Михаил Черноусов - Советский полпред сообщает…
Лондон, четверг, 1 июля 1937 года
Как только ни называли семидесятипятилетнего хозяина загородного поместья, к которому приехал Майский, – «лев», «хитрая лиса», «маленький валлийский волшебник», «оратор №1». Он был ловким стратегом и одним из творцов Версальского договора. В.И. Ленин характеризовал его как «одного из опытных, чрезвычайно искусных и умелых вождей капиталистического правительства», «специалиста по части одурачивания масс».
Все это относилось к сыну учителя, который прошел путь от провинциального адвоката до премьер-министра Великобритании. Все это относилось к ярому антикоммунисту, одному из вдохновителей империалистической интервенции, но одновременно – к инициатору отмены блокады Советской России в 1920 году.
Все это относилось к государственному деятелю Запада, первому признавшему де-факто Советскую Россию и заключившему с ней торговый договор в 1921 году, но пытавшемуся экономически закабалить ее в следующем году на Генуэзской конференции.
Все это относилось к маститому лидеру некогда мощной либеральной партии, которая раздробилась и фактически сошла со сцены. Но ее лидер все также боролся со своими противниками-консерваторами. И когда консерваторы объявляли себя врагами СССР, то он не упускал случая со скамей оппозиции атаковать их и за это.
Все это говорилось о политике, который после начала интервенции фашистов в Испании и с нарастанием угрозы войны стал сторонником сотрудничества с СССР в организации коллективного отпора агрессии.
Крутые повороты в его политической биографии объяснялись многими причинами. Он был гибок, но гибкость эта зачастую превращалась в беспринципность. Он был настойчив, но настойчивость его оборачивалась порой упрямством. Он мог, отбросив все второстепенное, видеть главное, но его проницательность ограничивалась классовыми рамками.
Это был член парламента с 1890 года и один из крупнейших и влиятельнейших политиков Великобритании с острым как бритва языком, человек необычайно живой, крепкий, невысокого роста, с шапкой седых волос и с такими же усами, одежда которого демонстрировала отменный вкус. Его звали Дэвид Ллойд Джордж.
Поздоровавшись с Майским, он, поигрывая пенсне на черном шнурке, пригласил его пройтись по аллеям парка. Они обсудили поначалу положение в Испании и работу Комитета по невмешательству. Майский поинтересовался, что думает Ллойд Джордж о вероятных шагах британского правительства?
– Правительство? – Ллойд Джордж даже возмутился. – Разве это правительство? Это же собрание посредственностей, кучка безнадежных сопляков! Разве у них есть воля, есть мужество, есть умение охранять наши интересы? Они получили от предков богатое наследство, но очень плохо им управляют, и я боюсь, что они его растратят. Все они жалкие трусы.
– Сейчас вообще, – заметил Майский, – на Западе не видно крупных людей.
– Вы совершенно правы, – поддержал его Ллойд Джордж. – Где они, крупные люди? Мы можем, пожалуй, похвастаться лишь Рузвельтом. Он знает, чего хочет, и умеет добиваться, чего хочет. Но Рузвельт далеко и в европейские дела не хочет вмешиваться.
– Ну можно не вмешиваться открыто, – сказал полпред, – и тем не менее находиться на чьей-то стороне.
– Я же сказал, что Рузвельт знает, чего хочет, – улыбнулся Ллойд Джордж. – Он большой человек. А здесь, в Англии, во Франции, хоть шаром покати. Куда они годятся, все эти болдуины, чемберлены, блюмы? Им приходится иметь дело с Гитлером и Муссолини. Эти фашистские диктаторы совсем не дураки. Они сделаны из грубого теста и действуют грубыми методами: силой, нахальством, запугиванием. Разве наши министры могут с ними разговаривать, разве они способны отстаивать наши интересы? Какая чепуха! Вот если бы Уинстон Черчилль был премьер-министром, он сумел бы заставить диктаторов с собой считаться.
– Кажется, сейчас его шансы возглавить правительство невелики.
– Чемберлен просто до смерти боится его. В результате с Гитлером и Муссолини разговаривают сопляки. Можете себе представить, что получается, когда, скажем, Иден беседует с Муссолини? Разумеется, Муссолини положит его на обе лопатки. Так оно и было во время итало-эфиопской войны. Вот ваш Сталин – совсем другое дело. Это решительный человек с твердой рукой, он может отражать натиск Гитлера и Муссолини. У нас же – одно горе. Взять хотя бы Чемберлена – узкий, ограниченный человек. Настоящая рыба с холодной головой. По своей психологии это же провинциальный фабрикант железных кроватей!
Кто-кто, а Ллойд Джордж знал цену Чемберлену. Двадцать лет назад Чемберлена, консерватора знатного происхождения, протолкнули на пост министра по рекрутированию армии в коалиционное правительство Ллойд Джорджа, где он быстро и успешно развалил работу. «Лев» раскусил, что ему подсунули бездарность, и спустя полгода с треском выгнал его. И вот теперь шестидесятивосьмилетний Невиль Чемберлен сменил в мае ушедшего на покой Болдуина на посту премьера. Неожиданностью это не было: он давно пользовался большим влиянием в консервативной партии и по традиции, как министр финансов, считался основным претендентом на пост премьер-министра.
…У знаменитого британского политика и дипломата Джозефа Чемберлена было от двух браков два сына – Остин и Невиль. Положение в свете и связи отца открыли им дорогу в высшие сферы. Остин, которого отец готовил к политической карьере, в течение тридцати лет занимал министерские посты, в том числе был в 20-х годах пять лет министром иностранных дел в правительстве Болдуина. Младшего же сына сэр Джозеф считал для политики вовсе непригодным и решил попробовать его на торговом поприще. Невиль не проявил себя и здесь. Тогда отец пустил его по административной линии, где он продвинулся до мэра Бирмингема. Затем последовал провал у Ллойд Джорджа.
Но после отставки «льва» звезда Чемберлена стала быстро восходить. Посредственность, случайно вознесенная к вершинам власти, уверовала в свое величие. А где же еще проявить его, где удовлетворить тщеславие, как не на ниве внешней политики! И Чемберлен, презрев совет сводного брата, говорившего: «Невиль, ты должен помнить, что ничего не понимаешь во внешней политике», именно ей уделял все внимание. В основу своего курса он положил открытую ненависть к Советскому Союзу и активное «умиротворение» агрессоров. Узколобый и самонадеянный человек поселился на Даунинг-стрит, 10 в один из самых ответственных моментов истории. Лучшего британский правящий класс предложить не смог. Худшего он предложить не мог…
– Мне совершенно точно известно, – продолжал Ллойд Джордж, – что генеральный план Чемберлена сводится к следующему: в течение года добиться замирения с Германией и Италией и заключить «пакт четырех». Для Центральной и Юго-Восточной Европы Чемберлен готов удовлетвориться неопределенными обещаниями диктаторов о ненападении.
– А Советский Союз? – спросил Майский.
– Ваша страна по его плану должна быть исключена из европейской комбинации и предоставлена самой себе. Добившись всего этого, Чемберлен пойдет на выборы и скажет избирателям: «Проблему европейского успокоения решил я! Теперь все в порядке, голосуйте за консерваторов!» Он одержит победу и останется еще на пять лет на Даунинг-стрит, 10.
– И он надеется, – сказал Майский, – что пакты и обещания удовлетворят агрессоров?
– В том-то и дело! – воскликнул Ллойд Джордж. – Величайшая наивность воображать, будто фашистских диктаторов можно приручить только с помощью хороших слов. Они народ кровожадный и требуют куска мяса.
– Но осуществление его планов зависит не от него одного. А ваши союзники? А Франция?
– В Париже одно за другим приходят к власти слабые и трусливые правительства – Дельбос, Даладье, Блюм, сменивший его Шотан… Париж недооценивает своих возможностей и угодничает перед Лондоном. Вот Барту был совсем другим человеком. Он знал, как надо разговаривать с английскими министрами. Тогда не Париж шел за Лондоном, а, наоборот, Лондон плелся за Парижем.
– Франция странно ведет себя в испанском вопросе, – заметил полпред. – Ведь в случае победы Франко она почти по всем своим сухопутным границам будет окружена фашистскими государствами.
– Тогда она погибла, – произнес Ллойд Джордж. – Я не могу понять, как французы могут спокойно смотреть на захват Пиренейского полуострова итальянцами и немцами.
– И одновременно Париж превращает в клочок бумаги франко-советский пакт.
– Вместо того чтобы всячески укреплять этот пакт, – Ллойд Джордж все больше горячился, – они его стыдятся. Полное безумие! Кто может спасти Францию в случае войны с Германией и Италией? Не Англия, а только Россия. Англия в силах помочь Франции лишь морской блокадой и своим воздушным флотом, но не сухопутной армией, которой у нее, по существу, нет. А победу над Германией решит большая сухопутная армия. Такая армия есть только у России. И как раз с Москвой французы не хотят укреплять отношения.
