Виталий Павлов - Операция «Снег»
Конечно же, далеко не все в разведке, да и у меня лично, в прошедшие пятьдесят лет шло хорошо и гладко, как говорится, без сучка и задоринки. Были срывы, серьезные провалы, крупные неудачи: на войне как на войне, но из всех ударов самыми болезненными были те, когда в среде разведчиков оказывались предатели. Из-за них пришлось испытать горечь потерь; многие наши сотрудники и ценные агенты на время оказывались в иностранных тюрьмах. Я подчеркиваю — «на время», потому что, как правило, наша служба не оставляла в беде своих оперативных работников и их помощников. Примеры тому — вызволение из американской тюрьмы разведчика Р.Абеля, освобождение из домов заключения в Англии К.Т. Молодого и супругов Крогеров; в этих операциях мне довелось участвовать.
Даже наши противники на Западе вынуждены были по достоинству оценить высокий моральный дух наших разведчиков. И хотя Р.Абель оказался в тюрьме в 1957 году в результате предательства своего сотрудника, американские спецслужбы так и не узнали ничего о содержании его разведывательной работы в США, начавшейся в 1949 году и длившейся в течение восьми лет. Также ничего существенного не смогла выведать британская контрразведка о пятилетней деятельности разведчика К.Молодого, кроме того, что выдал им предатель Голеневский[9], польский офицер, случайно прослышавший о двух английских агентах нашего нелегального резидента.
Не нужно думать, что от неудач и провалов застрахованы разведки США, Великобритании и другие иностранные спецслужбы, с которыми мы вели борьбу. Они несли такие же, а порою еще более ощутимые потери от наших действий. При чем если наибольший ущерб нам наносили разного рода предатели и изменники, перебегавшие на Запад, то успехи внешней разведки, как правило, являлись закономерным результатом наших целенаправленных усилий. Это почти пятнадцатилетняя эффективная работа знаменитой «кембриджской пятерки» во главе с К.Филби[10], внедренной в английскую разведывательную службу. Это прогремевшее на весь мир «дело Уокеров»[11], когда группа агентов в США передавала нам самые охраняемые секреты в течение более пятнадцати лет, пользуясь вопиющими промахами американской контрразведки. Это, наконец, и плодотворное сотрудничество с британским разведчиком Д.Блейком[12] и его американскими коллегами Д.Говардом[13], У.Мартиным, Б.Митчелом[14] и другими, чьи имена я пока не могу назвать.
Американские авторы пытаются выдать действия изменника О.Пеньковского[15] за такой же выдающийся успех английской и американской разведслужб, как проникновение К.Филби в Сикрет интеллидженс сервис. При этом они умалчивают, что Пеньковский сам с трудом «внедрился» к ним. Перед тем как предатель смог убедить их в том, что сознательно предает свою страну, он дважды безуспешно предлагал им свои услуги и был отвергнут. Умалчивают они и о том, что разоблачить его советской контрразведке удалось в известной мере в результате непрофессиональной работы с ним англо-американского шпионского консорциума.
И жаль, что некоторые российские критики внешней разведки, хватаясь за отдельные негативные факты, не способны понять логику бескомпромиссной «тайной войны». Когда они подсчитывают число предателей из нашей среды, называя то пятнадцать, то двадцать имен, они не дают себе труда осмыслить те конкретные обстоятельства, которые порождали подобные негативные явления. Ведь разведка живет не в вакууме, она множеством нитей связана с обществом. И то, что происходит в нем, отражается на разведслужбе. Когда в середине 1953 года были разоблачены Берия и его прихвостни и началась чистка органов КГБ и внешней разведки, с за граничных постов бежали четыре изменника: Дерябин[16] в Австрии, Хохлов[17]в ФРГ, Петров[18] в Австралии и Растворов[19] в Японии. На то в каждом случае имелась конкретная причина. Первый, погрязнув в пьянстве, совершил ряд грубых служебных проступков и хотел избежать наказания. Второй — струсил и не нашел в себе мужества честно признаться в этом, третий — растратил казенные деньги, четвертый тоже оказался не чист на руку.
Конечно, было бы хорошо исключить предательство из жизни нашей разведки, свести к минимуму ее провалы и просчеты. Или хотя бы добиваться локализации этих явлений, разоблачая изменников еще до того, как они укрылись за пределами страны. Кстати, таких случаев за последнее десятилетие больше, чем удавшихся побегов предателей на Запад.
Могла ли бы наша разведслужба пережить сорокалетнюю «холодную войну» без потерь? Утверждаю категорически — нет! А какая-либо другая? Тоже не смогла бы, такой разведки в мире не существует.
Думается, что если, прочтя эту книгу, читатель, даже далекий от рассматриваемых проблем, составит неискаженное представление о людях, посвятивших свою жизнь трудному и опасному делу защиты безопасности родной страны, ее интересов и благополучия нашего народа, то автор сможет считать свою задачу выполненной.
Глава 1. Я открываю Америку
Немало пришлось мне поломать голову над тем, с чего начать летопись моей полувековой службы во внешней разведке. Можно было, конечно, использовать рутинный метод — излагать свою карьеру в строгой хронологической последовательности. Детство, отрочество, юность… Затем путь в разведку… Этапы служебной деятельности… Уход на заслуженный отдых. Но кому все это нужно? Вряд ли детальное описание моей жизни заинтересует современного читателя. Нужно быть талантливым писателем, таким как, скажем, Лев Толстой или Максим Горький, автобиографические произведения которых захватывают людей.
В моем случае книгочеев можно заинтересовать не столько скромной персоной автора, сколько разведывательными операциями, в которых он участвовал или к которым имел отношение, технологией разведывательного дела, конкретными политическими результатами оперативных акций.
Приняв такое решение, я еще порядочное время колебался: о чем рассказать для зачина? В памяти столько интересных случаев…
В конце концов остановился на эпизоде из моей ранней практики в 1940-1941 годах. Мне он показался не только не заезженным — никто никогда не упоминал о нем в открытой печати, — но и очень важным с политической точки зрения, и стратегически значимым. То, что произошло, несомненно, оказало влияние на успех зимнего контрнаступления Красной Армии под Москвой в 1941-1942 годах и способствовало первому крупному поражению гитлеровцев в их походе на Восток.
Я уж не говорю о том, что тогдашние события оказали большое влияние на мое становление как разведчика. Это была ответственная операция, в ходе которой мне поручили провести встречу по всем правилам конспирации не с нашим агентом, а с крупным американским чиновником, не имевшим прямого отношения к секретной службе Кремля и не подозревавшим, что он имеет дело с одним из ее сотрудников. Правда, от этого важность и ответственность контакта не уменьшались, а возрастали. И риск был большой, если учитывать мой малый разведывательный опыт.
Но все по порядку.
В конце 1938 года, после шестимесячного обучения в Центральной школе НКВД и Школе особого назначения Главного управления государственной безопасности того же наркомата, меня направили на работу в 7-й (разведывательный) отдел этого главка (в июле 1939 года он был преобразован в 5-й отдел, но все по старинке и 5-й, и 7-й отделы продолжали называть ИНО — Иностранным отделом, который возник в рамках ВЧК еще в декабре 1920 года; отсюда до сих пор ведет отсчет своего существования внешняя разведка Российской Федерации, от метившая в 1995 году свое 75-летие).
Начал я свою деятельность в качестве стажера, получавшего на практике первые навыки оперативного ремесла. Затем несколько месяцев проработал оперативным уполномоченным — это была вторая, начиная снизу, должность в иерархической лестнице наркомата. Далее меня, что я совершенно не ожидал, быстро продвинули по службе, поставив на первую руководящую ступень: я стал заместителем начальника американского отделения, которое занималось разведывательной деятельностью в США, Канаде и Латинской Америке.
Честно признаться, мне была не по плечу эта ноша. Ведь я только начал вникать в разведывательное ремесло, заграничной практики у меня не было. Но в то время внешняя разведка испытывала катастрофически острую нужду в кадрах. «Чистки» центрального аппарата НКВД, особенно его зарубежных структур, проводившиеся в 1937-1939 годах наркомами Ежовым и Берией, привели к тому, что в ИНО из примерно 100 сотрудников осталось всего десятка два. Некоторые направления работы были совершенно оголены.
В этом я сам убедился, когда стал стажером.
— Вот ваш участок, — сказал мне начальник, которому я представился после назначения. — В шкафах документы, разбирайтесь и работайте.
