступлений из Торонто должна быть предназначена для поддержки бедных регионов, которых в Канаде немало и которые не в состоянии достичь самообеспечения. Это все понимают как необходимую плату за равенство и братство, за национальное единство и внутренний мир. Как частичное восстановление справедливости: ведь крупные корпорации, штаб-квартиры которых расположены в Торонто и рядом с ним, с выгодой для себя используют ресурсы по всей стране. Все это, однако, не изменяет того факта, что для реинвестиции в муниципалитеты возвращается совершенно недостаточно средств. Мюррей указывал, что Виннипег не в состоянии наскрести даже небольшие деньги на весенний ремонт тротуаров. Недостаток средств на социальные инвестиции бьёт и по молодёжи. Теперь ей необходимо обучение, которое не требовалось ранее для молодых людей, готовившихся к работе на ферме, в шахтах, в рыболовстве, на лесных разработках или прислугой.
Нынешняя бедность публичного пространства Торонто создана искусственно. Она осознанно навязана городу политикой, которую в Канаде называют неоконсерватизмом. В США её именуют реконструированным управлением или вашингтонским консенсусом. В Великобритании она именуется тэтчеризмом. В широком международном контексте примерно тот же пакет верований и политических формул известен как «экономические реформы, проводимые по рекомендациям Международного валютного фонда».
Этот интеллектуальный феномен, в настоящее время определяющий значительную часть западной культуры (но не всю её), основан на сугубо моралистской убеждённости в том, что всякое публичное благо или публичная услуга должны напрямую зарабатывать достаточно для оплаты своих расходов. Так, предполагается, что всякая школа должна зарабатывать достаточно, чтобы себя окупать — за счёт платы за обучение, иных платных услуг или за счёт того, что она уступает корпорации исключительное право продажи безалкогольных напитков или завтраков. Такие схемы именуют РРР или Р3 — публично-приватные партнёрства. Их всемерно поддерживают неоконсерваторы и большинство торгово-промышленных палат. Предполагается, что любой художник должен зарабатывать достаточно, чтобы доказать право искусства на существование. Если больницы, оркестры или линии общественного транспорта не могут достичь прямой окупаемости (а лучше, если они дают налогооблагаемую прибыль), то в них с презрением видят настырных попрошаек. Алчность трактуют как компетентность, а фальшивые или химерические идеи — как свидетельство ума.
