Ноам Хомский - Новый военный гуманизм: уроки Косова
По сегодняшним оценкам, в Ираке по-прежнему погибает около четырех тысяч детей в месяц. Эмбарго — дело прежде всего США и Великобритании — только упрочило власть Саддама Хуссейна, разорив при этом гражданское общество. Согласно почтенному дипломату ООН Денису Холлидею, который, вероятно, знает Ирак лучше, чем кто-либо на Западе, и демонстративно подал в отставку с поста координатора гуманитарной помощи в Багдаде в знак протеста против политики, которую он считает «геноцидом», цена этих мер не сводится к огромным физическим потерям, болезням и социальной дезинтеграции: «молодое поколение иракских профессионалов, политических лидеров будущего — разочарованных, озлобленных, расколотых, оказавшихся в опасном отчуждении от всего остального мира, — мужает в обстановке, которая мало чем отличается от атмосферы Германии после подписания Версальского договора», и многие из них уже «находят нынешнее руководство и продолжение его диалога и поиски компромисса с ООН неприемлемым, слишком „умеренным“». Холидей предупреждает о том, что дополнением к сегодняшним смертям и отчаянию могут стать «долгосрочные социальные и политические последствия данных санкций»59.
Как считают два весьма прозорливых военных аналитика, «вполне возможно, что экономические санкции явились необходимой (вот как! — Н. X.) причиной больших людских потерь в Ираке, чем все вместе взятые потери в его истории, вызванные применениями так называемого оружия массового поражения». Находясь в Багдаде, Дэвид Шоррок наблюдал «последствия чудовищного социального эксперимента над народом Ирака», который проводит Запад, не без оснований предполагая, что подобная модель избрана «нормальным миром» и для Сербии60.
Мы можем припомнить, что в отличие от «сознательного игнорирования» такова стандартная методика поведения цивилизованных государств в тех случаях, когда кто-то отступает от предначертанной ими линии, — как это сделал в августе 1990-го Саддам Хуссейн, который быстро превратился из любимого друга в сущего дьявола, как только решился совершить преступления, бывшие хоть и весьма скверными, но отнюдь не новыми (больше всего администрация Буша боялась того, что, если не сорвать переговоры, то он может повторить то, что сами США только что проделали в Панаме) и даже не слишком смелыми по его диким стандартам, прежде не создававшим никаких серьезных проблем для цивилизованных государств. Или возьмем Никарагуа: двадцать лет назад и эта страна не внушала беспокойства «нормальному миру», пока обеспеченная и обученная американцами армия Сомосы убивала десятки тысяч людей, но затем она преступно ослушалась сверхдержаву и в наказание очутилась на втором месте в списке беднейших стран полушария (после Гаити). Или, к примеру, Куба, в течение сорока лет переживавшая террор и беспрецедентную экономическую войну в условиях санкций на поставки даже продуктов и медикаментов, что особенно эффективно, причем санкции эти были вызваны не преступлениями Кастро, а, как мы узнаем от интеллектуалов из круга Кеннеди, озабоченностью цивилизованных государств «распространением идеи Кастро, что собственные дела следует решать самим», что является серьезной проблемой для всей Латинской Америки, где «распределение земель и других форм национальной собственности осуществляется с величайшей выгодой для имущих классов, [а] бедные и непривилегированные, вдохновленные примером кубинской революции, сегодня требуют приличных условий жизни и для себя»61.
Об этих и многих других примерах нам, наверное, следует помнить всякий раз, когда мы читаем восторженные отклики о том, что «нравственный компас» администрации Клинтона наконец-то сработал правильно, и это случилось в Косове62.
Нам могут возразить, заметив, что выбор фактов несправедлив и не учитывает тех случаев, которые обычно приводятся в качестве хороших примеров «нового гуманизма»: Сомали и Гаити. Подобные заявления оправданы, но имеют и слабую сторону: беглый взгляд на эти случаи позволяет понять, что в действительности все куда грязнее и непригляднее.
Нет никакого сомнения в том, что Вашингтон сыграл основную роль в сомалийской трагедии 90-х, а затем устранился, выжидая, пока конфликт пойдет на убыль и можно будет беспрепятственно распределять гуманитарную помощь. То, что американская интервенция в декабре 1992 года была эффектной пиаровской акцией, признавалось даже обычно поддерживающими Вашингтон средствами массовой информации, которые иронизировали по поводу «голливудского качества вторжения», описывая его как «витрину» военного бюджета, «своевременно нащупанную золотую жилу для паблик рилэйшнз». По выражению Колина Пауэлла, главы Объединенного комитета начальников штабов, это была «оплаченная политическая реклама» планов интервенционистских сил. Но вскоре ситуация начала приобретать зловещий характер, и главным образом благодаря военной доктрине Соединенных Штатов, которая требует массированного применения силы всякий раз, когда под угрозой оказываются солдаты американской армии63.
В октябре 1993-го «преступная некомпетентность вооруженных сил США привела к тому, что от американского оружия погибло более 1000 сомалийцев», как позднее сообщалось в прессе. По официальным оценкам, только летом 1993 года жертвами американского вторжения стали от б до 10 тысяч сомалийцев, две трети из которых составляли дети и женщины. Эти цифры весьма приблизительны: как отмечалось в одном сообщении, «репортеры, как правило, не затрудняли себя сбором данных о жертвах среди мирного населения в Сомали»64.
Последние подразделения военно-морских сил США оставили Сомали после шквала орудийного огня, по словам корреспондента «Лос-Анджелес Таймс» Джона Бальзара, в сто раз превышавшего силу предыдущих атак. Американское командование не считало случайные жертвы среди сомалийцев, сообщает Бальзар, и, конечно, не учитывало убитых по причине того, что военным «просто показалось, будто они представляют угрозу». Генерал-лейтенант ВМС Энтони Зинни, который командовал операцией, заявил представителям прессы: «Я не считаю трупы… Мне это неинтересно». «Представители ЦРУ в частном порядке признают, что вооруженные силы США, вероятно, убили от 7 до 10 тысяч сомалийцев, при этом потеряв тридцать четыре своих солдата», как мимоходом замечает редактор «Форин Полней» Чарльз Уильям Мэйнз. Когда в декабре 1998 года Зинни командовал бомбардировкой Ирака, в «Нью-Йорк Таймс» был помещен краткий очерк его биографии, где подчеркивалось сильное увлечение Зинни историей и культурой разных народов, которое якобы обусловило его «сочувствие арабским ценностям»65.
Количество жизней, спасенных в результате «гуманитарной интервенции», оценивается Американской группой помощи беженцам в 10–25 тысяч, но и эти не столь высокие цифры могут оказаться преувеличенными. Алекс де Вааль из «Африкан Райтс» считает, что большинство смертей было вызвано малярией и отсутствием какой-либо программы борьбы с ней. Де Вааль является ведущим специалистом по проблемам голода и помощи голодающим, причем особенно в данном регионе. Преступления американских военных заключались, в частности, в целенаправленных атаках на больницы и прочие скопления гражданского населения. Другие западные армии также были замешаны в серьезных преступлениях. Некоторые из них удалось раскрыть в рамках расследования, проводимого по инициативе правительства Канады, официальными организациями США или других западных стран оно не дублировалось66.
Средства массовой информации, как правило, воспроизводят картину, описанную в самом начале нового года в «Вашингтон Пост»: войска США «были первопроходцами» в операции ООН, но «спасение тысяч сомалийских жизней омрачила гибель восемнадцати американских солдат», и это несчастье привело к «отзыву миссии ООН» из Сомали. Тысячи загубленных сомалийских жизней редко появлялись на экранах радаров, и о них никто не упоминает67.
В Гаити первые свободные выборы были проведены в декабре 1989 года, они происходили в разоренной стране, где США правило после кровопролитного вторжения Вудро Вильсона68. Ко всеобщему удивлению, двумя третями голосов был избран священник-популист Жан-Бертран Аристид, опирающийся на мощное движение широких масс, которое ранее не принимали в расчет. Напуганный поражением собственного кандидата, получившего лишь 14% голосов, Вашингтон сразу же предпринял шаги по подрыву первой демократической власти в Гаити. Когда через семь месяцев она была свергнута, и ей на смену пришел кровавый военный режим, Вашингтон стал поддерживать с новыми правителями тесные связи в военной области и разведке, тем самым нарушая эмбарго, объявленное Организацией американских государств, и даже давать добро на нелегальные поставки нефти новому гаитянскому режиму и его богатым покровителям.
