Растислав Петрович - ГЕНОЦИД ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ ВАТИКАНА
На третий день под вечер мы оказались неподалеку от группы людей из села Басарич и собрались тут провести ночь. Ночью началось страшное ненастье, и шел ливень, какого я в жизни не видела. Детей я как-то устроила под большим деревом, а самых маленьких прикрыла собой. От ливня у меня все тело было словно избито, а руки были окровавлены. Когда ненастье прошло, люди окликали друг друга и звали к огню, который разожгли. Утром мы снова услышали выстрелы недалеко от нас. Мы притаились и старались заглушить плач детей, чтобы усташи не обнаружили нас. Около полудня я решила вернуться с детьми домой — и будь что будет. Уже столько дней мы ничего не ели, и я подумала, что все равно мы погибнем, если не от усташской пули или ножа, то от голода и усталости.
Идя вдоль дорог, я видела груженные разным скарбом телеги — те самые усташи из Трновца и Брушана, которые преследовали нас, убивали и грабили, везли награбленное к себе домой.
Крадучись, мы с детьми добрались до своего села. Я не решилась сразу же идти домой, так как в той стороне слышались выстрелы. И потому направилась к тому дому, в котором я родилась. Здесь прямо у порога в луже грязи и крови лежала моя мертвая мать. Немного дальше, рядом с хлевом, так же лежала моя мертвая свекровь. Я застыла на месте, думая, что умру от горя. Когда же я вошла в дом, меня встретили голые стены. Все окна были разбиты, а из дома — все вынесено. Между тем дети моего кума натолкнулись на те же ужасы и у порогов других домов.
Позже я отвела детей в лес Каменуша, неподалеку от села, и оставила их там, приказав смирно сидеть и ждать, пока я не вернусь. Затем направилась к своему дому. Прячась, чтобы меня не заметил какой-нибудь хорват, я вошла в свой дом. Все было разграблено. У дверей лежали еще кое-какие вещи, которые злодеи приготовили, чтобы увезти.
Я вернулась к детям, и мы провели ночь в Каменуше.
Назавтра после полудня появились двое хорватских солдат. Дети, увидев их, разбежались. Я же совсем пала духом и была слишком измучена, чтобы бояться за свою жизнь. Я осталась на месте с моими детьми и маленькой Олгицей. Когда солдаты подошли ко мне, я их попросила вначале убить меня, чтобы не видеть смерти детей. К моему удивлению, они обошлись со мной хорошо и сказали, что они не усташи, а солдаты из Оточаца, и что мне не надо ничего бояться. Дальше они сказали, что Павелич распорядился, чтобы мы вернулись домой и что ничего ни с кем не случится. И еще сказали, что эту резню, это страшное злодеяние совершили преступники и что никто им этого не разрешал. Затем солдаты говорили, что они ни в чем не виноваты. Созвали разбежавшихся детей и дали им хлеба. Заверили меня, что я могу спокойно идти домой, а они должны успокаивать народ и по приказу Павелича похоронить мертвых.
Я осталась в Каменуше еще на одну ночь, а на следующий день увидела, как женщины-хорватки из Трновца и Брушана жнут наш хлеб, пока мужчины продолжают вывозить из села остатки наших вещей.
Среди дня появились усташи. Дети и некоторые крестьяне из села разбежались. А я с моими детьми и с маленькой Олгицей дождалась их. Она страшно плакала, и когда усташи подошли, то кое-кто из них хотел ее убить. Остальные не позволили это сделать — и ребенок остался жив. Этих усташей я знала в лицо. Все они были из Трновца, Брушано и окрестных сел. Они меня обыскали и нашли за пазухой книжку Почтовой сберкассы на 4000 динаров, которая принадлежала моему мужу — единственное, что я взяла с собой, когда бежала из села. Усташи отобрали у меня эту книжку и сказали, что должны отвести меня в усташскую ставку. Затем повели меня вместе с детьми к лесу под названием “Шедрван”.
Направляясь к лесу, мы прошли мимо женщин, убиравших хлеб на наших полях. Одна из них меня узнала, так как ее сын когда-то прислуживал в моем доме. Она обняла меня и со слезами умоляла усташей меня не убивать. Узнала меня и еще одна женщина, чей сын был среди усташей, которые нас вели. Она, сжалившись над нами, отозвала его в сторону и что-то долго ему объясняла, размахивая руками. Я не знаю, что она ему говорила. Мне по всему было ясно, что усташи ведут меня и детей в лес, чтобы убить. Наконец, усташи поддались на уговоры этих женщин и согласились отвести нас в усташскую ставку.
Был уже полдень, и жницы вместе с усташами пошли на обед, который был приготовлен для них совсем близко от моего дома. Повели с собой и нас. Для них был зажарен большой поросенок. Они угощали и меня. Я не могла проглотить ни кусочка, а дети наелись. После обеда мы все отправились в село Трновац. До того, как мы двинулись в путь, я заметила, что мою мать и свекровь похоронили там же, на месте. Я поняла это по еще свежим могильным холмикам.
По пути до села Трновац и в самом селе я видела несколько телег с вещами из нашего села. Некоторые телеги разгружали в селе Трновац, а некоторые ехали в село Брушано и другие хорватские села.
В селе Трновац меня снова узнали какие-то женщины. Кое-кто жалел и плакал, но многие на меня кричали и говорили, что всех нас надо поубивать. Какие-то девушки сказали мне, что моего мужа сначала долго пытали, а потом убили. Я им ответила, что мой сосед, которого увели вместе с мужем, вернувшись, рассказал, что тот жив. Но девушки уверяли меня, будто сами видели, что мой муж погиб.
Усташи опять хотели меня убить, но меня спасли другие усташи, поддавшись на уговоры своих жен. Наконец в эту же ночь меня с детьми отвели в Госпич. Из Госпича отправили в лагерь Овчарска-станица, недалеко от Госпича, поскольку в Госпиче тюрьма была переполнена и здесь меня принять не могли.
В этом лагере я отдохнула, но намучилась из-за детей, которые разболелись. Так, мне пришлось маленькую Олгицу отдать другой женщине, которая за ней ухаживала, пока наконец ее не взяла одна женщина из Оштарие. Позднее я узнала, что мать Олгицы усташи бросили в какую-то пропасть и что во время того нашего страшного бегства усташи бросали живых мужчин, женщин и детей еще в другие пропасти. Мать маленькой Олгицы чудом выбралась из пропасти и живет в одном селе, вся искалеченная, так что едва ходит на костылях”.
ЕВРОПА ОБ УСТАШСКОМ ГЕНОЦИДЕ
Фрагменты из книг на иностранных языках, касающиеся геноцида, и рождественское послание епископа из Баня-Луки Альфреда Пихлера
“Нет под балканским небом народа более гордого, более благородного, более лояльного и героического, чем сербский народ, чью душу закалили вековые страдания”.
(Salvatore Loi, Jugoslavia 1941. Torino, 1953; Colla-no dei Librriazzuri n. 1).
“Это есть свидетельство об истязаниях и убийствах, которые вершила в Европе армия католических исполнителей, известных как усташи, под предводительством монахов и священников и даже при участии монахинь. Жертвы страдали и умирали за свободу и за свободу совести. Самое малое, что мы можем, — никогда не забывать: это случилось не во мраке средневековья, а в наше “просвещенное время”.
“Усташи — это синоним католического влияния”.
“Сознавая тот факт, что есть много достойных и честных людей, которые родились римо-католиками, следует признать все же, что эта религия как система всегда была беспощадна и жестока. С тех пор, как используется оружие, она убивала и истязала не только еретиков, но и собственных сторонников, допустивших малейшую ошибку… В беде Рим может прикинуться ягненком, с равными он — лисица, а имея превосходство, всегда поведет себя как тигр…
“Югославия пропитана сербской кровью, и наши союзники еще не могут или не хотят воспрепятствовать кровопролитию и массовым убийствам сербов. Не верю, что в интересах союзников было то, чтобы сербский народ перестал существовать. Прошу югославского министра привлечь внимание союзников к тому факту, что сербы в Югославии истребляются. Нельзя ли в радиопередачах говорить о резне сербов подробнее?.Число убитых до сих пор приближается к одному миллиону”.
Эти слова написаны в депеше, которую генерал (Дража Михайлович) отправил 5 февраля 1943 года. Почему нам эти факты не сообщались по радио? Никогда ни одним словом не упоминалось об убийцах, действовавших под предводительством священников и монахов, которые и сами участвовали в истязаниях и резне сербов. Объяснение заключается в следующем: могущество Рима в Америке, Британии и странах Содружества таково, что, невзирая на радиопередатчики, телеграф и, вероятно, свободную прессу, он скрывает эти факты за своим красным занавесом, который можно сравнить с железным занавесом России.
“Рупор движения крестоносцев “Неделя” сравнивает усташей с Христом. В номере от 6 июня 1941 г. в статье “Христос и Хорватия” говорится: “Христос и усташи и Христос и хорваты вместе шагают через историю. С первого дня своего существования усташское движение боролось за победу христианских заповедей, за победу справедливости, свободы и истины. Святой наш Спаситель поможет нам и в будущем, как помогал до сих пор, и поэтому новая усташская Хорватия будет Хорватией Христа, нашей и ничьей больше”.
