Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2
Но, может быть, средства сопротивления были народу недоступны? Это не так. Всего-то нужно было, чтобы к конкретной точке — зданию Верховного Совета — пришло от 300 до 500 тысяч людей, готовых поддержать законно избранную власть. Перед этим на демонстрацию 9 мая пришло больше 300 тысяч человек. А ведь одно дело — демонстрация, другое — указ № 1400, растаптывающий и Конституцию, и политические институты, то есть то «нечечевичное», что могло как-то оправдать произошедшее в 1991 году.
В 1993 году народ не поддержал людей, достаточно мужественных для того, чтобы, сказав Ельцину «нет», оказаться в осажденном Доме Советов, в кольце колючей проволоки. Людей, готовых вооружиться. Людей, призвавших народ дать отпор посягательству на Конституцию, политические права, институты. Людей, призвавших дать отпор очевидному социальному и культурному надругательству над большинством населения.
Народ не поддержал людей, восставших против его, народа, беспрецедентного ограбления. Народ не поддержал людей, которые, в конце концов, заплатили за свое «нет» ельцинизму — и нахождением в обстреливаемом здании, и тюремным заключением, а многие и жизнью. Да, никто из депутатов не был убит. Но другие-то люди были убиты! И очаг сопротивления был! И было понятно, как его поддержать. Но ведь не поддержали.
То есть кто-то поддержал. Однако если бы поддержала Целостность (да хотя бы просто 300 тысяч пришедших к зданию Верховного Совета), то ельцинизма не было бы. Мне скажут, что могло быть что-то похуже. Но, один раз показав, что посягательство на политические институты, права, Конституцию и многое другое не проходит, народ приструнил бы всех. И очень надолго.
Многое было метафизично в те осенние дни 1993 года. Метафизичен был выбор толпы, стоявшей рядом со зданием Верховного Совета и гоготавшей под выстрелы по своему законно избранному парламенту. Кому-нибудь на Западе в конце XX века мог присниться страшный сон, в котором танки расстреливают французский или британский парламент?
Толпа зевак, которые, потягивая пиво, аплодируют танковым выстрелам по высшему законодательному органу страны, — это не метафизическое падение? А что это?
А что такое сначала призвать народ не допустить ельцинской Конституции, а затем фактически поддержать ее своим участием в выборах? Это не метафизический грех, не блуд на крови?
Я никогда не забуду, как поздней осенью 1993 года по причинам, скажем так, социологического характера оказался на предвыборном шоу, устроенном Зюгановым. После окончания шоу ко мне подошел плечистый, утянутый ремнями человек средних лет и спросил: «Вы тоже станете депутатом?» Я грубо послал его, а человек не только не обиделся, но возбужденно прошептал: «Спасибо тебе, спасибо», и добавил: «Говорил я им: «Ребята, уходить надо». А они — «надоело бегать, лучше за правое дело умереть». Вот, умерли, а тут…» Дальше шли незабываемо оскорбительные высказывания в адрес тех, кто потопал на выборы, поддержав Конституцию, а перед этим призывал умереть, но не позволить этой Конституции растоптать устои общества и принципы социальной справедливости.
Сегодняшнее качество жизни в России во многом определяется метафизической катастрофой предшествующего периода. И ее кульминацией — событиями 1993 года. Еще раз подчеркну, что о едином выборе всех говорить не приходится. Кто-то пассивно отвергал ельцинизм и доказал это результатом выборов в Думу в самом конце 1993 года. Тем результатом, при объявлении которого один известный либерал возопил: «Россия, ты одурела!» Россия не одурела, а отвергла постфактум тех, кто организовал бойню в октябре 1993 года.
Но если ельцинизм состоялся, если он вошел, как нож в масло, в тело России, то не говорить о ее историческом выборе в пользу ельцинизма нечестно.
В 1917 году Россия выбрала коммунизм. В 1933 году Германия выбрала фашизм. Наличие Добровольческой армии, не поддержавшей коммунизм, или Тельмана, не поддержавшего фашизм, не меняет факта выбора, сделанного исторической личностью. В 1993 году Россия как историческая личность выбрала ельцинизм. Не выбрала бы — сколько бы он ни утюжил гусеницами не только набережную Москвы-реки, но и одну седьмую планеты — ельцинизм все равно бы рухнул. И очень скоро. А он не рухнул.
Метафизическое качество выбора, сделанного Целостностью в 1993 году, очевидно. Обсуждать можно и должно другое: является ли это нисхождение (хождение в Низ, то бишь падение) необратимым. Если да, то «бобок» будет неумолимо волочить Целостность к катастрофическому метафизическому финалу. А если нет, то она спохватится.
Я уже несколько раз оговаривал, что не Путин и не Медведев создали колею нисхождения, по которой движется до сих пор, увы, моя Родина. Создала эту колею перестройка. Это она запустила регресс, включив Танатос — дух смерти, смрада и тления. Это она, запустив регресс, карнавальными методами поменяла Верх на Низ. Это она, наконец, присосалась к идее развития (ускорения, модернизации и прорыва) и извратила эту идею.
И да не присосется к развитию «перестройка–2».
И да минует на этот раз чаша сия мою Родину. Минует ли?
Наличие ада и рая не означает полного территориального размежевания погибели и спасения. Есть мир. Все бытие. При окончательном территориальном размежевании (размежевании во времени и пространстве) царство погибели было бы жалким хутором. Всеми презираемым «скотским двором», населенным очевидными для всех хрюкающими уродливыми ничтожествами. Этими наглядными пособиями на тему о жалких последствиях погибели.
Царство погибели становится могучим, лишь когда оно проникает своими щупальцами на территорию спасения. Как мы знаем хотя бы по истории с Адамом и Евой, — на всю территорию, включая рай. Проникновение, метафизическая вербовка — вот подлинное оружие царя погибели и его приспешников. Они, так сказать, метафизические разведчики. Они должны войти в чужое царство и там преуспеть.
Чтобы преуспеть, погибель ищет себе место как можно ближе к спасению. Развитие может быть спасением России, а может стать и ее погибелью. Не понимал бы я этого — не начал бы метафизического странствия в поисках политических истин. Горбачевская эпоха перемен, заявив о развитии, поместила развитие как спасение (ускорение — прорыв) в невероятной близости с развитием как погибелью (карнавал — Танатос — перестройка — регресс).
«Перестройка–2» сделает то же самое. Она опять поставит на… На что? НА ЧТО?! Тут очень много значит верное слово.
Что может погубить Россию? Американская мощь? Китайская демографическая экспансия? Халифатистский ислам? Происки иных злых сил? Кто может отнять у нас Родину в 2011 году так же, как в 1991 у нас отняли СССР? Назовите правильные слова! А лучше бы одно слово. Если вы сносили семь пар башмаков в метафизических странствиях и добыли это слово, вы выиграли. Назовите именно правильное слово. Конфуций призывал давать вещам правильные имена, видя в этом единственную возможность воскрешения лежащего в прахе и бесконечно любимого им Китая. Да и не только Конфуций.
Ну, так слово-то каково? В какую точку будут бить умные люди, ненавидящие Россию и желающие ее окончательной смерти? Идиоты будут считать своим главным оружием гонку вооружений, беспилотные самолеты, лазеры, глобальную ПРО, постъядерное и посттермоядерное оружие. Но ненавидящие нас умные люди, к которым я отношу Бжезинского, укажут на другую технологию обеспечения нашей погибели.
Бжезинский на эту технологию уже указал. Поскольку это начинает приобретать все большее значение у нас на глазах, я обязан не только пересказать его мысль (что я уже сделал), но и дать буквальную развернутую цитату из его статьи «Не опускать глаза перед русскими», опубликованной 14 августа 2008 года в журнале «Time»:
«Говорить о том, какие конкретно меры должен принять Запад, сейчас было бы преждевременно. Однако необходимо сделать так, чтобы до России дошло: она стоит перед лицом опасности, международного остракизма. Особенно чувствительно это должно быть для новой бизнес-элиты России, все более уязвимой к давлению со стороны глобальной финансовой системы. Влиятельные российские олигархи держат на счетах в западных банках сотни миллиардов долларов, и в случае начала «холодной войны» они многое теряют, ибо в результате такого противостояния Запад может на определенном этапе заморозить эти средства».
Кто-то фыркнет: «Ишь ты, бабки он отбирать будет! А мы их куда-нибудь перепрячем».
Такое фырканье возможно только при поверхностном понимании тех глубоких подходов, которые предлагают наши ненавистники для нашей погибели. Откажитесь от буквального (то есть поверхностного) прочтения и найдите, повторяю, точное слово! Найдите слово — или зачем метафизика?
Это слово витает в воздухе, но сделано все, чтобы оно не было названо. Ну, так я его назову. Это слово — НИЗОСТЬ.
