Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 19 (13 марта 2013)
Вывод: в социальности и экономике нет и не может быть устойчивой структурности и системности. Строить сообщества и, тем более, общество, а также планировать и регулировать экономику — бессмысленно.
Точно так же, из тезиса о недоступности/невозможности постижения реальности — вытекает оправдание виртуальности и симуляции. И, значит, естественность замены/подмены реальности симулякрами. А далее, в зависимости от акцентов на тех или иных сферах реальности, идет работа по разрушению этих сфер реальности.
Из тезиса о принципиальной ошибочности логоцентризма с его причинно-следственными цепями событий — следует непредсказуемость и случайность всего, что происходит в мире. Сделали акцент на непредсказуемости и случайности событий в социальной системе — и прощай любое (в особенности — стратегическое) целеполагающее планирование деятельности на всех уровнях.
Выдвинули тезис о номадологическом, ризоморфном статусе реальности — и получаем оправдание преимуществ присваивающих (бандитско-набеговых) архаических субукладов в сравнении с любыми современными производящими укладами.
И далее — по той же схеме — ведется расправа со всем, что создает дискомфорт для заказавших расправу хозяев.
Мешает передача смыслов в истории и культуре между поколениями — долой метанарративы, которые эти смыслы передают.
Мешает идея осевого времени с его центральной идеей прогресса от прошлого через настоящее к будущему — долой осевое время и историю.
Мешает различение между истиной и заблуждением, добром и злом — долой бинарные оппозиции. И тогда «истина — это феномен языка», ее поиск — бессмыслица, как и этика и мораль. Вместо них — «гибкие сети языковых игр».
Мешает принцип причинно-следственной обусловленности событий и процессов — да здравствует тотальная случайность «хаосмосопорождения».
Целей и целостностей не должно быть — значит, не может быть целеустремленности и преодоления препятствий на пути к цели. Значит, долой любое развитие — личностное, социальное, научное, технологическое и так далее…
При этом постмодернисты гордо заявляют, что они сумели преодолеть архаическую статику, присущую классике премодерна и модерна, и придать подлинную динамику процессу осмысления новой, донельзя зыбкой, реальности. Мол, диалектика рассматривает движение и развитие с позиций «борьбы противоположностей» — но на самом деле любые «бинарные оппозиции» — это миф, никаких противоположностей нет. А постмодернизм рассматривает движение и развитие с позиций «нелинейной случайности». И потому якобы выявляет их специфику гораздо глубже и точнее.
Конечно же, все это вызывает очень объемную и иногда вполне содержательную критику. Включающую и философский анализ постмодернистских концептов, и научную критику той научной безграмотности, с которой постмодернисты ссылаются на новейшие достижения науки. Однако на любую критику постмодернисты отвечают: «Мы уважаем ваше право на такую точку зрения. Но ваша точка зрения нам безразлична. Поскольку вы атакуете бессмысленный мир, находящийся в состоянии постмодерна, с позиций смысла, которого в этом мире уже нет».
Тем не менее, «арьергардные бои» на поле Модерна вели и ведут многие мыслители ХХ — начала XXI века. Здесь и Юрген Хабермас, озаглавивший свое эссе «Модерн — незавершенный проект», и Эммануэль Мунье, который в «Манифесте персонализма» критиковал и одновременно отстаивал идеалы Модерна с позиций религиозной (католической) метафизики, и Ален Рено, который в «Эре индивида» стремился доказать возможность «нехаотической разумности» индивидуализма.
Здесь же и Дэниел Белл с его «Культурными противоречиями капитализма», и Зигмунт Бауман с его книгой «О постмодерне». Оба они признают факт наступления «новой эпохи после Модерна». Но одновременно предупреждают, что постмодерн в своей тотальности отрицания Модерна пытается вместе с водой выплеснуть бесценного ребенка хоть какой-то, необходимой для человека и человечества, нормативности. Здесь же и Джон Грей с его «Поминками по Просвещению», ищущий возможность спасти основные (для него — либеральные) ценности Модерна на стезе признания правомочности «ограниченного плюрализма», и многие другие.
Однако наступление постмодернизма продолжается и развивается. И потому чувствовать и понимать его «военно-концептуальное» измерение нам необходимо. Необходимо хотя бы для того, чтобы не впускать концепты постмодернизма (а также другие враждебные концепты, не менее опасные с «военной» точки зрения) в себя.
Что значит — не впускать враждебные концепты в себя?
Это мы обсудим в следующей статье.
Диффузные сепаратистские войны
Сибирский сепаратизм… под маской сибирского национализма
Завтра те идеи, которые упаковываются в различного рода агитационные и «аналитические» материалы, могут подтолкнуть некоторых читателей на реальные действия против государства
Эдуард Крюков
Прежде, чем приступить к дальнейшему рассмотрению идей и форм деятельности теоретиков «сибирской самостоятельности», остановимся на недавних событиях, имеющих опосредованное отношение и к нашей теме.
14 февраля 2013 года на расширенной коллегии ФСБ Президент России призвал для пресечения деятельности экстремистских и террористических группировок «блокировать попытки радикалов использовать для своей пропаганды возможности информационных технологий, ресурсы интернета и социальных сетей». А 5 марта с аналогичным призывом В. Путин выступил на расширенной коллегии Генпрокуратуры РФ.
В данном случае речь шла о пресечении возможности исламистов, ведущих сепаратистскую войну против России, расширять через интернет сети круг своих сторонников.
Но не менее важной задачей, стоящей перед государственными структурами, является противодействие той диффузной сепаратистской войне, в которой задействованы блогеры, журналисты, эксперты, работающие через свои публикации на разрушение страны. Ибо завтра те идеи, которые упаковываются ими в различного рода агитационные и «аналитические» материалы, могут подтолкнуть некоторых читателей на реальные действия против государства. И чем компетентнее автор, пишущий на тему регионализма и сепаратизма, чем искуснее он прячет за плотную фактуру и модели суть вопроса, тем большее количество неискушенных в политической аналитике обитателей интернета может попасться на эту пропагандистскую удочку. Тем более, если в регионах наблюдается общее ухудшение социально-экономической ситуации и снижение доверия к федеральной власти.
В данном случае хотелось бы подробнее остановиться на деятельности одного из теоретиков «сибирской самостоятельности», блогера и эксперта Дмитрия Верхотурова. Позицию этого автора мы начали разбирать в предыдущей статье. И скажем сразу, что эта позиция является довольно двусмысленной.
С одной стороны, известный популяризатор неообластнических идей заявляет, что он является «сторонником сибирской нации» и давно «размежевался со сторонниками сибирского сепаратизма». А с другой — конструирование «сибирского регионалистского мифа», чем, по сути, и занимается Д. Верхотуров, имеет своими целями обособление Сибири от остальной части России и дальнейшее образование на её территории независимого государства. Но такие же цели и у сибирских сепаратистов, которые только более откровенны в своих заявлениях!
Разберем публикации и высказывания автора, с 2005 года являющегося активным участником «Сибирского движения» в «Живом Журнале» (ЖЖ).
Верхотуров выделяет в своей деятельности среди этого интернет-сообщества три этапа: нарастающая с его стороны критика сепаратизма, «выработка концепции сибирской нации» и «решительное размежевание летом 2011 года».
Прослеживая эти этапы по статьям, книгам и заметкам в ЖЖ, можно увидеть, что за более осторожными (чем у сепаратистов) формулировками скрыты, как минимум, регионалистские установки.
Еще в одной из своих заметок в ЖЖ в конце 2005 года Верхотуров формулирует «основные положения сибирской самостоятельности», которые в дальнейшем подробно разрабатываются им в различных статьях и книгах: «1. Сибирь является… самодостаточным регионом. 2. Сибирь имеет собственную традицию государственности. 3. Сибирь изначально является тюркской территорией, … в ней присутствует славянский компонент. 4. Сибирь в состав России вошла в результате завоевания и разрушения здесь культурной и экономической жизни».
Исходя из этих принципов, были определены и задачи «Сибирского движения»: «1. Восстановление культурной самостоятельности, …собирание и сохранение культурного наследия, развитие изучения языков Сибири… 2. Восстановление экономической самостоятельности, то есть переход от сырьевой модели экономики к производящей и высокотехнологичной… 3. Восстановление политической самостоятельности, …создание общесибирской политической организации, налаживание связей с сопредельными государствами».
