Сергей Кургинян - Содержательное единство 1994-2000
И давайте все же от отдельных случаев продажи оружия отдельными военными, от отдельных случаев помощи западных фирм чеченским террористам выходить на нормальные серьезные обобщения. Есть она, эта "Система". И есть в ней наша компонента, наряду с прочими. В этом (а не только в объективных трудностях, которые, конечно же, велики) одна из причин странных событий, которые происходят не только в Москве (не так-то просто обнаружить террориста в мегаполисе с миллионами приезжих), но и в самой Чечне.
В Италии ведь тоже, как мы знаем, взрывались банки, поезда, вокзалы. И никто ничего не мог раскрыть. А потом оказалось, что многие из тех, кто должен был раскрывать, занимались сокрытием. Занимались, ибо были винтами этой самой "Системы", только поверхностная часть которой может быть идентифицирована в качестве пресловутой псевдоложи Пи-2. Оказалось, что и суперкрасные, и ультраправые были винтиками этой "Системы".
20 лет тяжелого труда ушло на понимание этого. 20 лет всех, кто об этом говорил (а это были крупнейшие ученые и политики одной из самых образованных стран мира), обвиняли в зауми, в приверженности теории заговора. 20 лет, вопреки этому, собирались доказательства, свидетельства, строилась соответствующая политическая теория. Этот процесс имеет своих героев и своих мучеников. И он закончился тем, что в пережившей ту трагедию стране никто уже не смеет говорить с позиций "ты будь попроще". Тем самым трагический опыт все-таки дал результаты.
Мы пережили распад СССР. Мы переживаем второй виток слишком очевидно мрачной истории. И многое будет зависеть от того, как будет избыта эта самая простота. Сумеем ли мы все вместе выстрадать новую – адекватную и нужную для политики – сложность. Не выстрадаем? Отмахнемся от этого? Что получим тогда (причем все вместе – и русские, и чеченцы)? Мамардашвили любил повторять: "Ад – это вечно длящаяся смерть". То есть бесконечно жующийся и непережеванный бутерброд, бесконечно повторяющаяся одна и та же, ни во что не переходящая, ситуация.
Это мы и получим. Пережевывание банальностей посреди крови. Унижение страны под вопли о величии. Слепую власть, рыдающее испуганное общество и все те же страшные кадры по телевидению.
Что такое преемственность?
Говорят, что президент Путин обеспечивает некую преемственность курса. Но не говорят, в чем преемственность, по отношению к чему. По отношению к все большему превращению общества в это самое СЕМЕЙСТВО? Но тогда зачем слова о великой стране, сильном государстве? Не может быть сильным государство, опирающееся на СЕМЕЙСТВО. СЕМЕЙСТВО вообще не способно удерживать крест державности. "Ему б чего-нибудь попроще бы" (смотрите-ка, опять Окуджава!). Постольку, поскольку наша политическая элита представляет собой элиту СЕМЕЙСТВА, у нее все время позывы на простоту. По коридорам власти носится крылатая фраза: "Жизнь проще, чем нам о ней говорят некие умники". Однако жизнь, реальность очень сложна. И когда с ней взаимодействуют по принципу "ему б чего-нибудь попроще бы", то результаты – катастрофические.
Пиар Владимира Путина предполагал некую простоту. Предвыборный миф о Путине задействовал наши архетипы во всем, что касается позитивности простоты. Тут и сказка об Иванушке-дурачке, который на самом деле умнее всех остальных. Тут и многие религиозные представления. Тут и маргинальные моменты по принципу: "Ты будь попроще, и к тебе люди потянутся". Путин играл эту простоту. И он не мог бы ее сыграть, если для этого не было внутреннего психологического ресурса. Вот почему еще и еще раз подчеркиваю: главное в 100 днях Путина – это то, что они представляют собой 100 дней выгорания потенциала, заложенного в мифе о простоте. Это 100 дней столкновения мифа о простоте со сложной реальностью.
В результате простота начала рушиться. А поскольку Путин сам вовсе не прост, поскольку прост только миф о простоте Путина, то возникли сложные противоречия между человеком и его мифом, между реальностью и так называемой ролью. По почти неуловимым косвенным признакам рискую предположить, что эти противоречия с особой остротой развертывались во всем, что касалось чеченской проблематики.
Оставим даже в стороне военный аспект. Дальше-то что? Можно пятьдесят раз пройти по Чечне с огнем и мечом, но все равно она будет контролироваться не российскими военными и не российской властью.
Тупо кататься туда-сюда можно либо в угоду "Большой Игре", либо во имя той (уже клинической) простоты, которая воистину хуже воровства. У Путина этой простоты нет. А совсем уж сложный (и я убежден, что единственно возможный) ответ состоит в том, что подлинная победа в Чечне требует в ответ на "Большую Игру" нашего Большого Проекта. Такого Проекта, который убедит чеченский народ, создаст нашу модель бытия в Чечне, модель, более привлекательную, нежели любая другая. И что это за модель? И может ли она быть только в Чечне? И какое должно быть государство для того, чтобы действительно приживить к России эту, что греха таить, самую трудно приживляемую "имперскую" территорию?
Если нет такого Проекта, если непонятен тот образ мира, который должен наступить после войны, если этот образ не притягателен, то исторического свершения не будет, а будут непрерывные жертвы на алтарь "Большой Игры". А выдвинуть подобный Проект может только соответствующее государство. Россия сейчас не является таким государством. И чем дольше мы будем высокомерно говорить об СССР и Российской империи, что они не являются для нас образцом, тем быстрее будут отпадать территории.
Угрозы, ракеты и ответы
Кроме того, противодействие все той же "Системе", связывающей часть ислама и часть Запада в рамках "Большой Игры", требует совсем не нынешних усилий. Эти усилия сами по себе предполагают снятие противоречий между Сергеевым и Квашниным. Какая армия нужна? Какие угрозы, локальные или стратегические? Стратегические будут развернуты как локальные – на то и стратегия напряженности, а локальные сразу же преобразуются в стратегические.
Так что армия нужна такая, чтобы стать аргументом для минимизации соблазна субъекта "Большой Игры". То есть геополитически значимая, со стратегическими ядерными вооружениями и мощными эффективными силами быстрого реагирования хотя бы в объеме 30 – 40 реальных дивизий. Тем, кто на это разведет руками, скажу: "прозяпаем" момент – завтра и 100 дивизий будет мало. Особенно, если на юге как следует полыхнет. И если говорить об отпоре Системе всерьез, то хочется надеяться, что заявление главкома ВВС (который вряд ли забыл, как именно бомбили Югославию) о необходимости снятия с боевого дежурства "ради экономии" уникальных по боевой эффективности зенитно-ракетных комплексов С-300 – лишь неудачная шутка в день профессионального праздника.
Но мощная армия требует соответствующего ВПК и соответствующей экономики в целом. Мо-би-ли-за-ци-он-ной! И побыстрее!!!
Нельзя сочетать борьбу с "Системой", ведение своей линии против "Большой Игры", с разного рода либеральными чудотворствами. Как нельзя в этом случае говорить и о пресловутом вхождении в мировую цивилизацию. Нужен свой Проект, свой Субъект, своя историософская Версия. Без нее и армия не поможет. И мобилизовать без нее в России никого и ни на что нельзя!
Теперь представим себе, что до этого пока не дошли. А простую схему "катания по Чечне на танках в 51-й раз" уже переросли. В этот разрыв между совсем уж новой стратегией и "катанием на танках" – что должно ворваться? Версия о мире (конечно, как будут убеждать, на выгодных для России условиях)! Если она даже только забрезжила – кого это задевает? Это задевает "Большую Игру" и ее ставленников по обе стороны фронта. Это задевает делающих бизнес на войне. И это задевает тех, кто просто обеспокоен вариантом отката и считает, что любой такой откат завершится геополитической катастрофой.
Оставим даже в стороне мародеров и силы геополитической обеспокоенности. У них в плане "адекватного реагирования" ресурсы нулевые. А вот "Большая Игра" знает, как реагировать. И в случае, если сейчас забрезжит любая реальная альтернатива тупому накручиванию витков напряженности в Чечне, она сумеет включить механизмы, которые эту альтернативу погасят. Не это ли и случилось на Пушкинской? И есть ли что-то, что как бы "маркирует" подобную (подчеркиваю, очень условную) версию?
В качестве мелкой частности в рамках такой маркировки могут указать на одну историю, соответствующим образом освещенную в наших СМИ.
Незадолго до взрывов по телевидению показывают эпизод, в котором генерал Шаманов заявляет о своем желании баллотироваться губернатором Ульяновской области. Ему напоминают: "Вы же говорили, что уйдете из армии, только если произойдет новое предательство в Чечне?" Он отмалчивается.
Я достаточно детально занимался сюжетами вокруг генерала де Голля, личностью Сустеля, природой так называемого ОАС, расколом Франции в связи с проблемой Алжира. И честно признаюсь – не в каждом моменте этого разбирательства мои симпатии были на стороне де Голля. Тем более, что, как показывает история, Франция после потери Алжира так и не опомнилась. Окончательные же оценки у меня появились только после того, как из истории с ОАС стали вылезать подробности по части той же "Системы". И оказалось, что высокая моральность борцов за единство Великой Франции весьма легко превращалась в цинизм высшей пробы, в согласие на крайне неадекватные игры. И толку ли, что часть соглашавшихся до конца считала себя носителями высшей морали?
