Иосиф Сталин - Том 1
При этом разделисты исходили из той принятой среди русских марксистов, в том числе и среди большевиков, предпосылки, что после победы буржуазно-демократической революции наступит более или менее длительный период перерыва революции, период интервала между победившей буржуазной революцией и будущей социалистической революцией, в течение которого капитализм получит возможность более свободного и мощного развития с распространением его также и в области земледелия, классовая борьба углубится и разовьётся во всю ширь, класс пролетариев вырастет количественно, сознательность и организованность пролетариата подымутся на должную высоту и что лишь после всего этого может наступить период социалистической революции.
Следует отметить, что эта предпосылка насчёт длительного интервала между двумя революциями не встретила на съезде какого-либо возражения с чьей бы то ни было стороны, при этом как сторонники национализации и раздела, так и сторонники муниципализации считали, что аграрная программа Российской социал-демократии должна содействовать дальнейшему, более мощному, развитию капитализма в России.
Знали ли мы, практики-большевики, что Ленин стоял в это время на точке зрения перерастания буржуазной революции в России в социалистическую, на точке зрения непрерывной революции? Да, знали. Знали по его брошюре “Две тактики” (1905 год), а также по его знаменитой статье “Отношение социал-демократии к крестьянскому движению” в 1905 году, где он заявлял, что “мы стоим за непрерывную революцию”, что “мы не остановимся на полпути”. Но мы, практики, не вникали в это дело и не понимали его великого значения ввиду нашей недостаточной теоретической подготовленности, а также ввиду свойственной практикам беззаботности насчёт теоретических вопросов. Как известно, Ленин почему-то не развернул тогда и не использовал на съезде для обоснования национализации аргументы от теории перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую. Не потому ли он не использовал их, что считал вопрос ещё не назревшим и не рассчитывал на готовность большинства практиков-большевиков на съезде понять и воспринять теорию перерастания буржуазной революции в социалистическую?
Только спустя некоторое время, когда ленинская теория перерастания буржуазной революции в России в революцию социалистическую стала руководящей линией большевистской партии, разногласия по аграрному вопросу исчезли в партии, ибо стало ясно, что в такой стране, как Россия, где особые условия развития создали почву для перерастания буржуазной революции в социалистическую, — марксистская партия не может иметь какой-либо другой аграрной программы, кроме программы национализации земли.
Второй вопрос касается проблемы победы социалистической революции. Как видно из первого тома (смотри статьи “Анархизм или социализм?”), автор придерживался тогда того известного среди марксистов тезиса, в силу которого одним из главных условий победы социалистической революции является превращение пролетариата в большинство населения, что, следовательно, в тех странах, где пролетариат не является ещё большинством населения, ввиду недостаточности капиталистического развития, — победа социализма невозможна.
Этот тезис считался тогда общепринятым среди русских марксистов, в том числе среди большевиков, равно как среди социал-демократических партий других стран. Однако дальнейшее развитие капитализма в Европе и Америке, переход от капитализма доимпериалистического к капитализму империалистическому, наконец, открытый Лениным закон неравномерности экономического и политического развития различных стран, — показали, что этот тезис уже не соответствует новым условиям развития, что вполне возможна победа социализма в отдельных странах, где капитализм не достиг ещё высшей точки развития и пролетариат не составляет большинства населения, но где фронт капитализма достаточно слаб для того, чтобы быть прорванным пролетариатом. Так возникла ленинская теория социалистической революции в 1915–1916 годах. Как известно, ленинская теория социалистической революции исходит из того, что социалистическая революция победит не обязательно в тех странах, где капитализм более всего развит, а прежде всего в тех странах, где фронт капитализма слаб, где легче прорвать пролетариату этот фронт и где имеется в наличии хотя бы средний уровень развития капитализма.
Этим исчерпываются замечания автора насчёт произведений, собранных в первом томе.
И. Сталин
Январь, 1946 год
1901–1907
От редакции[1]
Уверенные в том, что для сознательных читателей-грузин свободное периодическое издание является насущным вопросом; уверенные, что сегодня этот вопрос должен быть разрешен и дальнейшее промедление нанесет только ущерб общему делу; уверенные, что каждый сознательный читатель с удовлетворением встретит такого рода издание и с своей стороны окажет ему всяческую помощь, — мы, одна группа грузинских революционных социал-демократов, идем навстречу этой потребности, стремясь, по мере наших сил, удовлетворить желание читателей. Мы выпускаем первый номер первой грузинской свободной газеты “Брдзола”.[2]
Чтобы читатель имел определенное мнение относительно нашего издания и в частности относительно нас, скажем несколько слов.
Социал-демократическое движение не оставило незатронутым ни одного уголка страны. Его не избег и тот уголок России, который мы называем Кавказом, а вместе с Кавказом его не избегла и наша Грузия. Социал-демократическое движение в Грузии — явление недавнее, ему всего лишь несколько лет, точнее говоря, основы этого движения были заложены только в 1896 году. Как везде, так и у нас первое время работа не выходила за рамки конспирации. Агитация и широкая пропаганда в том виде, как мы это наблюдаем за последнее время, были невозможны, и волей-неволей все силы были сосредоточены в немногих кружках. Теперь этот период миновал, социал-демократические идеи получили распространение среди рабочих масс, и работа также вышла из своих узко-конспиративных рамок, охватив значительную часть рабочих. Началась открытая борьба. Борьба выдвинула перед первыми работниками много таких вопросов, которые до тех пор были в тени и в объяснении которых не ощущалось большой нужды. Прежде всего со всей силой встал вопрос: какие у нас имеются средства, чтобы шире развернуть борьбу? На словах ответ на этот вопрос очень прост и легок. На деле получается совершенно иное.
Само собой разумеется, что для социал-демократического организованного движения главным средством является широкая пропаганда и агитация революционных идей. Но те условия, в которых приходится действовать революционеру, настолько противоречивы, настолько тяжелы и требуют таких больших жертв, что и пропаганда и агитация зачастую становятся невозможными в том виде, какой необходим на первых порах движения.
Занятия в кружках при помощи книг и брошюр становятся невозможными прежде всего в силу полицейских условий, а затем и вследствие самой постановки дела. Агитация ослабевает при первых же арестах. Становится невозможной связь с рабочими и частые хождения к ним, а между тем рабочий ожидает разъяснения многих злободневных вопросов. Вокруг него — ожесточенная борьба, все силы правительства направлены против него, и он не имеет возможности критически отнестись к современной обстановке, не имеет никаких сведений о сущности дела, и часто достаточно незначительной неудачи на каком-либо ближайшем к нему заводе, чтобы революционно настроенный рабочий охладел, потерял веру в будущее и руководителю пришлось вновь втягивать его в работу.
Агитация при помощи брошюр, дающих ответы лишь на те или иные конкретные вопросы, в большинстве случаев мало эффективна. Становится необходимым создание такой литературы, которая давала бы ответы на повседневные вопросы. Мы не будем доказывать эту всем известную истину. В грузинском рабочем движении уже наступил момент, когда периодическое издание становится одним из главнейших средств революционной работы.
К сведению некоторых неискушенных читателей считаем необходимым сказать несколько слов о легальной газете. Мы сочли бы за большую ошибку, если бы кто-либо из рабочих считал легальную газету, в каких бы условиях она ни выходила, какого бы направления она ни была, выразительницей его, рабочего, интересов. У правительства, “заботящегося” о рабочих, прекрасно обстоит дело с легальными газетами. Целая свора чиновников, называемых цензорами, приставлена к этим газетам, и они специально следят за ними, прибегая к красным чернилам и ножницам, если хотя бы через щель прорывается луч правды. В комитет цензоров летит циркуляр за циркуляром — “ничего не пропускать относительно рабочих, не публиковать о том или ином событии, не допускать обсуждения того-то и того-то” и пр. и пр. В таких условиях, конечно, газета не может быть надлежаще поставлена, и рабочий тщетно стал бы искать на ее страницах, хотя бы меж строк, сведений и правильной оценки его дела. Если считать, что рабочий мог бы пользоваться редкими строками той или иной легальной газеты, мимоходом касающимися его дела и лишь по ошибке пропущенными палачами — цензорами, — то надо сказать и то, что возлагать надежды на эти отрывки и строить на этой мелочи какую-либо систему пропаганды свидетельствовало бы о непонимании дела.
