Тьерри Вольтон - КГБ во Франции
12 июля 1978 года Жоржа Бофиса приговорили к восьми годам заключения за шпионаж в пользу Советского Союза. Его помиловал Франсуа Миттеран после своего избрания президентом.
На суде столкнулись две точки зрения. По мнению защиты, судили человека, ставшего помимо своей воли жертвой дьявольского стечения обстоятельств. По мнению прокурора и французской контрразведки, арестовавшей его девять месяцев назад, Жорж Бофис был крупным агентом ГРУ – советской военной разведки.
Сафонов, тоже из ТАСС. "Это был менее открытый человек, – рассказывал бывший партизан. – Он сразу же предложил мне более тесное журналистское сотрудничество. Он хотел, чтобы я готовил для него небольшие справки о политической ситуации во Франции. Он попросил у меня конкретную информацию об офицерах".
Встречи с Сафоновым проходили почти подпольно во внутренних помещениях кафе. Вскоре Бофис получил клички (Веркутр, Барнье-Бернар). Тем не менее, судя по всему, у него не возникло никаких вопросов. Так же обстояло дело, когда Сафонов под предлогом подготовки репортажа о жизни военных во Франции попросил его достать кое-какие документы, в частности план обороны Западного округа. "Большинство подобных документов рассылалось офицерам запаса почтой в тысячах экземпляров. У меня не сложилось впечатления, что они носят секретный характер", – объяснял он. План обороны Бофис получил от своего товарища, служившего в армии в Нанте.
По его словам, сомнения появились, когда Сафонов предложил ему деньги для поездок. Подозрения усилились, когда тот захотел оплатить ему покупку коротковолнового радиоприемника для приема зашифрованных сообщений из центра ГРУ в Москве. От денег Бофис отказался, а приемник купил сам. И вот время от времени по вечерам он слушал радио и принимал сообщения, которые его научили расшифровывать с помощью фразы из "Цветов зла" Бодлера. "Детская игра. Радио слушала моя жена, – уверял он. – Все это не пригодилось". Как бы там ни было, Жорж Бофис перешел черту. Отныне он стал настоящим агентом разведки.
Он утверждал, что в начале 70-х годов попытался освободиться от хватки своих советских друзей. Тем не менее он приобрел сам или получил от Сафонова дополнительные технические средства: устройство для чтения микрофильмов, замаскированный фотоаппарат, белый уголь (для невидимого письма), бобину зажигания и автомобильный огнетушитель без внутренностей для хранения документов и микрофильмов. "Возможно, моя реакция была запоздалой, но постепенно я с ними порвал, – заявил он и обратился к председателю трибунала: – Да, я был не прав, но у меня не возникало чувства, что я занимаюсь шпионажем".
Дивизионный комиссар УОТ Реймон Нар предложил судьям другую версию. "Допрос Бофиса бьш трудным, – свидетельствовал он. – Подследственный упорно все оспаривал. Показал себя хитрым и изворотливым. Пытался принизить свою роль и держался первоначально избранной линии защиты: встречи безобидного характера с советскими журналистами".
Бывший офицер не знал, что к моменту его ареста в октябре 1977 года полицейским было известно о нем очень многое.
УОТ напало на его след в ноябре 1973 года. В это время у контрразведки появились доказательства, что ГРУ располагает планом обороны Западного округа. Это вызвало всеобщую панику: в Западном округе расположены не только порты Нанта и Сен-Назера, но и арсеналы Шербура и Бреста, а также остров Лонг – база французских атомных подводных лодок. Как стала возможной утечка? Кто передал информацию в СССР? Потребовалось полтора года расследования, чтобы выйти на Бофиса. Прежде всего УОТ установило, что имелось 60 пронумерованных экземпляров этого секретного плана. Копии были разосланы в 34 службы. Полицейские принялись перелопачивать биографии всех адресатов и списки их знакомых. Так они наткнулись на старшего офицера, служившего в Нанте, друга человека по имени Бофис.
Бофис? Проверили архивы. Нашли его имя. Около 25 лет назад, в 1949 году, если быть точным, некоего Жоржа Бофиса допрашивала полиция по делу о шпионаже, связанному с секретарем посольства СССР в Париже. Тогда его признали непричастным, однако этой старой истории было достаточно, чтобы сделать из него первого подозреваемого.
После шести дней допросов УОТ стало известно, что кроме плана обороны Бофис выдал подробные биографии старших офицеров и французских политических деятелей. Для советских спецслужб, постоянно стремившихся к вербовке новых агентов, это была золотая жила. Кроме того, бывший офицер в конце концов признался, что тайно посетил Москву. Он пытался, в том числе и в суде, представить эту поездку как дело случая. Но полицейским были хорошо известны методы деятельности советской разведки. Они поняли, что он ездил в СССР, чтобы пройти стажировку на курсах радиоперехвата и расшифровки радиопередач на коротких волнах. "Мы с женой поехали в отпуск в Чехословакию, – рассказывал он. – В пражском аэропорту мы случайно встретили Нила Ленского (сотрудника ТАСС). "Приглашаю вас на несколько дней к себе на дачу", – сказал он. На следующий день он передал нам документы".
Любопытное совпадение. На то, что это не было простым времяпрепровождением, указывают две детали. Прежде всего, Бофис тщательно скрыл свой "отпуск" в СССР от близких, в том числе от детей. Более того, виза на поездку в Москву, переданная ему Ленским в Праге, была оформлена на отдельном листе, чтобы в паспорте не осталось никаких следов. Когда советские разведслужбы переправляют своих агентов на тайную стажировку, они всегда поступают именно так. Кроме того, обычно поездки осуществляются не напрямую, а через столицу какой-нибудь дружественной социалистической страны, в данном случае через Прагу.
Эти признания, а также аппаратура, найденная у него дома, убедили УОТ: Бофис – важный агент ГРУ. Тем не менее, как признал комиссар Нар в суде, "в данном деле к правде мы только приблизились. Она нам известна лишь на 25 процентов".
Это не безответственная фраза. Она свидетельствует одновременно о размахе и сложности дела Бофиса, в котором даже сейчас очень трудно разобраться.
Прежде всего странный факт: весной 1975 года установлено, что бывший офицер виновен в передаче плана обороны. Арестовывают же его в октябре 1977 года. Почему такая задержка?
Первое объяснение: трудности расследования. УОТ получило информацию от перебежчика, перешедшего на Запад в конце 1973 года. Бофис со своей стороны утверждал, что в это же время по собственной инициативе порвал связь с СССР. Это совпадение дат наводит па мысль, что ГРУ прекратило контакты из соображений безопасности. Классический прием: в случае предательства советские разведслужбы консервируют организации и агентов, которые известны перебежчику и которые он может выдать западным спецслужбам. Между прочим, можем сообщить, что благодаря тому же советскому офицеру УОТ удалось разрушить самую большую сеть ГРУ, которую когда-либо обнаруживали во Франции (см. главу третью). Эта организация под руководством Сержа Фабиева после его предательства также была законсервирована. По обоим делам контрразведка начала расследование, когда агенты прекратили всякую деятельность. А в таких случаях следствие занимает больше времени. Установив личность шпиона, полицейские начинают за ним слежку в надежде застать его на месте преступления (например, при передаче документов советскому офицеру). Что касается Бофиса, то после двух с половиной лет слежки и прослушивания телефонных разговоров в УОТ поняли, что он прекратил связь с ГРУ. Оставалось только его арестовать.
Но это лишь часть объяснения. Только часть. Ведь встает другой вопрос. Каковы были отношения Бофиса с Французской коммунистической партией? Ответ на него для контрразведки не был очевидным.
Официально бывший офицер всегда отрицал свою принадлежность к ФКП. Во время суда это подчеркнула "Юманите", опубликовав его заявление: "Я подчинялся не коммунистической партии, а руководству ФТП. После 1940 года я никогда не был активистом компартии". Говорил ли он правду? Или полуправду? Не был ли он в послевоенный период тем, кого называют активистом "за штатом", то есть коммунистом, который официально не должен числиться в партии и из соображений безопасности никогда не должен заявлять о своей к ней принадлежности? Вот что хотело выяснить УОТ до его ареста.
"За штатом" обычно оставляют коммунистов, занимающих видное общественное положение или работающих в важных и ответственных государственных органах. Бофису, служившему после войны во французской армии, имело смысл не афишировать свои коммунистические взгляды. Возможно также, что он скрывал свою принадлежность к ФКП, чтобы партия не оказалась замешанной в некоторых акциях. Если это так, то благодаря Бофису мы доходим до особо тайных сфер, неизвестных даже специалистам по ФКП.
Внутри Французской коммунистической партии (как и во всех компартиях, не стоящих у власти) есть три разные структуры. Первая и единственная, находящаяся на виду, представляет собой официальный аппарат: Политбюро, Центральный Комитет, профсоюзы и пресса, открыто объявляющая себя коммунистической. Вторая структура включает финансовый аппарат, без которого компартия не может жить. Благодаря книгам Жана Монтальдо (Jean Montaldo. La France communiste. Albin Michel, 1978) и Филиппа Робриё (Philippe Robrieux. Histoire interieure du parti communiste. 4 tomes, Fayard) мы сегодня имеем более или менее ясное представление о составе и роли этого финансового аппарата, долгое время находившегося в тени. Наконец, остается подпольный аппарат, очень активный до 50-х годов, в задачи которого входит: во-первых, заменить официальную партию, если она будет вынуждена уйти в подполье (например, в случае войны); во-вторых, создавать и поддерживать в состоянии готовности подрывные организации, которые будут использованы при возникновении революционной ситуации; в-третьих, поддерживать социалистический лагерь в борьбе с капиталистическими странами, в частности оказывая помощь советской разведке.
