Сергей Кара-Мурза - Русская матрица: Будет ли перезагрузка?
Третий, главный парадокс В.Л. Иноземцева: «Современная постиндустриальная экономика может демонстрировать хозяйственное развитие при постоянном снижении инвестиций… Таким образом, в постиндустриальном обществе экономический рост и инвестиционная активность становятся независимыми и взаимно нейтральными. В этом кроется как принципиальное отличие постиндустриальной экономической системы от индустриальной, так и объяснение того, почему «догоняющее» развитие является в современных условиях бесперспективным».
Откуда это, где факты, какова логика? Что такое «экономический рост и инвестиционная активность»? Что значит «недогоняющее развитие», которое теперь считается перспективным? В каком постиндустриальном обществе наблюдается «постоянное снижение инвестиций»? Кто так считает, кроме В.Л. Иноземцева? Все это ответственные утверждения, люди их читают и многие верят. Мало кто полезет в справочники их проверить.
Вот самый простой показатель — «Валовое накопление основного капитала». Он выражает динамику инвестиций в их самом грубом материальном выражении, не как покупку ценных бумаг на мировых биржах, а как вложения в основной капитал конкретной страны. В США относительно 1995 г. этот показатель был равен в 2000 г. 146%, а в 2005 г. 161%. Где здесь «постоянное снижение инвестиций»? Напротив, инвестиции опережают рост ВВП, причем значительно (в США в 2000 г. он составил 122% относительно 1995 г., а в 2005 г. 139%). В Финляндии, стране-модели постиндустриальной экономики, валовое накопление основного капитала в 2000 г. составило 146% относительно 1995 г., а ВВП составил 126%.
* * *
В поддержку своего парадоксального тезиса В.Л. Иноземцев приводит такие доводы: «Известно, что в 90-е гг. доля ВНП, используемая на инвестиционные нужды, составляла в Японии 28,5%, Южной Корее — 36,6%, а в континентальном Китае — 42%. Однако это не предотвратило мощного кризиса, поразившего эти индустриальные государства. Напротив, в 1996 г. в США инвестиции не превышали 18% ВНП, в Швеции — 14,5%… Тем не менее невысокий уровень инвестиционной активности в этих странах не является препятствием для быстрого хозяйственного роста».
Какой турбулентный поток цифр и слов! Можно было бы в него не окунаться и жить в параллельном мире, но этот поток не оставляет пространства для жизни, он стал в России мейнстримом. Если им не овладеть, он затопит все.
Итак, в США инвестиции составили 18% ВНП, а в Китае 42%. Ну и что? Что хотел сказать автор? Что Китаю следовало бы поступить так же, как США? Какую латентную величину хотел выразить автор через параметр (измеряемую величину) — долю инвестиций в ВНП? Он эту латентную величину не называет и, похоже, о ней даже не подумал. О том, чтобы изложить связь между параметром и латентной величиной, хотя бы в виде гипотезы, и речи нет. Эти числа должны произвести на читателя магическое действие, как бубен шамана. Как связаны эти числа с выводом? Неужели В.Л. Иноземцев и впрямь считает, что США демонстрируют «быстрый хозяйственный рост», а Китай — низкий?
Почему инвестиции представлены относительной величиной — в процентах ВНП? Автор, похоже, об этом не задумался, а ведь его выбор делает эту меру в данном контексте бессмысленной. Пока глобализация не ликвидировала государства, для каждой страны важен абсолютный размер инвестиций, определяемый стоящими перед страной критическими задачами. Япония поставила себе задачей в исторически короткие сроки догнать США и все 80-е годы поддерживала уровень валовых сбережений в 2,5 раза более высокий (относительно ВВП), чем в США. Но следует ли из этого, что Япония не развивает постиндустриальную экономику? Нет, конечно, просто приводимые В.Л. Иноземцевым параметры не имеют никакого отношения к теме.
Хозяйственные комплексы разных стран имеют разные национальные инвестиционные базы. Инвестиции в основной капитал в мире в целом составляли в начале этого века около 6,6 трлн. долл. в год, а в США 1,8 трлн. долл., или 27% от мировых. Вот что важно, а не проценты от ВВП США. В 2001 г. инвестиции в США составили 2,1 трлн. долл. — в 5 раз больше, чем в Китае (Николаев А.Б. Инвестиционный процесс — национальные и интернациональные аспекты — Философия хозяйства. 2004, № 5), — это прежде всего и должен был сообщить В.Л. Иноземцев.
К тому же величина инвестиций зависит не от объема ВНП страны, а от мобилизационных способностей финансовой системы извлекать необходимые ресурсы для решения критически важных задач. Этим определяются и инвестиционные стратегии стран. США, как следует из литературы, придерживаются «стратегии инвестиционного опережения», а нас хотят убедить в том, что там происходит «постоянное снижение инвестиций» и это, мол, признак постиндустриальной экономики. Естественно, что инвестиционные стратегии различны у Китая, США и Швеции, и постиндустриальная экономика тут ни при чем. Парадоксы возникают в сознании российских интеллектуалов.
Из всего этого В.Л. Иноземцев делает философский вывод, который с трудом поддается трактовке в обычных понятиях: «Все это говорит о том, что постиндустриальные государства обладают сегодня новым типом инвестиций, отличным от сбережений в традиционном понимании этого термина. В 90-е годы основным источником хозяйственного развития постиндустриальных стран становится реинвестируемый интеллектуальный капитал, аккумулируемый промышленными и сервисными компаниями, капитал, самовозрастание которого не сокращает личного потребления граждан, а фактически предполагает его».
Что это за «новый тип инвестиций»? Что объясняет эта новая туманная сущность? Откуда видно, что «реинвестируемый интеллектуальный капитал» становится «основным источником хозяйственного развития постиндустриальных стран»? Все это утверждения, составленные из неопределимых понятий и из неизмеримых величин. Они не обладают никакой познавательной ценностью, а создают информационный шум, питающий демагогию разного рода. Можно сделать разумное предположение, что «интеллектуальный капитал», о котором говорит В.Л. Иноземцев, есть знание. Но тогда его высказывание банально, а попытка приписать полезность знания именно постиндустриальной экономике очевидно несостоятельна. Знание всегда было полезно, и его «самовозрастание не сокращало личного потребления граждан, а фактически предполагало его». В этом смысле компьютер ничем не лучше каменного топора.
* * *
Отдельно следует сказать насчет «основного источника» — это наивная утопия, миф постиндустриализма. Бюро экономического анализа США регулярно публикует данные об «источниках хозяйственного развития». В 2004 г. корпоративная прибыль предприятий на территории США составила 1,037 трлн. долл., еще 316,4 млрд. поступило от иностранных филиалов и дочерних компаний. Прибыль от производства «постиндустриальных» товаров такова: «компьютеры и продукты электроники» принесли убыток в 4,9 млрд. долларов, «информация» дала прибыль 43,9 млрд. долл. «Основным источником» это никак не назовешь.
В 2006 г. общая прибыль выросла на 400 млрд. долл., прибыль от производства товаров выросла на 141 млрд. долларов, в том числе от производства компьютеров и информации — на 54 млрд. долл. Рынок «постиндустриальных» товаров очень невелик, и, в общем, в экономическом смысле они убыточны — огромные капиталовложения в их производство приходится списывать.
Ценность постиндустриального производства — вовсе не прибыль, позволяющая увеличить «личное потребление». Это источник силы, дающий группе постиндустриальных стран возможность занять в мире привилегированное положение и получать от него большие выгоды. Высокоточное оружие позволяет получать от инвестиций в Ближний Восток 7 долларов прибыли на 1 доллар капиталовложений. Но для этого США и их союзникам пришлось во время войны в Ираке тратить более 1 млрд. долларов ежедневно. На эти 7 долларов и прирастает «личное потребление», и извлекаются они из «традиционного» индустриального производства — добычи нефти и руды, производства материальных благ, строительства.
Что же касается «личного потребления граждан» в постиндустриальных странах, которое В.Л. Иноземцев считает достоинством постиндустриального общества, то эта идея уже в 2000 году вызывала недоумение. Речь идет о феномене, который и на самом Западе рассматривается как социальная болезнь, угрожающая очень тяжелыми последствиями. К концу XX века норма накопления в США стала отрицательной — население тратило примерно на 1% больше, чем получало. Постиндустриальное общество стало жить в долг, что говорит даже о мировоззренческом сдвиге, «протестантская этика» отброшена полностью.
В.Л. Иноземцев просто восхищен этим достижением постиндустриализма: «Таким образом, в современных постиндустриальных обществах сформировался саморегулирующийся механизм, позволяющий осуществлять инвестиции, стимулирующие хозяйственное развитие, посредством максимизации личного потребления, всегда казавшегося антитезой накоплениям и инвестициям».
