Андрей Колесников - ООО «Кремль». Трест, который лопнет
В стране наступила не новая реальность, а «новая нормальность». Вдруг стало считаться, что кризис не так страшен, как казалось поначалу. Что рецессия закончится к третьему кварталу сего года и начнется милая нашему сердцу всего лишь депрессия. И инфляция, оставшись двузначной, не будет такой уж большой, и ВВП упадет не больше чем на 3 %. Как говорилось в «Псалме» Михаила Булгакова: «Ничего, как-нибудь проживем». И все само рассосется за год-другой, как и обещал президент.
Социология показывает, что не только верхи успокоились, но и низы не то чтобы сильно взволновались. То есть да, конечно, боятся инфляции, обнищания и даже, как и 40, и 50 лет назад, ядерной войны. Новая нормальность – старые страхи, страхи Верхней Вольты с ракетами. Да, начинают экономить.
Но общий настрой – пройдет и это. Как встарь – «лишь бы не было войны». Поскольку война гибридная есть и она даже подняла дух нации, теперь «лишь бы не было войны ядерной». Этот страх за 15 последних лет вырос на 5 процентных пунктов, с 27 до 32 %.
Однако «осажденная крепость» видна издалека в другом: 32 % респондентов опасаются «нападения других государств». Разница с 2000 годом – 21 % (данные ФОМа). Это уже другая нация, другие мозги, основной результат манипуляций с массовым сознанием, оборотная сторона представлений о главном достижении Путина за 15 лет – восстановлении статуса «великой, уважаемой державы» (49 % по опросу Левада-центра).
Такая вот «новая нормальность»: сидим в заложниках в осажденной крепости и такой стокгольмский синдром по отношению к взявшему в заложники испытываем, что, как говорил известный персонаж фильма «Мимино», «кушать не можем».
Казалось бы, волшебство. Тут уже не Гудини, с которым сравнивают российские экономические власти, здесь Копперфильдом попахивает.
Хотя тело ассистентки фокусника (госбюджет и резервный фонд) по-прежнему на глазах у изумленной публики пилят на несколько частей исключительно перераспределительные коалиции силовиков. Партер с интересом смотрит, совершенно – благодаря искусству гипноза – не ощущая себя обокраденным.
Но секрет фокуса давно раскрыт. Есть три модели поведения как внутри фирмы, так и внутри государства, которые определил экономист Альберт Хиршман в классической работе, опубликованной 45 лет назад, – выход (Exit), голос (Voice), лояльность (Loyalty).
Разные обстоятельства и мотивации определяют поведение людей. Можно «подать» голос – протестовать и требовать изменений. Можно выбрать стратегию выхода – «увольнения» из государства, внешней или внутренней эмиграции. Можно проявить лояльность, приспособиться к заданным обстоятельствам, даже если они не очень нравятся.
В ситуации, когда стратегия Voice не срабатывает и (или) жестко подавляется (2012 год в России), люди выбирают между Exit (доминирующая стратегия до марта 2014 года) и Loyalty (доминирующая стратегия после марта 2014-го). Последняя опция находит свое оправдание и обоснование в подкрепляющей ее «моральную правоту» консолидационной изоляционистской идеологии системы «Крым-наш-бей-Тангейзера-спасай-Россию».
Вместо договора эпохи высокой нефтяной конъюнктуры и восстановительного роста «Колбаса в обмен на свободу» на подпись подан социальный контракт «Крым со скрепами в обмен на свободу». Тот же кошелек, только наполовину пустой. И пустоту в нем занимает государственная идеология.
Пока, судя по данным соцопросов, граждане готовы голосовать и за такой кошелек. А если в нем будут меняться пропорции – скреп станет заметно больше колбасы? Что тогда? Надолго ли хватит «новой нормальности» как защитной реакции от кризиса? Который оттого, что к нему привыкают или стараются не замечать, не становится менее социально опасным.
«Новая нормальность» говорит, что так жить можно и хуже уже не будет. Однако новая реальность состоит в том, что это не середина или конец кризиса, а его начало, в котором еще даже не до конца обозначены и изучены тенденции.
И совсем не придуманы антидоты, применение которых возможно только после отказа от изоляционизма, антисанкций, от поддержки перераспределительной олигархии, после радикального изменения бюджетных приоритетов и возвращения экономической конкуренции.
«Новая нормальность» – это эффект Гудини – Копперфильда. Когда фиолетовый дым исчезнет, а распиленную ассистентку разнесут по разным углам, публика наконец разглядит новую реальность.
Если, конечно, ей снова не покажут какой-нибудь новый захватывающий фокус. С наперстками, например.
2015 г.
От Давоса до Мариуполя
Долгая дорога в мифах
Никто не столкнет Украину с европейского пути, сказал давеча Виктор Янукович. Кроме него самого, заметим попутно. Очень напоминает старую марксистско-ленинскую мантру «Мы встали на этот путь и с него не свернем». Неважно, куда он ведет… А вот, собственно, решение Виктора Федоровича повернуться лицом к Востоку полностью соответствует мифологизированному массовому российскому сознанию, иной раз совпадающему с сознанием ближнего круга президента России. 30 % респондентов Левада-центра сообщили, что считают на тот момент еще готовое состояться решение о сближении Украины с ЕС «предательством славянского единства». Именно предательством – это чисто советское по жесткости, даже со сталинским акцентом, определение, как «энерджайзер», продолжает работать, работать, работать в головах постсоветских граждан.
Как и миф о славянском единстве, который позволяет особым образом относиться, допустим, к сербам и болгарам и употреблять в обиходном словесном обороте странное словосочетание «лица с неславянской внешностью».
Мифы, если вообще умирают, то очень долго. Разлагаясь в мозгах и переживая иной раз второе рождение.
Как объекты архитектуры советской эпохи, они не разрушаются в одночасье и, даже если уже не пригодны для жилья, стоят, как живые памятники эпохи, когда-то столь нелюбимой, потом вызывавшей ностальгию, а теперь – агрессивную защиту.
Здесь есть еще один элемент постсоветской инерции: 61 % опрошенных тем же Левада-центром россиян считают, что Украина не заграница (миф о братстве, он же еще и имперский миф), 37 % думают, что это все-таки независимое государство. Примерно такое же отношение к Белоруссии. Обратное соотношение – взгляд среднего россиянина на Грузию. Хотя 36 % не считающих эту страну заграницей, притом что Россия вроде бы недавно с ней воевала и отношение к южному соседу не блестящее, – поразительная цифра. И сама по себе, и с учетом ее многолетней устойчивости (до войны не считавших Грузию заграницей было 38 % – в пределах погрешности).
Но эта империя вымышленная. Своего рода империя духа. И россиянин склонен отделять миф, дорогой ему как память или как механизм защиты от меняющегося внешнего мира, от реальности. А в реальности, конечно же, среднестатистический респондент понимает, что России Украина более выгодна как независимое государство и добрый сосед, чем подконтрольный сателлит (49 % против 35 %).
В общем, миф отдельно, жизнь отдельно.
Мифологическое сознание – это сознание большинства. Оно конформно по отношению к власти, оно консервативно. И то, что можно было бы принять за советскую консервативность, на поверку оказывается просто консерватизмом, неприятием перемен, бунтовщиков, нарушителей того, что считается нормой и нормативным поведением. В этой модели спокойно уживается уверенность в том, что политзаключенные в России есть (45 %), что бы там Путин с Песковым ни говорили, но при этом общий смысл репрессивного законодательства оценивается положительно – как стабилизация общественно-политической ситуации (27 %). Ограничение деятельности оппозиции, страх перед ней? Так считает меньшинство – 13 %.
При этом самый неодобряемый из одобряемых репрессивных законов – это закон о митингах: все-таки многие хотели бы оставить за собой право на недовольство или хотя бы неодобрительное бурчание в традиционном русском диалоге с телевизором. Зато высочайшие степени одобрения – закон о запрете пропаганды однополой любви (67 %) и о защите прав верующих (55 %): на высшую силу и высшую норму покушаться нельзя, за это люди должны сидеть в тюрьме.
С термином «иностранный агент» чуть более тонкая, как резьба по кости, история. Да, закон об иностранных агентах одобряют. И мифологическая инерция, десятилетиями связывавшая эту категорию с чем-то чрезвычайно негативным, по-человечески подлым и политически подрывным, действует где-то в мозжечке, как подпольный обком. Но при 35 % за нестандартно много затруднившихся с ответом – одобрять или не одобрять (57 %). Все-таки дело пахнет нафталином, и вообще не очень понятно, что это такое.
Но раз высший начальник сказал, что иностранные агенты есть, и раз это идет вразрез с представлениями о том, как надо Родину любить, пусть применяет закон на практике.
