Александр Шубин - 10 мифов Советской страны
А раз крестьянство все же прагматично, появляется еще один соблазн: объяснить события эгоизмом крестьян. Раньше это объяснение читалось в марксистско-ленинских рассуждениях о крестьянстве как о мелкой буржуазии. Раз буржуазия, должна кого-то эксплуатировать. Теперь аналогичный миф берут на вооружение историки — либералы.
Наше мышление — городское, мы привыкли, что город должен быть обеспечен продовольствием. Но нужно понять и наших предков, которые в большинстве своем жили в деревне, пахали и сеяли и всю свою жизнь были «обязаны». Сначала помещикам и государю, а затем многочисленным городским властям, за которыми стояла масса голодных горожан. А значит, важнейшая задача революции — наделение крестьян землей и волей-противообщественная затея. По мнению С. А. Павлюченкова, «в сущности, в первом полугодии 1918 года оказался полностью проведенным в жизнь лозунг „Земля — крестьянам!“, и этот лозунг на практике оказался лозунгом голода… Будучи воплощенным в жизнь, лозунг „Земля — крестьянам!“, которым революционеры всегда приманивали на свою сторону крестьянство, привел к отказу крестьян от обязанностей по отношению ко всему обществу».[124] Вот так — если крестьянин голодает от безземелья, — это ничего, это нормально. А стоит ему начать работать на себя — общество в опасности. Ибо общество в понимании либерала и коммуниста — это не большинство людей, а «высшие интересы», созревшие в голове элиты. А элиту надобно хорошо кормить. И обслуживающие ее городские слои — тоже. Но ведь город должен обслуживать и крестьянское большинство страны. Крестьянство нуждалось в продукции города и было готово обменивать продовольствие на мануфактуру, металлические и иные промышленные изделия. «Земля — крестьянам!» — лозунг всеобщей сытости для тех, кто производит что-то полезное. Голод вытекал не из стремления крестьян работать на свое благо на своей земле, а из остановки промышленности, из неспособности городской элиты организовать производство, из развязанной в стране Гражданской войны, которая, в частности, вылилась в войну города и деревни. Передача земли крестьянам могла стимулировать сельскохозяйственное производство в условиях гражданского мира, сохранения промышленного производства и денежного обращения, автономных общественных организаций, в том числе кооперативного снабжения. Отцами голода были отцы города.
По мере того как крестьянство подвергалось поборам то со стороны красных, то со стороны белых, происходили крестьянские восстания против враждующих армий. Иногда крестьянские вожаки помогали красным против белых, иногда способствовали успеху белых. Но часто крестьянские движения занимали самостоятельную позицию, отстаивая принципы, близкие к эсеровским и анархистским. Идеологи повстанцев выступали за сочетание социализма и народовластия, солидарности между людьми и свободы личности (воли).
Массы, протестовавшие против коммунистической политики, нередко шли под советскими лозунгами, защищая от коммунистов идеи Октябрьской революции. Часть участников крестьянских движений были за власть советов, но против коммунистов и их новых порядков — «коммунии». Другая часть продолжала поддерживать эсеров, тем более что события доказали правоту их критики большевиков. До осени 1918 г., эти крестьянские выступления не были самостоятельными и ориентировались на революционную демократию, сражавшуюся с большевиками под красным флагом Комуча и затем Директории. Но после того как Колчак покончил с революционно-демократической альтернативой большевизму, крестьянские движения стали действовать на два фронта — и против красных, и против белых.
Можно говорить о Крестьянской войне 1918–1922 гг. — самой масштабной в истории нашей страны. Ее география и формы были разнообразны.
Наиболее массовым было движение дезертиров. Большинство крестьян не желало воевать за «коммунию». Уклоняясь от мобилизации, крестьянские парни уходили в леса и начинали партизанить против коммунистов, создавая отрады «зеленых». Они убивали советских работников, нападали на небольшие отрады Красной армии. Сотни тысяч «зеленых» партизанили в Московской, Ярославской, Костромской, Вологодской, Владимирской, Тверской и других губерниях, связываясь кто с левыми эсерами, кто с белыми, чтобы получить оружие и боеприпасы. В январе — июле 1919 г. восстания произошли в 124 уездах европейской части России.[125]
Война «зеленых» и красных была жестокой — убийства совработников перемежались с расстрелами пойманных повстанцев. Но иногда неактивных «зеленых» раскидывали по красным частям и отправляли на фронт — РККА остро нуждалась в пушечном мясе.
Вторым, источником потрясений было изъятие хлеба и лошадная повинность. Здесь сильнее всего страдали хлебные и прифронтовые районы Черноземья и Поволжья. Дело было не только в тяжести самой повинности, но и в злоупотреблениях местных коммунистов, которые бандитствовали не хуже бесконтрольных атаманов. Так, председатель Сенгилеевского уездного комитета РКП(б) по любому поводу отправлял крестьян в «холодную», избивал их, отнимал понравившиеся ему вещи. Его бойцы следовали за руководством, и грабеж принимал нестерпимые масштабы. Бойцы продотряда, явившегося в уезд, не были трезвенниками, а напившись, открывали пальбу на улице.[126] «Гуляние» продотряда в селе Новодевичьем кончилось плачевно — 5 марта 1919 г. крестьяне ударили в набат (то-то коммунисты потом так торжественно сбрасывали колокола с церквей — не в одной лишь антирелигиозной кампании дело), сбежались да скрутили коммунистов. Председателя Сенгилеевской ЧК убили. Так началось одно из крупнейших в истории Гражданской войны восстаний, известное как «чапанная война» (по названию крестьянской одежды). Она охватила Симбирскую, Пензенскую, Уральскую, Оренбургскую и Казанскую губернии. Только в сенгилеевском очаге восстания поднялось 25 тысяч крестьян. К ним присоединился пехотный полк в Самаре, но он не сумел овладеть городом.
Потомки пугачевцев взяли Ставрополь — на — Волге (ныне Тольятти), блокировали Сызрань, угрожали Самаре. 11 марта красные перешли в контрнаступление и 14 марта подавили основные очаги восстания.
В момент наивысшего подъема восстания в нем участвовало 180 тысяч крестьян. Но создать устойчивую организацию повстанцы не смогли, восстание — было подавлено. Погибло более 2000 крестьян и несколько сот коммунистов.[127]
«Чапанная война» отличается от «махновщины» и «антоновщины» не только большими масштабами, но и скоротечностью. Внезапно начавшись, она вскоре и прекратилась. Крестьяне показали коммунистам опасность своего гнева, четко выдвинули требование прекращения злоупотреблений (и Ленин показал на VIII съезде партии, что понял это). Но и содействовать белым «чапанные» не желали. Их больше устроило бы примирение воюющих сторон на какой-то срединной основе, сохраняющей завоевания Октября (как не вспомнить платформу эсеров, которая еще несколько месяцев назад считалась «белой», а еще раньше получила поддержку крестьян на выборах и почти тогда же легла в основу большевистского «Декрета о земле»?). Крестьяне говорили: «Нам надоела война, почему коммунисты не примирятся с белогвардейцами, мы желаем мира».[128]
Объясняя, почему поднялись на борьбу, крестьяне говорили: «Мы с радостью прогоняли чехов и встречали власть советов, но когда с нас стали требовать все, мы стали обижаться на Советскую власть…»[129]
В наказах своим делегатам крестьяне писали, что были вынуждены «восстать не против Советской (власти), но против коммунистических банд с грязным прошлым и настоящим», которые «ставят диктатуру», кооптируют в советы своих приспешников и не считаются с нуждами крестьян, грабят и делают всевозможные «пакости». Они требовали «крестьянского самоуправления», выборов в советы от крестьян, «но не только из одних рабочих и коммунистов».[130]
Суммируя мнения крестьян, повстанческий штаб заявлял в своем воззвании: «Мы объявляем, что Советская власть остается на местах, советы не уничтожаются, но в советах должны быть выборные лица, известные народу, — честные, а не те присосавшиеся тираны, которые избивали население плетями, отбирали последнее, выбрасывали иконы и т. п…. Да здравствует Советская власть на платформе Октябрьской революции».[131]
Восставшие выступали за Октябрьскую революцию и советы, но против коммунистов, предвосхищая лозунги Кронштадтского восстания 1921 г.
В воззвании повстанческой комендатуры Ставрополя, который стал центром восстания, также говорилось: «Мы ни на шаг не отступаем от Конституции РСФСР и руководствуемся ею». Восстание направлено против «засилья коммунистов».[132] Воззвание подписано комендантом Долининым. Его биография показательна. Алексей Владимирович Долинин родился в семье середняков, воевал на фронтах мировой войны, дослужился до ротмистра и получил Георгиевский крест. Вернувшись в родное село Ягодное, был избран членом волисполкома и, как человек справедливый, стал народным судьей волости. Руководил разделом помещичьих земель. Типичная биография лидера крестьянского восстания в период Гражданской войны. Во время «чапанного восстания» Долинин поднял односельчан, сформировал отряд, двинулся на Ставрополь. Возглавив комендатуру, созвал совещание делегатов, на котором 9 марта был избран Временный исполком Совета повстанцев. После взятия Ставрополя красными 13 марта сумел скрыться, под вымышленным именем вскоре поступил в Красную армию, воевал против Деникина и поляков, дослужился до начштаба бригады Кубанской кавдивизии. Был ранен, из госпиталя написал заявление во ВЦИК, где признался в участии в восстании и просил его помиловать. В апреле 1920 г. был амнистирован, вернулся в родную деревню, где безо всяких преследований прожил до самой кончины в 1951 г.[133] Долинин был сторонником революции, и «чапанное восстание» было для него революционным актом, призванным исправить политику советской власти. Неудивительно, что и в дальнейшем он был на стороне красных.
