Александр Елисеев - Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?
Кирова предупреждали о том, что нельзя доверять бывшим зиновьевцам. Однако же он действовал прямо противоположным образом. Почему? Весьма возможно, что «Мироныч» все же решил включиться в политическую игру — в самый последний момент. Есть ведь и еще одно свидетельство «оттуда». Деятель Французской компартии М. Боди, со слов кремлевского врача Л. Левина, рассказывал о «тайных мыслях» Кирова, которые сводились к тому, чтобы отказаться от колхозов, вернуться к НЭПу и дать свободу всем оппозиционным течениям, в том числе и троцкистам.
В любом случае Киров устраивал оппозицию своим сугубо региональным складом ума. В своё время она обожглась на Сталине, который хоть и был аппаратчиком, но оказался способен мыслить в общенациональных масштабах. А Киров был типичным вотчинником. Вот показательный случай — летом 1934 года Киров без разрешения Москвы использовал неприкосновенные продовольственные запасы Ленинградского военного округа. Великолепный образчик отношения к оборонным нуждам всей страны! Такими мерами Киров пытался завоевать дешевую популярность «питерского пролетариата».
Преследуя эту задачу, «Мироныч» не останавливался и перед жесткими репрессивными мерами. Так, он весьма лихо «решил» жилищную проблему в Ленинграде, которая там была весьма острой. Кирову советовали соорудить около города два кирпичных завода, и на базе выпускаемой ими продукции начать строительство упрощенных пятиэтажных домов (по сто квартир в каждом). Это должно было решить проблему, хотя и не сразу. Но Кирову ведь нужно было поддерживать свое реноме сверхэнергичного руководителя! И он принял решение выселить из Ленинграда семьи «непролетарского происхождения». В течение одного (!) дня из северной столицы выслали в более северные края десятки тысяч «бывших» (чиновников, священников, дворян и их потомков), музыкантов, врачей, инженеров, юристов, искусствоведов. Среди них было огромное количество детей, стариков, женщин. Многие из высланных погибли в дороге…
Ко всему прочему Киров устраивал регионалов тем, что сам не претендовал на весомую роль в «коллективном», олигархическом руководстве. Идеальный боярский «царь». Такой мог бы стать лидером только для того, чтобы передать власть регионалам. А власти у Кирова в 1934 году оказалось очень много, особенно если учесть его «тихое» и «скромное» поведение. Он был участником сразу трёх руководящих партийных органов — Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК.
Впрочем, вряд ли можно утверждать на все сто, что именно Сталин приложил руку к убийству Кирова. Не меньше оснований для его убийства было у той же самой оппозиции. Взять хотя бы мотив мести, ведь Киров не только не поддержал их, но выдал тайные планы вождю. Такое не прощают.
Король тяжпрома
К вождям регионального масштаба примыкали и многие видные управленцы-хозяйственники союзного масштаба. Особенно здесь выделяется колоритная фигура наркома тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе. Это уже был ведомственный магнат-хозяйственник, ревниво охраняющий свою вотчину — крупнейший и важнейший наркомат, где он считал себя полным хозяином. А за ним стояли руководители различных промышленных ведомств.
Орджоникидзе занимал активную политическую позицию. Его, как и Кирова, часто считают фигурой, совершенно лояльной по отношению к Сталину. Якобы лишь в конце своей жизни, но в начале массовых репрессий прекраснодушный Серго понял — каким тираном является его старый друг Коба. На самом же деле Орджоникидзе интриговал против Сталина начиная с 20-х годов. Так, еще при жизни Ленина, в 1923 году он принимал, вместе с Зиновьевым, М. В. Фрунзе и др., участие в неофициальном совещании близ Кисловодска. Там, собравшись в пещере, как заговорщики из романов, крупные коммунистические бонзы решили ослабить позиции Сталина в аппарате. Ими было принято решение о вводе в состав контролируемого Сталиным Оргбюро Троцкого, Зиновьева и Каменева.
Во время борьбы с объединенной левой оппозицией (Троцкий, Зиновьев, Каменев) Орджоникидзе был главным инициатором примирения с ней, которое чуть было не состоялось в октябре 1926 года. Тогда лидеры оппозиции, шокированные отсутствием широкой поддержки в партийных массах, дали, что называется, задний ход и сделали официальное заявление, в котором отказались от фракционной борьбы. Доброхоты во главе с Орджоникидзе немедленно простили «левых» и проявили трогательную заботу о возвращении «блудных сыновей» в объятия «отцов партии». Вот как об этом говорил сам Серго: «Нам приходилось с некоторыми товарищами по три дня возиться, чтобы уговоритъ остаться в партии… Таким порядком мы восстановили в партии почти 90 проц. всех исключенных».
И что же? Оппозиционеры вполне справедливо усмотрели в такой позиции признак слабости, обусловленной противоречиями в его руководящей группе. Они возобновили оппозиционную деятельность.
Не где-нибудь, а на квартире Орджоникидзе (где Киров хранил свой портфельчик) регионалы вынашивали планы смещения вождя. Там же часто собирались многие недоброжелатели Сталина, с которыми Серго вел дружбу. Одним из таких недоброжелателей был В. Ломинадзе, некогда занимавший пост первого секретаря Закавказского крайкома. В 1930 году он, вместе с председателем Совнаркома РСФСР СИ. Сырцовым, создал фракционную группу, состоявшую из леваков и «правых оппортунистов», объединенных ненавистью к Сталину. Группу довольно быстро разгромили, а ее участников вычистили из руководящих органов. Тем не менее Орджоникидзе не оставил в беде своего друга. Он добился, чтобы бывшего оппозиционера наградили орденом Ленина и назначили на ответственный пост секретаря Магнитогорского горкома. После убийства Кирова Ломинадзе застрелился. Его официально объявили врагом. Так вот уже после этого объявления Орджоникидзе выбил его вдове и сыну солиднейшее денежное вспомоществование со стороны государства. Вещь небывалая…
Ещё при жизни Ломинадзе написал Орджоникидзе письмо, в котором содержались резкие выпады против Сталина. Хитроумный Серго пришёл с этим письмом к вождю и, сообщив о самой его направленности, отказался дать прочесть текст и показать его членам Политбюро. Тем самым Орджоникидзе поставил Сталина в глупейшее положение. Он продемонстрировал свою лояльность, но лишил генсека любой возможности хоть как-то сослаться на текст письма и принять меры к его автору. Все это лишний раз характеризует Серго как опытного и прожжённого интригана.
Орджоникидзе часто считают этаким прагматиком-технократом, пытающимся уберечь инженерно-технические кадры от сталинского террора. Действительно, он горячо выступал в защиту работников своего ведомства. Выступал потому, что считал его именно своим собственным, не подлежащим контролю какой-либо инстанции — партийной или правительственной. «Орджоникидзе, — утверждает историк О. Хлевнюк, — отстаивал свое „традиционное“ право самостоятельно „казнить и миловать“ своих людей» («Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы»).
Есть такая мудрая поговорка: «Не место красит человека, а человек место». В случае с Орджоникидзе все было как раз наоборот. Его красило именно «место», занимаемый пост. Сначала в ярко-красный цвет радикализма, потом в розовые, либеральные тона. В конце 20-х годов, занимая пост председателя Центральной контрольной комиссии ВКП(б), Серго был горячим поборником форсированной индустриализации, ратуя за безумные темпы промышленного роста. Тогда же он активно боролся против «вредителей» среди специалистов-хозяйственников. Того требовала контрольно-карательная должность. А вот должность наркомтяжпрома потребовала уже совершенно иных подходов. Орджоникидзе внезапно возлюбил специалистов и выступил за снижение темпов промышленного роста. По последнему вопросу он полемизировал с Молотовым, который, как председатель правительства, отстаивал точку зрения Госплана, хозяйственные интересы всего государства. Если Вячеслав Михайлович считал необходимым увеличивать капиталовложения в промышленность, добиваясь ее быстрого роста, то Орджоникидзе хотел, чтобы капиталовложений в его отрасль вкладывалось побольше, а темпы роста были поменьше. Побольше получать и поменьше работать — такова формула любого бюрократического вотчинника.
Один из ближайших соратников Орджоникидзе С. З. Гинзбург вспоминает, как на одном заседании Политбюро произошёл весьма показательный спор между Серго и Сталиным. По своему обыкновению, нарком требовал увеличения капиталовложений. Сталин тогда сказал: «Ни одной копейки вам не добавим». Орджоникидзе настолько достал его своими претензиями, что Сталин даже пригрозил созвать специальный пленум ЦК для обсуждения данного вопроса. Обратим внимание на такой казус — «деспот» Сталин грозит «либералу» Серго созывом коллегиального органа. А что же тот? Смело принимает вызов? Нет, по воспоминанию Гинзбурга, Орджоникидзе предложил Госплану сократить и законсервировать ряд объектов — в связи с отказом увеличить капиталовложения. Тем самым этот хитрющий интриган попытался не только уменьшить масштабы своей работы, но и переложить возможную ответственность на Госплан. Однако Сталин раскусил Орджоникидзе и потребовал, чтобы тот сам наметил список объектов, подлежащих сокращению и консервации.
