Владислав Иноземцев - Как санкции ударят по России
Сегодня, когда впереди процесс ратификации договора, а затем — начало жизни по новым правилам (которые не сильно отличаются от «старых» правил Единого экономического пространства) Беларусь может не только использовать данный исторический момент для игры на российских политических интересах. Куда более важно для республики помнить о собственных интересах в экономической сфере.
Ha мой взгляд, Беларусь, сохранив национальную тяжелую промышленность в собственности государства и в этом пойдя по китайскому пути, не реализовала вторую часть китайской стратегии — не создала серьезного и передового частного сектора, конкурирующего с государственным. Я убежден, что интеграция с Россией и Казахстаном будет позитивной для Беларуси только в том случае, если она дополнится активным экономическим сотрудничеством с Европой и привлечением масштабных европейских инвестиций в промышленность. Почему в Беларуси не созданы с нуля автосборочные предприятия? Почему главные в Европе центры сборки мобильных телефонов — Венгрия и даже Румыния, а не Беларусь? B условиях, когда сама Россия говорит о необходимости партнерства не только с Западом, но и с Востоком, Беларуси самое время начать выстраивать курс на сотрудничество не только с Востоком, но и с Западом.
Первым шагом на этом пути я бы назвал решение застарелых финансовых проблем. Создание единой валюты в рамках Евразийского союза отложено до 2025 года. Отлично! Тогда почему бы не повернуться к EC и не начать переговоры с Брюсселем о помощи в введении currency board? Ничего политического — только бизнес. Получить (пусть и «в обмен» на неподдержку России на Украине) кредит stand-by в €15–20 млрд и привязать белорусский рубль к евро. Эта хрестоматийная мера позволяет быстро убить инфляцию, снизить губящие экономический рост процентные ставки и стимулировать инвестиции. Следующим шагом могло бы стать подписание с EC своего рода инвестиционной хартии о гарантиях иностранных инвестиций в Белоруссию и снижению налогов на вновь открывающиеся предприятия. Пока под контролем Минска остаются крупнейшие бюджетообразующие компании — нефтеперерабатывающие мощности, «Беларуськалий» и т. д. — стоило бы задуматься о том, чтобы они несли основное бремя наполнения бюджета, в то время как новые инвесторы чувствовали себя практически как в оффшоре. Стране нужно опередить Россию в обновлении промышленности, стать первой вполне европейской экономикой за пределами EC — и из постсоветских государств такой шанс есть сегодня только у Беларуси.
Сегодня Минск стоит перед сложным решением. Окончательно «интегрировавшись» в «расширенную Россию», Беларусь реально рискует стать лишь ее частью. Никакая «интеграция интеграций» — сколь бы привлекательной ни выглядела эта концепция — между ЕвразЭС и ЕС, ОДКБ и HATO невозможна даже в отдаленной перспективе. Поэтому более реалистичной выглядит стратегия «экономического балансирования» между Россией и Европой. Однако урок Украины состоит в том, что «политическое балансирование» такого рода крайне опасно — и его не нужно продолжать. He стоит говорить с Брюсселем об ассоциации, а с Москвой — о Евразийском союзе. Но необходимо выстраивать с Европой инвестиционные и финансовые отношения, которые смогли бы поддержать Беларусь в случае, если на Востоке события пойдут не так, как планируется. Эти отношения, как показывает сейчас ограниченность европейских санкций против России, в современном мире значат больше, чем политические симпатии. И именно их отсутствие делает Беларусь уязвимой.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Простым решениям здесь не место» // Звязда [Минск], 31 мая 2014 г., приложение «Союз Евразия», с. 7.
Спасет ли Россию поворот на Восток?
Конфронтация с Западом заставила российских лидеров обратить все надежды на Восток. Торговля с Китаем и другими азиатскими странами многим кажется достойной заменой Европе и панацеей от любых санкций.
Но прежде чем ввязываться в многолетний дорогостоящий марафон по завоеванию азиатских рынков, нужно заглянуть хотя бы на два шага вперед, просчитать — имеют ли смысл все эти усилия и что они принесут.
Конечно, диверсификация российского экспорта на фоне конфликта с Западом превращается в настоятельную необходимость. Само по себе это неплохо: наши экспортные поставки выглядят не только моноотраслевыми (63 % приходится на нефть, газ и нефтепродукты), но и мононаправленными (67,5 % нефти и 92,6 % газа идут на рынки ЕС, Восточной Европы и Турции). Диверсификация пойдет нам на пользу.
Вопрос в том, насколько сложно и дорого России будет переориентироваться на новые рынки и в какой мере поставки на них окажутся менее (или более) выгодными, чем в Европу.
K кому разворачиваться
Начнем с простого. B 2012 году европейский рынок (ЕС, страны Восточной Европы и Турция) потребил 684,2 млн т нефти и 576,2 млрд куб. м газа; на долю поставок из России пришлось, соответственно, 256,5 млн т и 186,1 млрд куб. м (37,4 и 32,3 % от совокупного потребления). Япония, Южная Корея и Китай потребили 810,7 млн т нефти и З00,5 млрд куб. м газа; поставки из России на эти рынки были практически незаметны (7,2 и 4,8 % от совокупного потребления).
Основными поставщиками нефти на азиатские рынки выступают страны Персидского Залива (30 % китайского и 80 % японского потребления), газа — Австралия, Малайзия, Индонезия и Туркменистан. Иными словами, задача России состоит в вытеснении с азиатского рынка крупнейших мировых поставщиков нефти и главных региональных поставщиков газа, что как минимум непросто.
Главным остается вопрос о том, собираемся ли мы поворачиваться к Тихому океану или к Китаю. B первом случае мы способны конкурировать с арабскими странами и государствами южной части тихоокеанского бассейна за японский и корейский рынки. Цены на этих рынках высоки, а уровни потребления таковы, что мы можем занять значимое место даже при относительно небольших объемах поставок (уже сейчас лишь за счет месторождений Сахалина Россия имеет на японском рынке газа долю в 10,2 %, а на южнокорейском — в 6,1 %).
Развернуться к Китаю, нам будет намного сложнее: чтобы стать «маркетмейкером», требуется поставлять до 120–140 млн т нефти в год и как минимум 50–60 млрд куб. м газа — при этом по газу конкурировать придется с тем же Туркменистаном, сегодня поставляющим в KHP до 25 млрд куб. м и намеревающимся увеличить объем вдвое к 2020 году.
Европу полностью не заменить
Ha мой взгляд, оптимальной могла бы быть стратегия наращивания экспорта нефти и газа с месторождений Сахалина в Японию и Южную Корею, а также максимально быстрое развитие ресурсного потенциала Дальнего Востока и Восточной Сибири — опять-таки для поставок на тихоокеанские рынки.
При этом цены на газ в Японии, Южной Корее, Тайване и Сингапуре позволяют обеспечивать и поставку газа в виде СПГ с основных российских месторождений — для этого следует как можно быстрее строить заводы по сжижению газа на Ямале и в Новороссийске/Туапсе. Эти пути транзита могли бы «повернуть» предназначенный для европейских потребителей газ на азиатские рынки.
Стоит ли говорить, что подобная программа займет не менее пяти-семи лет. Хотя технически она вполне реализуема, но в лучшем случае итогом может стать наращивание поставок на Восток до уровня в 35–40 % от российского экспорта по нефти и 25–30 % по газу, так что независимыми от Европы нам не стать даже при оптимистическом сценарии.
Однако и эта цель может оказаться недосягаемой по причине неочевидной экономической целесообразности разворота.
Цена разворота на Восток
Собственно разворот может иметь место только в том случае, если Россия перебросит часть нефти и газа, ныне поставляемых в Европу, на азиатские рынки.
Но, во-первых, такая переброска будет очень затратной: для постройки трубопроводов, по которым можно поставлять в восточном направлении из Западной Сибири до 150 млн т нефти и 100–120 млрд куб. м газа в год потребуется не менее $60 млрд., да и транспортировка сырья на расстояние в 5000–6000 км тоже представляется недешевым делом.
И, во-вторых, мы снова сталкиваемся с «проблемой Китая»: значительная часть его импорта нефти идет из стран, с которыми KHP удается договариваться о значительной (до $30/баррель) скидке в обмен на разного рода экономическое содействие. Китай охотно покупает газ в Туркменистане, для которого эти поставки остаются единственной опцией. B среднем туркменский газ обходится Китаю в $260 за 1 тыс. куб. м при средней цене поставок российского газа в Европу в $387 за 1 тыс. куб. м в 2013 году.
Учитывая расходы на доставку, можно говорить о потере российскими газовиками 40 % выручки при переориентации на Китай. При этом как в случае с поставками нефти, так и в случае с газом мы столкнемся с конкурентным рынком, на котором и Саудовская Аравия с Нигерией, и Туркменистан готовы идти на существенное снижение цен ради недопущения новых игроков.
