Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4
И вот Урал, вот те знакомые станции… и опять воспоминания пережитого встают перед ним: тюрьмы, колонии… И все это кажется не мрачным, а чем-то хорошим, ведь это за Христа, за Его учение…
Подъезжали к Уфе. Тут дорогие, близкие. Он совсем не думал о том, что здесь его посадили в тюрьму, что здесь оборвалось на полпути его высшее образование. Он думал о том, что тут есть родные, очень родные ему по крови Иисуса.
«Как хорошо было бы посетить их! — думал он, ив то же время в нем боролись другие чувства: — Тебя ждут дома, очень ждут. Ждет мать, родные, домашние… Как быть?»
И всплыл текст:
«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня».
Поезд остановился на станции Уфа.
— До свиданья, товарищи, до свиданья, ребята! — вскричал Лева, схватив свой чемодан и вещевой мешок.
— Ты куда, куда? Ведь до Куйбышева ты! — кричали ему.
— У меня здесь родные, я к родным заеду, — ответил Лева и бодро зашагал по перрону
Глава 29. Фавор и долина тени смертной
«Господь — Пастырь мой. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим… если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла…».
Псал. 22.
Ближайшим от вокзала местом, где были родные, был Уральский проспект. Там находился и молитвенный дом, на открытии которого Лева некогда присутствовал. Когда он вошел в квартиру Пономаревых, Фекла Ивановна посмотрела на него с удивлением. Перед ней был красноармеец, в шинели, с погонами. Но, взглянув в лицо, она сразу узнала Леву.
— Брат, дорогой! — воскликнула она. — Какими судьбами, как?
— Судьбами Божьими, — улыбаясь, ответил Лева. — Демобилизован, еду в Куйбышев. Вот взял да заехал к вам.
— Вот радость, вот радость! Проходите. — Сейчас придет Тоня, она сообщит всем. Молодежь, кто свободен, тут же соберется, а вечером собрание…
Для Левы настал настоящий фавор. Он был принят, как самый родной, все, кто ни приходил, приветствовали его, поздравляли. Глаза всех были обращены к нему только с любовью.
— А мы, брат, слышали, сколько ты пережил, сколько скитался, — говорила Тоня, дочь Феклы Ивановны. — И вот как Господь все дивно сделал! Теперь ты возвращаешься из армии, будешь полноправным гражданином… Как все хорошо!
Пришла Лида Шардакова, студентка. Глаза ее сияли. Она спросила Леву:
— Ну, как вы, брат Лева, будете продолжать учение?
— Непременно! — уверенно сказал Лева. — Верю, Господь откроет дверь и я вновь буду взбираться к высотам науки.
Вечером было собрание, на нем говорил Лева. Говорил о великом Боге, Который для всех является родным, любящим Отцом, говорил о том, что — Он знает, Он слышит, Он силен, Он любит.
Слушатели, смотря на Леву, видели, что он говорит то, что испытал, пережил, и свидетельствует о Господе, Которого он не знает, как любящего и всемогущего.
После собрания остались молодежь и некоторые из пожилых. Они вели долгую, сердечную беседу. Каждый делился своими переживаниями, искушениями. Потом вместе молились и принесли все к ногам Господа.
— Дорогой брат! — сказала сестра Катя Чуешова. — Вот на память вам один листочек… — И она подала Леве его. На плотной бумаге в красивой рамке был вытеснен текст:
«И ты хорошо сделал, что пришел: теперь все мы предстоим перед Богом, чтобы выслушать все, что повелено Тебе от Бога». (Деяние апостолов 10, 33).
Стояла дата — 2 декабря 1945 года.
На оборотной стороне было написано: «От молодежи Уфимской общины». Личная подпись каждого стояла на этом ли сточке.
— Слава Богу, — сказал Лева, — что Он помог мне хорошо сделать: остановиться, повидать вас. Для меня нет большей радости, как слышать и видеть, что вы ходите к истине. Помоги вам Господь до конца быть верным Ему. А то, что я сказал о любящем Боге, — это то, что лежало на сердце.
— Да, это для нас самое дорогое, — сказала Нюра Евдокимова.
— Да, брат, действительно хорошо, что вы приехали! — задумчиво произнесла Зина Мыльникова. — Мы вместе с Верой и Ваней Недзельским часто молились о вас. И вот теперь воочию видим ответ на наши молитвы.
— Да, это укрепит нашу веру! — воскликнула Таня Рендель. — Как хотелось, чтобы вы побыли у нас подольше!
— Не смогу, дорогие! — ответил Лева. — Завтра постараюсь посетить всех в Уфе, а к вечеру добраться в деревню, к брату Николаю, что уверовал в узах. Горит сердце посетить его.
— Мы пойдем с тобой! — сказали Вера Мыльникова и один молодой брат, приехавший с Украины.
— Очень буду рад, если вы будете моими спутниками! — ответил Лева.
Весь следующий день, с раннего утра, Лева ходил по Уфе, посещая семьи верующих. Зашел он также и к старушке, которая подарила ему Евангелие. Увидев Леву в военном, она порадовалась:
— Вот теперь вы полный гражданин!
Очень интересовали старушку его обмотки, и она спросила:
— Да как же вы наматывали их по тревоге?
— Да так, — ответил Лева. — Специально обучали, чтобы этот клубок не перепутался, не откатился в сторону, иначе беда!
— Ну, дай вам Бог вернуться к маме! Ведь она так исстрадалась за вас! Вот и жена, Маруся, скоро демобилизуется, заживете… Пора уж действительно пожить спокойной жизнью.
Посетил Лева также и своих друзей, работников НКВД, которые некогда пытались его «перевоспитать».
Увидев его в военной форме, они тоже очень обрадовались за него.
— Ну, вот, наконец-то выплыл! — говорила хозяйка дома, угощая Леву. — Теперь будет и семья, пожелаем тебе и детей. Учись, развивайся!
— Только о Боге, — вступил в разговор ее муж, — о Боге постарайся меньше говорить. Ну, верь, это понятно, тебя никто не переубедит. Но старайся не распространять веру — это к добру не приведет…
— Вот что, Лева, — сказал он, вставая из-за стола. — Сейчас мы идем в кино. Идем-ка с нами. Надеюсь, ты не отвергаешь искусство.
— Искусство я не отвергаю, но вот времени у меня в обрез и на посещение кино я его никак не могу тратить…
Как ни убеждали, как ни уговаривали его пойти с ними посмотреть фильм, Лева не согласился, а, расставшись с ними, поспешил на место, где его должны были ожидать Вера и брат.
Зима уже вступила в свои права, уже выпало порядочно снега, а к вечеру поднялся холодный ветер, начало буранить. Лева и двое его спутников бодро шагали километр за километром. Они рассчитывали, что называется, одним махом преодолеть дорогу. Но, увы! Ветер бил прямо в грудь. Снег мешал идти. Начало темнеть. Лева весь день провел в ходьбе, немудрено, что он чувствовал себя крайне истомленным. Силы быстро покидали его. Брат-украинец и сестра Вера то и дело останавливались, поджидая его. Лева явно отставал. Видимо, сказалась и дальняя дорога в поезде.
Стемнело.
— Ты, брат, поешь, может, силы прибавятся, — сказала Вера. Но Лева есть не мог, во рту пересохло. А ветер крепчал, и снег падал все сильнее и сильнее. Они остановились, отдыхали, шли дальше. Наконец, Лева совершенно выбился из сил. Дорогу задувало снегом. Больше идти он не мог. Брат и сестра взяли его под руки и потащили. Было совсем темно, дул холодный, пронизывающий ветер. Как ему, так и его друзьям дорога была незнакома.
— Неужели заблудимся? — сказал брат-украинец.
— Неужели пурга усилится? — сказала Вера.
Лева же настолько устал, что ему трудно было говорить. В душе он думал:
«Неужели, столько перенес… уже, кажется, у цели, и вдруг замерзнуть в пургу!»
Это казалось нелепым, но в то же время и холод, и ночь, и непогода — все напоминало о «долине тени смертной».
— Хоть бы огонек какой! — сказала Вера. — Ничего не видно.
— Я больше идти не могу, — сказал Лева и тяжело опустился на снег.
Они начали молиться, молиться Тому, в Кого верили. Когда Вера открыла глаза после молитвы, она закричала:
— Смотрите, вон там я вижу огонек…
Брат-украинец тоже увидел огонек, а Лева как ни всматривался, ничего не видел. Он очень ослаб. Его взяли под руки и потащили.
Ужасно хочется отдыха, хочется покоя, а надо идти, идти. Как хорошо, что Бог послал ему таких спутников: родного брата, родную сестру. Лева знал, что они его не бросят. Он был спокоен, но все тело ощущало страшную усталость.
— Смотри, брат, — сказал украинец, — вот огонек уже совсем близко.
Но Лева, как ни старался увидеть, ничего не видел.
Они подошли к небольшой одинокой железнодорожной будке, из окна которой светился огонек. Тут проходила железная дорога. В будке им разрешили переночевать.
Наутро со свежими силами достигли они деревни, в которую шли. Каково же было их разочарование, когда брата Николая дома не оказалось! Он уехал в командировку.
Но они не унывали. Побеседовав о Христе с его близкими, родными и другими крестьянами, которые заходили в избу, они, отдохнув, помолившись, двинулись в обратный путь.
