Сергей Кургинян - Содержательное единство 2007-2011
"Новыми формами борьбы за идентичность" в случае ислама оказался, во-первых, суицидальный терроризм – явление более чем спорное с религиозной точки зрения. И одобряемое отнюдь не большинством исламских авторитетов, но, как известно, лишь отдельными шейхами, приравнявшими данный вид терроризма не к самоубийству, а к воинской священной смерти – шахаде. Ислам же традиционный (особенно в суннитской версии) отвергает суицидальный террор, поскольку в нем человек, как и во всяком самоубийстве, посягает на право одного лишь Аллаха распоряжаться жизнью правоверного.
Во-вторых, в суицидальный терроризм оказались вовлечены женщины и даже дети. Это обстоятельство менее всего укладывается в какую бы то ни было традиционалистскую доктрину. И тем не менее оно имеет место быть. Задаваясь вопросом, что такое реальный Контрмодерн, рассмотрим внимательнее ситуацию с женским и детским суицидальным террором. Поскольку это наиболее показательный кластер.
В исламском мире с конца XX века женский суицидальный террор постепенно переходит из экзотики в "норму" ведения террористической войны. Что объяснимо с точки зрения прагматики, поскольку женщине легче, не вызывая подозрений, проникать на территорию противника, но что, безусловно, входит в конфликт с массой ограничений, существующих для женщин в традиционном исламском обществе.
Прежде чем начать использовать шахидок, палестинский ХАМАС, например, должен был преодолеть целый ряд внутренних запретов. До сих пор продолжается спор религиозных авторитетов о допустимости участия женщин в джихаде с точки зрения Корана. Но и чисто "бытовые" обстоятельства затрудняют для террористических организаций привлечение женщин к делу террора. Например, нежелание компрометировать будущую шахидку (и, что, может быть, еще важнее, свое движение) в глазах традиционного общества несоблюдением важного правила: женщина не должна находиться в сообществе мужчин (а как ее иначе инструктировать?) без близкого родственника. То есть проблемы существуют, и не только религиозного характера.
Первой женщиной-шахидкой в арабском мире считается Саная Мехайдали из Сирийской народной социалистической партии, которая в 1985 году взорвала в Ливане автомобиль, наполненный взрывчаткой. Однако реальный отсчет женского шахидизма следует вести с 2002 года, когда палестинка Вафа Идрис взорвалась на улице в Иерусалиме. Раскрутка ее образа как героини в молодежной и подростковой среде привела к тому, что уже в течение следующих двух лет палестинки совершили 8 суицидальных терактов. К этому надо добавить, что в израильских тюрьмах сидят еще 60 несостоявшихся смертниц. Цифра 68 – совсем не маленькая. Следует отдать должное работе израильских спецслужб, но и признать с сожалением, что нынешняя раскрутка популярности шахидизма в Палестинской автономии (ПА) обещает им все больший и больший объем работы.
К настоящему времени отношение в палестинском обществе к данному явлению, как показывают опросы, более чем позитивно. О желании совершить теракт сообщают многие молодые женщины и девочки-подростки. Заметим, что в случае женщин не работает примитивное объяснение мотива шахида как желания попасть в рай, где его ожидают 72 гурии. Что же работает?
Да, в общем-то, нормальные человеческие мотивы, существующие у всякого участника национально-освободительного движения: патриотизм, разогретый до предела протест (идеологический, религиозный) против узурпации внешней силой права общности жить по своим законам… У женщин-мусульманок – еще и потребность в признании себя обществом как личности (через героический поступок, ставящий их в один ряд с мужчинами). Однако, кроме таких, повторяем, общих побудительных причин, есть в феномене быстро набирающего в мусульманской среде темп женского шахидизма и специфические черты.
Например, недавно в ПА возникло новое понятие – "невесташахидка ". То есть, на самом деле, естественно, "невеста Смерти". Что указывает на зыбкость еще одного, казалось бы, непререкаемого в традиционном обществе авторитета – института брака и материнства. В подобном словосочетании слышится сознательный подрыв основного – и охраняемого всяким биологическим, не только человеческим сообществом! – инстинкта, инстинкта продолжения рода. Что, конечно, наводит на размышления. Особенно после рассмотренных нами примеров "совмещения несовместимого " в постмодернистской атаке на западное общество Модерна, задействующей некрофильскую эстетику ("любовь трупов" и так далее). "Невеста-шахидка"… зачем такой образ в обществе Традиции? "Невеста-шахидка"… как это похоже на "тягу к смерти как к чему-то прекрасному"! Все это – из известного постмодернистского танатического инструментария.
Заметим, абсолютно противоречащее Корану понятие "невеста- шахидка" в Палестине никто и не стремится как-либо обосновать с религиозной точки зрения. Оно вбрасывается именно как идеолого-лингвистический конструкт, не требующий никаких разъяснений.
Но продолжим вглядываться в процесс радикализации ислама. И в его специфическую новизну.
Насильная вербовка шахидов на Ближнем Востоке как в Палестинской автономии, так и в Ираке не практикуется. Она просто не нужна. Добровольцев уже сейчас слишком много. А на подходе следующее поколение. Оно таково, что следует признать: нешуточная обеспокоенность Израиля абсолютно обоснована. Сегодняшние палестинские дети – это поколение, выращиваемое для определенного типа самопожертвования. Сосредоточенная работа, которую ведет ХАМАС среди детей, включая самых маленьких, таит в себе серьезнейшие опасности (рис. 1).
Речь не о летних лагерях, где подростков учат обращаться с оружием и ориентируют на героическую смерть во имя Палестины. Такая практика характерна для любого национально-освободительного движения. Она универсальна, общепонятна и не требует обсуждения. Речь о том, что с весьма нежного возраста палестинских детей ориентируют не на что-нибудь "традиционно- героическое" – готовность к подвигу, к гибели на войне или в освободительной борьбе; их ориентируют конкретно на суицидальный терроризм. Это серьезная, крайне опасная специфика.
Например, по телеканалу ХАМАС крутят для малышей сюжет о реальной женщине-шахидке, оставившей в 2004 году двоих детей и пошедшей взрывать израильский блок-пост. Дети-сироты (точнее, изображающие их юные актеры) поют песенку про то, как им одиноко без мамы и, что раз уж она не может вернуться к ним, значит, им надо идти к ней на небеса – тоже стать мучениками. Песенка становится популярной, ее исполняют на всех концертах. Это что? Это отнюдь не воспитание "в духе уважения к подвигу отцов" (в данном случае – матерей), с расчетом на естественную реакцию "а вот когда я вырасту…". А формирование у детей младшего дошкольного возраста устойчивого комплекса влечения к смерти.
Другой скандально известный телеролик, время от времени возникающий на палестинском телевидении, несмотря на запрет, – мультфильм, в котором мальчик Мухаммад аль Дура (опять же лицо реальное), погибший во время интифады и сразу же героизированный, рассказывает детям, что есть специальные небеса для детей-шахидов и на них чудесная "игровая площадка" с чертовым колесом и прочими аттракционами. Сюжет, также явно рассчитанный не столько на выработку героического сознания у этих детей, сколько на формирование в их подсознании уже сейчас комплекса влечения к смерти. На адаптацию к смерти и стремление к быстрейшему ее достижению.
Цель подобных упражнений – в глубинном подрыве детской психики, позволяющем вырастить человека-аномалию, человека, лишенного страха смерти, – а ведь вне этого онтологического страха и, соответственно, вне способности его преодолеть нет и человека! – вырастить буквально "живую бомбу". То, что авторы данного "ноу-хау" нарушают традиционное отношение к детям как к одной из высших для людских сообществ ценностей, увы, не приходится и обсуждать. Причем в случае Палестины действительно есть основания говорить о готовности сжечь генофонд во имя "дела ислама".
Вот отрывок из интервью, которое в июне 2002 года дали две 11-летние девочки палестинскому телевидению.
Ведущий: Ты говорила, что Шахада – это прекрасно. Как ты думаешь, Шахада – это действительно хорошо?
Девочка 1: Шахада очень, очень прекрасна. Все люди мечтают о Шахаде. Что может быть лучше, чем рай?
Ведущий: А что лучше? Мир и полноправие для палестинского народа или Шахада?
Девочка 1: Шахада. Я получу все свои права после того, как стану шахидкой…
Девочка 2: Конечно, Шахада – это очень хорошо, потому что нам не нужен этот мир, нам нужна загробная жизнь. Мы получим выгоду не от этой жизни, а от загробной… Палестинские дети приобщились к мысли о том, что (смерть) – это Шахада и что умереть шахидом – это прекрасно. Каждый палестинский ребенок, в возрасте, скажем, 12-ти лет говорит: "О, Боже, я бы хотел стать шахидом " (Kids seek Shahada Martyrdom for Allah // Palestinian Media Watch. 01.06.2002 palwatch.org/main.aspx?fi=111fld_id=111doc_id=446).
