Сергей Кара-Мурза - Советская цивилизация т.2
– Сломался у нас станок, только такие были. Ведь лучше, чем ничего. Да это прекрасные доски – смотрите, какие толстые.
Я расстраиваться не стал, мы же не при тоталитаризме живем, когда план – закон. Да и доски впрямь были замечательные, я таких толстых никогда не видел.
Разгрузили, попили чаю, собрались они ехать. Юра говорит: – Сергей Георгиевич, пропадаем. Возьмите двух человек на пару недель, вам в доме много чего надо делать. Это был неожиданный и сильный удар. Я ответил слабо:
– Юра, денег нет. Сам понемногу тяну, приятели приезжают. Не смогу я заплатить.
– Заплатите, сколько сможете. Вы не представляете, в каком мы положении, завод стоит, нам дают по сто тысяч, а у всех семьи. Вам карнизы надо делать, полы стелить – вы с этими досками сами не управитесь.
Куда было деваться?
– Ладно, пусть приезжают. Наскребу миллион, пусть на него и сделают, не больше, дешевого мне не надо. Потом пусть живут, может, найдут еще какую работу.
Так приехали ко мне Василий Михайлович, мастер цеха, и его напарник помоложе, Коля. Со своими топорами, в заводских робах и кроссовках. Из-под городка Кулебаки Нижегородской области. А я стал поваром. Правда, мои кулинарные потуги пропали зря, потому что ели они очень мало и как-то нехотя. Мы, говорят, привыкли к картошке и молоку, остальное невкусно. После обеда Василий Михайлович обошел дом, осмотрел.
– Ну, Сергей Георгиевич. Дом хороший, по метражу вы попадаете под раскулачивание.
– Как так? Когда же?
– Когда, вся эта… с демократией закончится.
– Вы оптимист. Но если так, то постарайтесь. Может, под детский сад пойдет.
– Стараться нам не надо, мы и так нормально сделаем. Хорошо не сделаем, это я заранее предупреждаю, а нормально сделаем.
Это меня успокоило – зачем мне хорошо? Я же не на продажу дом строю, главное – чтобы крышу ветер не уносил.
– За работу возьмем по миллиону, меньше нельзя.
Я понял, что спорить с Василием Михайловичем неуместно и даже не заикнулся. Выкручусь.
Эти люди были рабочими особого типа. Может быть, таких нет нигде, кроме России. Василий Михайлович и Коля работали на авиакосмическом заводе, делали какие-то компоненты из титана и спецсплавов, точная работа. А жили в деревне, вели там свое хозяйство. Странное получилось сочетание.
Распорядок жизни и разговор у них был вроде бы крестьянский. Вставали они с рассветом – и сразу за работу. Работали непрерывно до темноты, за столом не засиживались. Оба были людьми необычно сильными, хотя и худыми.
В то же время у них была необычная для крестьян склонность к точности и хорошему измерению. Мыслили они в миллиметрах, все время у них под рукой были измерительные инструменты. При этом глазомером обладали таким, что никогда бы я не поверил, если бы не видел своими глазами. Работу, которую я бы делал целый час из-за трудности измерения и выпиливания, Коля делал топором за десять минут – и выходило как будто заводского изготовления. Очень большое внимание уделяли заточке инструментов.
Необычным был и способ изъясняться – удивительно точный и понятный, с использованием того, что дало нам образование – понятий физики и геометрии. У меня была коса, но не было кольца, чтобы ее насадить. Не успел я оглянуться, смотрю – коса насажена. Как? Они взяли большой гвоздь в 20 см, толщиной чуть не в палец, и привязали им косу к древку. Буквально – обернули и завязали узлом. Как это вы сделали, как это возможно? Смеются.
Почему я вспомнил косу? Они немного покосили участок – приятно размяться, трава хорошая. Подошел и я, попросил научить. Василий Михайлович за пять минут изложил главные принципы: ось вращения, все углы и траектории, сдвиг вперед при каждом взмахе, допустимые отклонения, смысл каждого изгиба косы. Все настолько понятно и разумно, что я никого, кроме двух-трех лучших профессоров МГУ и нашего сержанта, помкомвзвода, в один бы ряд с Василием Михайловичем не поставил. Тут была видна огромная школа заводского мастера и строгое мышление. Месяц спустя я наблюдал, как учил косить одного юношу мой сосед-банкир. Человек умный и энергичный, сам из деревни, косит прекрасно. Объясняет – вроде все правильно, но все не то. Выделить главное невозможно, понять смысл того или иного правила – тем более. Какая-то каша в голове.
Много вроде бы мелких замечаний слышал я от этих людей, пока мы были вместе, и как-то спокойнее от них стало. А то ведь совсем на душе было муторно – 1995 год. Не читают они никаких газет, не смотрят телевизор. Но рассуждают, в целом, на уровне получше газеты «Правда». Кстати, о своем лично плачевном состоянии ни разу не заикнулись. Что делать, пока не знают, но за всем внимательно наблюдают. И не пожелал бы я Гайдару и Чубайсу попасть к ним в руки, «когда закончится вся эта… с демократией». А в том, что она закончится, они уверены холодно и спокойно.
Сделали они работу и заторопились домой, на сенокос. Постирали одежду, собрались. Оставался один день, и я предложил поехать куда-нибудь, отдохнуть. Они говоpят:
– Свозите нас на Бородинское поле. Всю жизнь слышим, а побывать не довелось.
* * *
По деревне ходят лошади. Когда приезжает автолавка, они подходят сзади и суют головы через плечи покупателей, норовят откусить от буханки. Женщины пугаются, кричат. Лошади отскакивают, у них виноватые морды. А недавно они выглядели очень элегантно, на них выезжали верхом хозяева, в пиджаках, картузах. Рядом бежали роскошные борзые.
Заправлял конюшней и псарней молодой человек. Кончил он Тимирязевскую академию, потом стажировался на фермера, где-то в Голландии – Ельцин послал его, почти как Петр I. Должен был просвещенный фермер накормить Россию. Но оказалось, некогда. Похоже, что в нашей колхозно-буржуазной деревне он стал единственным дворянином. Более того, ему московское дворянство даже присвоило титул баронета. Как раз за лошадей.
Приехав из Голландии, он не стал, как питомцы Петра, применять полученные там навыки, а завел лошадей и собак и организовал для нового высшего общества псовую охоту. Видимо, клиентами были не только дворяне, но и купцы и кое-кто еще – с золотыми цепями на шее. Возродил парень русскую культуру: собаки лают, кто-то трубит в рог. Клиент влезает на лошадь, холуй подносит ему рюмку водки. Красота. И вот, поскакали по давно не паханному полю (какие-то «арендаторы» его держат, ждут приватизации). Охота идет на лис. И надо же, из кустов и впрямь выскакивает лиса и мчится через поле, собаки за ней. Охота, удалась, клиенты счастливы. Матерого зверя затравили. Баронета за это получить – не слишком расщедрился предводитель дворянства.
Может быть, дослужился бы наш просвещенный фермер и до барона, но дело его пошло на убыль. На звероферме под Рузой, где он брал рыжих лис, дела пошли совсем плохо, и лисы кончились. Да как-то внезапно. С последним клиентом чуть не сорвалась охота, а ведь клиент крутой. Да и не может дворянин слово нарушить. Так что взял баронет песца, и, как тот ни визжал и ни просил пощадить его седины, но выкрасили его в рыжий цвет. На этом и пресеклась у нас дворянская струя. Устроился баронет в Москве директором ночного клуба. Что ж, надо и эту сферу облагораживать.
Борзые сначала переловили всех кошек на деревне. А недавно забрела ко мне одна на участок. Смотрю, роется в золе от костра. Оказывается, туда кости выбросили, и она обгорелые кости грызет. Пошел я в дом, намочил хлеба в молоке, поставил в миске. Борзая не идет, ей стыдно. Очень гордая собака. Потом все же подошла, поела. Трудно борзым собакам живется в этот переходный период.
* * *
Пишу сейчас этот очерк, и проходят в памяти по кругу все эти люди. Всех их я назвал своими именами, так они срослись с ними в моей памяти – никак не удавалось придумать другое.
За окном холодная уже ночь, подморозило. Все разъехались, вокруг в лунном свете нагромождение огромных темных силуэтов – недостроенные дома. За ними не видно огоньков деревни. Почти никто не смог вдохнуть в эти дома жизнь, нет детей, иссякли силы. Люди устали и сникли. Перестал приезжать покалеченный Саша – нет больше заказов. Приутих овдовевший Серега, совсем пропал его зять. Даже банкир редко и вяло топит свою баню. Всех взяла за горло рыночная реформа. Эти люди остались русскими, а хотели встроиться в чужую жизнь. Они даже не поняли, куда их зовут, и не могли знать, что всех их, как племя, ждет на этом пути глубокая яма.
Октябрь 1998 г.
Литература
В.И.Ленин. Развитие капитализма в России. Соч., 5-е изд., т. 3.
К.Маркс. Капитал. Т. 1. Соч. 2-е изд. Т. 25.
К.Маркс. Экономические рукописи 1857-1859 годов. – Соч. 2-е изд. Т. 46, ч. II.
Т.Гоббс. Избp. пpоизв. М., 1965, т. 1.
М.Вебер. Избранные произведения. М.: Прогресс. 1990.
