Глеб Павловский - Киргизский переворот
Ни США, ни Россия не заинтересованы в дестабилизации Киргизии. Она находится на пересечении целого ряда опасных геостратегических районов, граничит с Китаем, с потенциально нестабильным Узбекистаном, с Афганистаном. Я не думаю, что кто-либо специально подрывал позиции Акаева. Скорее он сам не смог их удержать. Демократические эксперименты в нищих азиатских странах обычно не удаются.
Вячеслав Никонов,
президент фонда «Политика» (Россия):
Доктрина Большого Ближнего Востока – это не отвлеченная теория, а действующая концепция, которая исходит из того, что есть единый регион, процессы в котором взаимосвязаны. И поскольку никем границы «Большого Ближнего Востока» не были официально определены, то в принципе можно считать, что он включает и Среднюю Азию.
Сергей Боровиков,
политолог (Киргизия):
Были ли события в Киргизии результатом революционного переустройства извне? Я так не думаю.
На самом деле наблюдается попытка изолировать Россию поясом нестабильности с запада и с юга. И есть отдельное направление – обретение контроля над евразийскими энергетическими ресурсами и транспортными коридорами, по которым эти ресурсы перемещаются. А Большой Ближний Восток – это мифологема. Азия настолько разнородна и нестабильна, что сделать тут что-то такое невозможно ни технологически, ни идеологически. За этим не просматривается и практического смысла: объединенный таким образом Восток будет иметь однозначно антиамериканскую окраску. Это только и может быть объединяющим свойством для всех этих стран.
В том, что касается влияния киргизских событий на ситуацию у соседей, то на Казахстан они вряд ли окажут заметное воздействие. В Казахстане достаточно устойчивый режим, хорошая, самодостаточная экономика, и заметных фигур, которые могли бы расшатать ситуацию, я сейчас там не вижу. С Узбекистаном все сложнее. Это связано с тем, что ряд его районов имеет очень хорошую транспортную связь с Южной Киргизией, и из-за этого определенные проблемы могут возникнуть – точнее, наверняка возникнут, но пока непонятно, когда. Режим в Узбекистане не самый устойчивый, и существует некая вероятность повторения там киргизской ситуации. Может сработать принцип домино: легкий толчок приводит к тому, что сосед тоже падает, – цепная реакция.
Виталий Хлюпин,
главный редактор сайта «Центр – Азия»:
Америку вполне устраивал послушный Аскар Акаев. Поэтому правительство Буша, а соответственно и Госдеп США не были заинтересованы в развитии ситуации в том направлении, в котором она пошла. Я не думаю, что так называемая внешнеполитическая «доктрина Большого Ближнего Востока» как-то распространяется на Киргизию, а киргизские события связаны с попытками переустроить Большой Ближний Восток.
Николай Злобин,
директор российских и азиатских программ Центра оборонной информации США (Вашингтон):
В том, что касается доктрины Большого Ближнего Востока, думаю, что включать туда Центральную Азию неправильно. От этой идеи отказались, она мелькнула и больше не существует. Мне кажется, американцы поняли, что Центральная Азия к Большому Ближнему Востоку никакого отношения не имеет.
На Ближнем Востоке очень много экономических, политических, культурных, языковых, религиозных факторов, которые позволяют вести там единую политику в отношении целой группы стран. Бессмысленно играть на их противоречиях, потому что иначе этот регион нельзя будет реформировать. А реформировать его надо фундаментально, так по крайней мере считает администрация Буша.
Если от России поступит помощь, я думаю, Америка с большой благодарностью ее примет, особенно в вопросах урегулирования израильско-палестинского конфликта, решения проблемы ядерной программы Ирана, проблемы с Сирией, проблемы с Ираком. Но, с другой стороны, по большому счету Америке от России помощь на Ближнем Востоке не нужна.
Мне кажется, американцы будут продолжать попытки сформулировать стратегию в отношении Большого Ближнего Востока самостоятельно и сами будут ее реализовывать.
Глава 3
Внешний фактор: неумолимая «мягкая сила»
Вячеслав Никонов,
президент фонда «Политика» (Россия):
Взаимоотношения с Россией до настоящего момента, естественно, существенный фактор для Киргизии. Но и США имеют там достаточно ощутимое военное присутствие плюс огромные возможности применения так называемой «мягкой силы», как то: большое количество финансируемых США неправительственных организаций и филиалов различных американских фондов плюс даже издательский дом, где публиковались до последнего времени все издания оппозиции.
Ясно, что все эти организации поддерживали оппозицию и занимались продвижением того, что Америка называет демократическими ценностями, создавали гражданское общество, финансировали СМИ, продвигали интересы США, как везде и бывает.
С точки зрения «мягкой силы» США и Запад в целом в любом постсоветском государстве представлены более серьезно, чем Россия. У нее пока еще очень мало инструментов внешнеполитического влияния. В Америке же есть порядка 15 тысяч общественных организаций и неправительственных структур, работающих за рубежом. У нас их всего-то, наверное, я не знаю, три-четыре.
Андрей Грозин,
заведующий Отделом Средней Азии и Казахстана Института диаспоры и интеграции (Института стран СНГ):
Киргизия по количеству неправительственных организаций на тысячу человек занимала первое место среди государств СНГ. Там существовала развитая инфраструктура для проведения различного рода влияний, осуществления политических проектов.
В Узбекистане эта структура представлена минимально, в Туркмении ее практически не существует. В Казахстане она представлена лучше, чем в Узбекистане, но хуже, чем в Киргизии. Поэтому, естественно, если эти революционные проекты и дальше будут реализовываться в Центральной Азии, то происходить это будет в тех государствах, которые являются наиболее демократическими в этом регионе. Режим в Киргизии был самым либеральным в регионе, вероятно поэтому эта страна и была выбрана в качестве модели для отработки возможного сценария «бархатной революции» с азиатской спецификой.
Виталий Хлюпин,
главный редактор сайта «ЦентрАзия»:
Проекты революций в Центральной Азии запущены. Однако экспорт революции – это скорее не программа, реализуемая правительством Соединенных Штатов, а проект оппонентов Буша, точнее Сороса, который очень активен в Киргизии.
Соросовским структурам важно подтверждение теории домино, предполагающей, что можно, толкнув один, повалить все якобы автократические режимы вокруг России. Главная цель – это удар по России, по ее интересам. Переворот в Бишкеке нужен скорее как прецедент, потому что, собственно, больших интересов у России в Киргизии нет.
Другое дело, что механизм запущен, режим пал, и сейчас возможна аналогичная финансовая накачка казахской, узбекской и туркменской оппозиции. А это уже серьезно – газ, трубы, нефть – это уже задевает коренные интересы России. При этом в Казахстане ведь оппозиция примерно такого же пошиба, как в Киргизии.
Китайцы не заинтересованы ни в какой крупной дестабилизации возле их границ, так как она может перекинуться на их территорию. Однако сама по себе стабильность не решает всех проблем. Вторым по популярности лозунгом оппозиции был пересмотр несправедливых договоров с Китаем, по которым Киргизия уступила святыню – пик Хантенгри и, более того, сдала в аренду довольно обширные территории в районе Узенги-Куш. Особенно активно требовал такого пересмотра один из лидеров оппозиции Бекназаров (и. о. генпрокурора – см. приложения). Таким образом, некоторые оппозиционеры могут обострить «китайскую» проблему, чтобы попытаться заработать себе на этом политические очки.
Казахский фактор в весенних событиях тоже присутствовал. Еще одним из лозунгов оппозиции было требование изгнать «казахскую мафию» из Киргизии. Подразумевался при этом в основном зять Аскара Акаева Адиль Тойгонбаев.
Однако для президента Назарбаева это скорее всего недостаточный повод для вмешательства в киргизские дела. Тойгонбаев хоть и казах, но на исторической родине у него немало врагов, которые будут только рады тому, что он оказался не у дел. Надо также учесть, что сейчас чуть ли не главные оппоненты Назарбаева – представители старшего жуза (родоплеменного союза), состоящие в родстве с Тойгонбаевым. Это и нынешний глава казахской оппозиции Жармахан Туякбай и бывший мэр Алма-Аты Заманбек Нуркадилов.
