Порохов - Битва империй. Англия против России
Вместе с русскими войсками, а точнее — во главе этих войск, в Константинополь был направлен граф А. Ф. Орлов. Орлов был послан в турецкую столицу в качестве черезвычайного и полномочного посла при султане и главного начальника всех русских военных и морских сил в Турции. Основной задачей А. Ф. Орлова стало заключение союзного русско-турецкого договора, редакция которого была подготовлена в Петербурге и одобрена императором. Именно Орлов был наилучшим образом подготовлен для выполнения этого поручения, поскольку обладал достаточным опытом ведения переговоров с турками, пользовался большим авторитетом у членов османского правительства и доверием самого султана.
В письме императорского кабинета султану Махмуду II говорилось о том, что после двухмесячного пребывания русской эскадры в Босфоре пришло время подумать о заключении «прочного и почетного» соглашения. Ункяр-Искелесийский договор был подписан 26 июня 1833 года. По его условиям Россия обязывалась в случае необходимости прийти на помощь Турции, как это было в войне с египетским пашой. Секретная статья предусматривала вместо денежной компенсации за военную помощь закрытие Дарданелл для любых иностранных военных судов, кроме русских. Заключение этого договора считается вершиной успехов русской дипломатии в восточном вопросе. «Никогда ни одни переговоры ни велись в Константинополе с большею тайной, ни окончены с большей быстротой», — свидетельствовал российский дипломат Ф. И. Брунов. За успех в босфорской экспедиции граф Орлов был произведен в генералы от кавалерии и торжественно принят государем в Красном Селе при собрании гвардейских войск.
Не оставалось при Николае I без внимания и юго-восточное, среднеазиатское направление. Так, в сентябре 1836 года по особому указанию Николая I поручик Ян Виткевич, адъютант генерал-губернатора Оренбургского края В. Перовского получил задание сопровождать афганского посла, возвращающегося в Кабул. Посольство афганского эмира к русскому царю было направлено с просьбой помочь «против угрожающей кабульскому владельцу опасности от англичан… против Ренджит-Синга, владетеля Пенджаба». Поручику были даны полномочия для установления политических контактов между афганским эмиром и Россией. Министр иностранных дел предписывал русскому посланнику предложить Афганистану помощь России через посредничество Персии, а также содействовать установлению торговых контактов между двумя странами. Кроме того, офицер должен был собрать достоверные данные об Афганистане. Однако в дороге афганский посол заболел. Виткевич вынужден был самостоятельно добираться до Кабула.
Несмотря на все сложности, Ян Виткевич успешно выполнил все поручения, даже заключил договор с эмиром Дост-Мухаммедом. Открывались широкие возможности для русско-афганских отношений. Однако переговоры русского посланника вызвали негодование в Лондоне. Там миссия Виткевича была оценена как «угрожающая интересам Англии». Русский посол сообщал из Лондона, что столица Британии приходит в возбуждение при одном упоминании имени Виткевича. Приведен в действие был тайный механизм секретных служб. И в ночь накануне представления царю, где Виткевича ждала награда и повышение в чине, последовала его загадочная смерть. Исчезли все привезенные им материалы, включая и договор, заключенный с ханом Дост-Мохаммедом. Кто стоял за подобным итогом дипломатической миссии в Афганистан, так и осталось неизвестным. Но в чьих интересах осуществлено было устранение Виткевича и ликвидированы результаты его деятельности было понятно всем.
«Наказан» был за попытку установить с Россией дружественные отношения и афганский эмир Дост-Мухаммед. Несмотря на то, что Виткевич был уже отозван из Кабула, 1 октября 1838 года генерал-губернатором Индии была опубликована декларация, объявлявшая ему войну. Весной 1839 года англо-индийская армия вторглась в Афганистан, в августе того же года она вступила в Кабул. Эмир Дост-Мухаммед покинул столицу, и на престол был посажен английский ставленник Шах-Шуджа. Это вызвало ряд восстаний в стране. В ноябре 1841 года в воставшем Кабуле были убиты Шах-Шуджа и английские советники, был уничтожен и пытавшийся уйти через Хайберский перевал отряд генерала Эльфинстона. В 1842 году англичане предприняли еще одну карательную экспедицию на Кабул, но в Афганистане они уже удержаться не смогли и признали свое поражение.
XIII. Утрата инициативы в восточной политике
Между тем складывающуюся геополитическую ситуацию в европейских столицах оценивали настороженно. Сближение России и Турции возбудило там недовольство. Главнейшие европейские державы испугалась усиливавшегося влияния России на Константинополь и решили, во что бы то ни стало, разрушить эти отношения. Успеху этой европейской интриги способствовал сам Николай I, опрометчиво считавший Турцию «неизлечимым больным человеком», который без посторонней помощи не может существовать. Русский император стал готовиться к разделу турецкого наследства. Не замечая враждебного для России направления политики европейских держав, уверенный в чрезвычайной слабости Турции, он не сразу осознал, что между ними складывался союз, направленный против России.
Подобной слепоте есть свое объяснение. Николай I был человеком высочайшей порядочности и уже в силу этого заподозрить кого-либо, тем более союзников в лукавстве не мог. Он свято верил, что монархическое правление является благом для народов, самодержавие является лучшим способом правления для России. И уже с начала своего правления он проявил мужество в отстаивании своего убеждения. И этим своим убеждениям Николай I был верен до конца своей жизни.
Нужно подчеркнуть особо, что в традиции русского национального правления обязательно присутствуют такие понятия, как совесть и честь. Русские цари правили с оглядкой на нравственный закон и общественное мнение. Идея государевой службы, то есть служения всех общественных слоев Государству и Государю, была основой жизненной силы русского государства. «Положение крестьянина в Московской Руси напоминало положение казака в позднейшую эпоху. Поместье было как бы первичная ступень организации национальной армии, ведущей борьбу за национальную независимость. Крестьяне служили помещику — Государеву служилому человеку. Помещик — член сословия служилых людей, всю жизнь был обязан в той или иной форме нести государеву службу Царю. Царь всю жизнь нес свою «государскую службу» народу. Все должны служить государству, крестьянин, помещик, духовенство бояре, Царь. Служить «честно и грозно», не щадя «живота своего».[24]
Крепостная зависимость, введенная в Московской Руси, вытекала из идей государева служения, из интересов борьбы за национальную независимость. Крестьяне должны жить в тех местах, где это необходимо государству и часть добываемых продуктов отдавать служилым государевым людям — помещикам. Помещики — потомственная каста воинов — должны поставлять в национальную армию известное количество воинов. После Петра I, идея «государевой службы» выродилась в примитивное рабство, в крепостное право. Помещики после знакомства с европейскими порядками начали из сословия воинов постепенно превращаются в сословие рабовладельцев, пользующихся трудом крестьян главным образом в своих личных интересах. При Екатерине II они получили вольность от обязательной службы России, но крестьяне, закрепленные за помещикам и дворянами лишь для того, чтобы государевы слуги не обременялись заботами о «кормлении», свободу не получили. Более того, дворянство выродилось в паразитирующий на теле народа слой. Если крепостная зависимость усиливала социальную организацию Московской Руси, то крепостное право в послепетровской России разлагало былое национальное единство, подрывало духовные силы народа.
За отмену крепостного права выступили в первую очередь монархи, хранящие единение с народом, но оказавшиеся, по сути, в заложниках у дворянства. Хорошо известно, что свержение и устранение царей становилось делом дворян и ближайшего окружения. И всякое движение дворянства — декабристы не исключение — заключалось в борьбе за собственные привилегии. Ни один декабрист, кажется, не освободил своих крепостных. Впрочем этого в их доктрине и не было. Пестель на допросах показал следующее «С самого начала говорено было о желании даровать свободу крепостным крестъянам и для того пригласить большую часть дворянства к поданию о том просьбы Государю Императору. О сем было неоднократно и в последствии повторяемо, но первоначальная мысль о сем была кратковременна: ибо скоро получили мы убеждение, что нельзя будет к тому дворянство склонить. В последствии времени были мы еще более в том убеждены, когда малороссийское дворянство совершенно отвергнуло похожее на то предположение своего военного губернатора».[25]
