Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №7 от 12.02.2013
“Сущность отклонений к местному национализму состоит в попытке изолировать себя и закрыться в своей собственной национальной раковине, в попытке сгладить классовые различия внутри одной нации, в попытке противостоять великорусскому шовинизму, уходя в сторону от главного хода социалистического строительства, в попытке закрыть глаза на то, что сводит вместе и объединяет трудящиеся массы народов СССР, и видеть только то, что ведет к их разобщению.
Склонность к местному национализму отражает неудовлетворенность отмирающих классов угнетавшихся прежде наций режимом пролетарской диктатуры, их стремлением выделиться в свое собственное государство и там установить верховную власть своего класса”.
Сталин вернулся к вопросам интернационализма в 1930 году. Он сформулировал принцип, который стал абсолютно понятен во времена Брежнева:
“Что означает склонность к национализму - неважно, к великорусскому или местному национализму? Склонность к национализму - это подгонка международной политики рабочего класса к националистической политике буржуазии. Склонность к национализму отражает попытку “своей собственной”, “национальной” буржуазии подорвать Советский строй и восстановить капитализм. Источник этих отклонений ... известен. Это отход от Ленинского интернационализма...
Главную опасность представляет такое отклонение, против которого перестают бороться, и оно, тем самым, готово вырасти в опасность для страны”.
Людо МАРТЕНС, Из книги "Запрещённый Сталин"
(Продолжение следует)«КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ»
1940 год, идет Вторая мировая война, острие которой направлено, как во все времена, - на восток, на СССР как на огромный лакомый кусок, как на противника любой формы капитализма, эксплуатации человека человеком, будь то буржуазная демократия или фашизм.
А в далёком сибирском селе идёт борьба между властными хапугами и стяжателями – скрытыми сторонниками буржуазии районного масштаба с одной стороны и представителями закона и прогрессивной общественности – с другой. Конечно, советская Сибирь ни в какое сравнение не идёт с царской Сибирью, тем более с нынешней бандитско-олигархической. Тем не менее принципы законности и справедливости были попраны именно облечёнными некоторыми властными полномочиями и доверием лицами. С чего все началось?
Первый секретарь райкома ВКП(б) Хохряков, целиком подчинив себе слабовольного председателя райисполкома Попова, создал коалицию (ныне – корпорацию) подпевал из таких же, как сам, хапуг и карьеристов районного аппарата управления и решил, что ему всё можно. Хохряков из очередной командировки по колхозам, а сибирские колхозы к тому времени стали богатыми, в компании с Поповым вернулся с кадкой мёда на задке тарантаса, корзинами битой птицы, головками сыра. Тогда районные ответработники жили в одном многоквартирном коммунальном деревянном доме с удобствами во дворе и ездили в командировки на лошадях, всё было на виду: кто едет, какой и с чем возвращается домой. Гласность была абсолютная и никакой охраны. Хотя по таёжным заимкам и старообрядческим скитам ещё укрывалось немало колчаковских карателей и беглых уголовников.
Установив, что кадка мёда и прочее добро получены ответработниками в колхозах в качестве «подарков», райпрокурор выступил на бюро райкома партии с обвинением выше помянутых лиц не только как член ВКП(б), но и как блюститель законности. Прокурорская «оппозиция» чиновным хапугам и стяжателям оказалась сильнее: старший инструктор райкома Григорий Шутов, оперуполномоченный ОГПУ НКВД СССР по району Фёдор Аникин, управляющий отделением Госбанка Малосаев, райвоенком Краснокутский, несколько членов бюро из рабочих и низовых служащих. Случай для Сибири того времени вопиющий (хрущёвская гниль ещё не коснулась), вмешался Новосибирский обком ВКП(б) и облпрокуратура. Мёд тогда в Сибири был дешёвым, да и гуси-куры с сыром не представляли большой ценности. Дело носило не столько уголовный характер, сколько политический. Чиновные хапуги всё оплатили двукратно, но сам факт их морально-нравственного падения навсегда закрыл карьерный рост, повлёк увольнение обоих с руководящих должностей, а Хохрякова ещё исключили из партии (Попов был беспартийным).
В разгар этого конфликта у прокурора заболел 7-летний сын. Вернувшись поздно вечером из двухнедельной командировки по району, он нашёл дома только двух ребят: дочь 12 лет и сына 5 лет. Жена находилась при больном сыне, переведённом уже в детскую палату умирающих. Узнав от ребят печальную весть, он тут же, не раздеваясь, прямо в тулупе (дело было зимой) направился в находившуюся метрах в 500 от дома за речкой больницу.
За шесть лет до этого, т.е. в 1934 г., будучи ещё следователем райпрокуратуры, он похоронил 3-летнюю дочь, «залеченную» врачом-троцкистом. Секретная директива троцкистского центра от 1931 г. об уничтожении советских, партийных, военных работников и членов их семей прокурору к этому времени была, конечно, известна. Но дело о враче-троцкисте открылось только в 1938 г. после чистки аппарата НКВД СССР новым наркомом Л.П. Берией. Поэтому полного доверия профессионализму медиков не было. Внезапная болезнь второго ребенка, перевод его в палату умирающих не только опечаливала, но и настораживала.
Придя в больницу, прокурор запахнул больного сына в тулуп, прижал к себе и, несмотря на протест дежурного врача, унёс домой. Со следующего дня на дом к больному стал ходить врач. Через несколько дней мальчик пошёл на поправку. Вот что значит персональная ответственность врача (да и любого другого специалиста) за свою работу при неизменной зарплате.
(Сегодня тот бывший мальчик на пороге девятого десятка жизни стоит под знамёнами Новодворской и Хакамады, потому что в годы «застоя» его выперли из кандидатов в члены КПСС (с большим опозданием) за аморальное поведение.)
Тот больничный случай был использован компанией хапуг и стяжателей в борьбе с прокурором как превышение власти. Его перевели в другой район с некоторым понижением в должности.
1941 год, началась Великая Отечественная война. Хохряков был призван в РККА. После 3-месячной подготовки в военных лагерях отправка на фронт. По дороге из воинского эшелона Хохряков дезертирует, бежит в тайгу и прибивается к одному из кержацких скитов. Через полгода местные жители из охотников, знавшие своих стариков-таёжников, отловили дезертира и сдали в милицию. По совокупности преступлений народный суд приговорил Хохрякова к 10 годам в ИТЛ общего режима. Ныне этот субчик в списках безвинных жертв «сталинского режима».
Попов был освобождён от призыва в армию по состоянию здоровья (повреждена была одна нога). Работая агентом в заготовительной организации, разъезжая по деревням, в изрядном подпитии замёрз по дороге в кошеве (санный возок на 2-3 человека).
Все бывшие в прокурорской «оппозиции» хапугам и стяжателям ушли на фронт добровольцами, будучи в большинстве на «брони». Причём только Ф. Аникин ушёл командиром взвода снайперов, Г. Шутов – батальонным комиссаром, военком Краснокутский – комбатом. Все остальные, в том числе и прокурор, ушли рядовыми бойцами как не имевшие военного образования, хотя многие из них (если не все) прошли Первую мировую и Гражданскую. В добровольческих формированиям командирами назначались кадровые военные.
Некоторые из них погибли. У Шутова осиротели трое малых сыновей, у Малосаева – тоже трое сыновей, у Краснокутского – две дочери и сын. Все дети погибших выросли здоровыми, получили высшее образование, стали заметными специалистами своего дела в народном хозяйстве.
Вернувшись с войны живым, Ф. Аникин народил с верной женой в сталинские времена двух сыновей и двух дочерей, сам стал фронтовым и гражданским орденоносцем, почётным гражданином. Вернулся на костылях к троим детям и жене и наш прокурор. А первый секретарь райкома ВКП(б) И. Смагин, имея на иждивении 4-х дочерей и племянницу, удочерил сироту из детдома - полдюжина добротных невест.
Как на маленькие должностные оклады без воровства и взяточничества кормились семьи ответработников и те, кто потерял кормильцев и имел маленькие пенсии? Во-первых, сами и их жёны были из трудовых семей. А это означало, что семья могла иметь огород 10-30 соток, корову, свиней или овец, птицу – особенно выгодных гусей. Во-вторых, все предприятия и организации получали у государства бесплатно землю во временное пользование до исчезновения продовольственного дефицита в стране. В этих коллективных подсобных хозяйствах выращивали крупяные (овёс, просо, гречиху, ячмень), бобовые (горох, чечевицу), масляничные (рыжик, лён, коноплю), кое-где – мясной скот. Продукты такого хозяйства шли на организацию общественного питания, продавались работникам по сниженным ценам либо делились по паям в зависимости от трудового участия семьи. В небольших учреждениях самые высокие паи были у конюхов, уборщиц, трактористов, секретарей-машинисток, ну и у многосемейных. Если от семьи выходило на прополку и уборку шесть девчонок с матерью (первой леди в районе), то ничего не поделаешь – надо выделять соответствующее количество продуктов. И в-третьих – самый верный, надёжный, проверенный веками метод – трудовое воспитание. Да и в социальном плане люди чувствовали себя единым целым – товарищами (прокурор мог посоревноваться с конюхом в косьбе и ничего зазорного в этом не было).
