Сергей Брилёв - Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
И я не буду сравнивать Кубу с «переходной» Россией (слишком разные масштабы). Сравню её с тем, с чем сравнивает её сам Фидель. Он не раз говорил, что социализм для Кубы — возможность вырваться из «замкнутого круга» убожества и обречённости третьего мира. Вот и сравним Кубу с её соседями. И поймём, почему же среди них у Кубы так много поклонников.
А всё очень просто. Собственно, социализм тем и привлекателен (и опасен), что предлагает настолько простые и очевидные решения, что о последствиях никто и не думает. Ну, например, что делать, если не хватает денег на продукты? Проще всего — заставить вредителей-помещиков и вредителей-продавцов продавать еду по «народной цене», под контролем «народной власти». А ещё проще — отдать под «народный контроль» и землю: «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». А карточек у нас ведь никогда не будет, правда? И народный контроль никогда не превратится в диктатуру одной партии, правда? Болезни ведь бывают только у других, правда? Это у других колхозное — значит «ничьё». А у нас будет «наше». И таких мечтателей не отрезвляет опыт не только Кубы, но даже такой высокоорганизованной страны, как ГДР.
Но так уж устроена человеческая природа, что на чужих ошибках никто не учится. И вот уже и в остальной Латинской Америке — «левый марш». Любопытная примета этого марша — то, как авиакомпания «Кубана» стала использовать новые российские самолёты Ил-96. Она только приобрела эти межконтинентальные лайнеры, чтобы без транзитных посадок возить туристов из Европы. Однако всё чаще эти самолёты стали ставить на куда более короткий рейс Гавана—Каракас. Потому что только такой вместительный самолёт, как Ил-96, и способен перебрасывать в Венесуэлу такое количество кубинских советников, которые требуются теперь Уго Чавесу.
Новый «команданте» Чавес в действиях Фиделя находит ещё какую логику! Вот и разберёмся, в чём же точно за Фиделем идёт этот новый «знаменосец» Латинской Америки. И главное: в чём это выгодно, а в чём опасно для России.
Когда я готовился к своей первой встрече с президентом Чавесом, мне было с кем посоветоваться. Советовался я с президентом... Путиным. В мае 2006 года, по случаю 15-летия ВГТРК он принимал у себя в резиденции «Бочаров ручей» большую делегацию сотрудников «Вестей». Вот на этой встрече мне и представилась возможность поинтересоваться у президента России, что же за человек президент Венесуэлы: они ведь встречались уже не раз. В своём вопросе я сослался на свои тогда ещё «сторонние» впечатления: а как и многие, кто судит о Чавесе только по его выступлениям на митингах, и я полагал его таким «площадным забиякой». Когда я сказал об этом Путину, он посмотрел на меня очень странно: явно был удивлён и не согласен. Через год, когда президент вновь принимал группу телевизионщиков и я опять был зван в «Бочаров ручей», я принёс Путину свои извинения. Теперь я с Чавесом встретился уже трижды и понял, насколько же он сложнее. Чавес — делец.
Правда, нельзя сказать, что делец и трибун живут в нём раздельно. Нет, эти две его ипостаси ещё как между собой переплетены, и, на мой взгляд, это Чавесу и помогает, и мешает. Собственно, в этом и состоит главная задача — понять, где он революционер-трибун, а где менеджер. И кого в нём больше: эпатажного трибуна или расчётливого дельца.
Для начала, на моём личном опыте — о том, как Чавес умеет играть на публику.
Каким бы мимолётным ни было наше первое блиц-интервью на ступенях Пантеона Боливара в июле 2006 года в Каракасе, Чавес меня запомнил. Поэтому, когда в августе 2006 года он приехал с визитом в Москву, в его графике значилось уже и полноценное интервью со мной — в конечном итоге оно состоялось во «Внуково-2». Тогда я наконец толком разглядел его вблизи и увидел, каким этот холерик может быть другим — вдумчивым и хладнокровным. Не хочу преувеличивать свою роль в истории, но, похоже, именно из моего вопроса Чавес тогда узнал о предложении Дмитрия Медведева запустить «альтернативные» мировые резервные валюты, в частности, продавая именно за рубли российскую нефть. В тот момент я, пожалуй, впервые увидел это его выражение: когда кажется, что в его глазах «вертится пентиум». А Чавес явно начал быстро подсчитывать все выгоды от запуска новой резервной валюты и у себя. А через некоторое время выступил со схожей идеей для Южной Америки: предложил создать ещё одну такую новую валюту, объединив, по образу евро, финансовые системы МЕРКОСУР. Это предложение Чавесу предстояло обнародовать на Первом энергетическом саммите Юга на венесуэльском острове Маргарита.
И вот перед этим саммитом мне звонит мой «южноамериканский агент» Эрнандо Клеймане и взволнованно сообщает, что окружение Чавеса предлагает нам записать на Маргарите очередное полноценное интервью. Кто же будет отказываться от такого мирового эксклюзива?! Мы с Клеймансом срочно вновь выдвигаемся в Венесуэлу. Тем более что спросить Чавеса было о чём: к весне 2007 года российские компании начали нервничать по поводу того, когда же наконец материализуются обещания, которые Чавес дал в Москве летом 2006 года. В частности, «Лукойл» всё ждал, когда ему разрешат не только разведать, но и освоить месторождения «тяжёлой нефти» в бассейне Ориноко. Интересно было узнать, что ждёт и российских газовиков. Они уже добывают газ на венесуэльском шельфе, но есть и куда более глобальный мегапроект: участие «Газпрома» в строительстве газопровода через всю Южную Америку: по маршруту Венесуэла—Бразилия—Аргентина с ответвлениями на Уругвай, Парагвай и Боливию.
Правда, уже на самой Маргарите выясняется, что венесуэльцы вдруг засомневались, давать ли нам интервью. Ну и действительно: дать «эксклюзив» заезжему россиянину и проигнорировать хоть один из запросов от моих коллег из стран-участниц саммита значило для Чавеса серьёзно нарушить политес в отношениях со своими южноамериканцами. И тогда (явно с ведома Чавеса) его помощники устроили «спектакль». Сообщили, что команданте никому не даст «эксклюзива», но даст большую пресс-конференцию, на которой, правда, будет задано только пять вопросов, а право их задать определит лотерея. Впрочем, в канун пресс-конференции в зале для журналистов появился министр информации Вильям Лapa, который демонстративно пошушукался с теми, кто — о чудо! — потом эту лотерею выиграл. Оказался среди «победителей» и я.
Мне, естественно, тоже надо было выдержать «политес». Мой вопрос начинался с комплиментарной преамбулы. Тут ещё важна игра слов. По-испански «комплементар» значит «дополнить». Вот я и обратил внимание президента на гигантский лозунг саммита, который висел у него над головой («За единство стран Юга») и развил эту мысль. Сказал, что многие в России этот лозунг бы дополнили, сделали бы ему комплимент, изменив его на «За единство стран не только Юга, но и всех экспортеров нефти и газа». После этого можно было задавать и вопрос с «перчинкой»: про «Лукойл» и «Газпром».
Чавес на это сыграл свою партию. Дальнейший диалог развивался так, как будто он и про вопрос мой не знал, и меня видит впервые:
— О, «Газпром»! О, Россия! Сергей, но позволь задать встречный вопрос и тебе. Ты представляешь российское телевидение, но говоришь как аргентинец!
— Господин президент, я вырос в Монтевидео...
— О, уругваец! Так знаешь, брат Сергей...
Ну, и так далее. Чавес рассказал, как любит Россию. Как накануне в Венесуэлу прилетели очередные российские «Сухие». Как он показал эти самолёты своим друзьям-президентам: Ника- нору из Парагвая, Эво из Боливии и Луле из Бразилии. «Эво в самолёт даже забрался. Хотел полетать, но времени не хватило». — Чавес сам же смеялся своим шуткам и подбирался к сути ответа: «Сотрудничество с российскими компаниями будет только развиваться». После чего схватил карту мира и начал очень по-военному рисовать на ней фломастером стрелы: показывать, какие газопроводы «Газпром» уже построил из Сибири в Европу. И сетовал на своих недругов, которые, «когда я мечтал о таком же газопроводе в Южной Америке, называли меня сумасшедшим. А я просто про «Газпром» уже тогда знал». Актёр!
Каким бы театрализованным ни казалось то представление, главное в другом. В том, что консервативная путинская Россия и революционная Венесуэла ещё как друг друга дополняют. Дополняют в борьбе за «новый мировой экономический порядок», когда нефть и газ перестают быть вотчиной «семи сестёр» (как называют крупнейшие нефтяные компании Запада), а оказываются под контролем тех стран, где их добывают.
Частью этого плана было и другое «театрализованное представление», которое Чавес устроил в Венесуэле на Первомай 2007 года. Облачившись в теперь уже фирменную красную революционную рубашку, он стал главным «актёром» и режиссёром многотысячных митингов по случаю национализации венесуэльской нефти. Однако многие мои латиноамериканские собеседники считают, что тот же Чавес срежиссировал и «первое действие» этого спектакля, которое прошло за год до этого в Боливии, где национализация сопровождалась не показательными пролётами авиации, как в Венесуэле, а прямо-таки большевистским вводом войск на нефтяные и газовые промыслы, которые принадлежали иностранцам. Любопытная деталь: этими иностранцами были не американцы или англичане, а бразильцы. То есть «западники» не могли не подумать: если «новые красные» так поступают со своими, то уж с нами... То есть после такой боливийской «вакханалии» любой другой, оговорённый, сценарий национализации выглядит как торжество почти либерализма. Поэтому многие и предполагают, что это Чавес убедил боливийского «брата» Эво поступить так радикально, чтобы самому, кивая на конфискацию в Боливии, почти благородно предложить иностранным нефтяникам какой-никакой договор. Чавес предложил всем иностранным компаниям если и продолжать работу в Венесуэле, то в составе совместных предприятий с венесуэльской госкомпанией PDVSA, где «золотая акция» — у местных. Но иностранцам деваться было некуда. Боливийский пример настолько страшен, дефицит нефти в мире так велик, а запасы в бассейне Ориноко настолько колоссальны, что условия Чавеса были приняты чуть ли не с благодарностью. И даже европейцы так и не поддержали попытку американцев создать против этой идеи Чавеса «единый фронт».
