Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
А завершилось все Рижским мирным договором между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой[81]. Москва была вынуждена пойти на заключение грабительского Рижского договора, по которому поляки, воспользовавшиеся временной слабостью России, оттяпали в свою пользу ряд украинских и белорусских земель.
Пройдет менее двух десятилетий и мы вернем — свое (!), заграбастанное Польшей в тяжелый для России период. И сколько бы ни вопили поляки о «преступном пакте Молотова — Риббентропа», он «преступен» ровно настолько, насколько «преступно» отобрать у грабителя свое имущество.
«Обвиняемые убивали и жестоко обращались с военнопленными, лишая их необходимой пищи, жилья, одежды, медицинского ухода, заставляя их работать в нечеловеческих условиях, пытая их, подвергая их нечеловеческим унижениям… Эти убийства и жестокое обращение производились вопреки международным конвенциям, в особенности статьям 4, 5, 6 и 7 Гаагских Правил 1907 г…. законам и обычаям войны, общим принципам уголовного права, как они вытекают из уголовных законов всех цивилизованных наций…».
К сожалению, данная выдержка — не из обвинительного акта Международного трибунала по обвинению руководства Польши за совершенные преступления в отношении пленных красноармейцев в 1919–1922 гг. Вышецитированное — из обвинительного акта Нюрнбергского трибунала[82].
Однако все обвинения, которые после Второй мировой войны были выдвинуты гитлеровскому руководству, вполне могли быть предъявлены Пилсудскому со товарищи. От 60 до 85 тыс. красноармейцев погибли в польском плену из-за нечеловеческих условий содержания, изощренных пыток и издевательств. В этом смысле пребывание в польском плену мало чем отличалось от того, с чем через два десятилетия придется столкнуться советским военнопленным в гитлеровских лагерях.
Собственно, иного и не могло быть в той шовинистической, русофобской Польше, в которой «убить или замучить большевика не считалось грехом».
Еще до подписания Рижского договора советская делегация неоднократно обращала внимание польских властей на совершенно недопустимые условия содержания военнопленных красноармейцев в концлагерях Польши. Поляки в ходе переговоров на эту тему неоднократно давали обещания предпринять меры к улучшению положения военнопленных, но на практике поступали прямо противоположным образом.
9 января 1921-го в письме Иоффе, председателя советской делегации на мирных переговорах, на имя председателя польской делегации Домбского приводились примеры «средневековых ужасов», творящихся в польских тюрьмах и лагерях, в т. ч. фиксировавшиеся представителями Антанты. Так, в отчете Американского союза христианской молодежи (отдел помощи военнопленным в Польше) от 20 октября 1920 г. отмечалось, что военнопленные размещены в помещениях, «абсолютно не приспособленных для жилья»: отсутствие всякой мебели, отсутствие спальных приспособлений, так что спать приходится на полу без матрацев и одеял, в бараках на окнах нет стекол, в стенах дыры. При этом «у военнопленных наблюдается почти полное отсутствие обуви и белья и крайний недостаток одежды».
Было отмечено, что лагерях в Стржалкове, Тухоле и Домбе «пленные не меняют белье в течение трех месяцев», причем большинство имеют лишь по одной смене, а многие совсем без белья. «В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часть совершенно не имеет никакой одежды», — зафиксировали американцы.
Не лучше были условия жизни и в рабочих командах. Например, американская миссия указывала на 112-ю и 222-ю рабочие команды. В последней «90 % пленных совсем без одежды». В варшавских рабочих командах «60 % пленных не имеют никакого белья и 40 % — одежды, обуви и шинелей». У военнопленных систематически отнимались одежда и обувь. Установленный для пленных продовольственный рацион «остается только на бумаге», ибо практически получавшаяся пленными пища никогда не отвечала «по своей скудости» предписанному рациону. «Это явление наблюдается во всех лагерях и командах», — указывалось в отчете.
Лагерные лазареты и больницы таковыми были только по названию, а по сути ничем не отличались от обычных бараков: «нет матрацев, одеял, часто нет и кроватей». Наблюдался острый недостаток медицинского персонала. Пленные врачи и медперсонал были поставлены в такие условия существования, которые делали для них невозможным оказание медицинской помощи собратьям по несчастью. Катастрофически не хватало медикаментов и перевязочного материала: «В Тухоле… раненые лежали без перевязки в течение двух недель, и в ранах завелись черви».
Такие нечеловеческие условия содержания военнопленных, конечно, имели самые пагубные последствия и приводили к быстрому вымиранию военнопленных. Неудивительно, что имело место чрезвычайное распространение эпидемий, в частности тифа. В лагерях отмечался огромный процент больных и высокий уровень смертности: «По произведенным подсчетам оказывается, что, если принять за норму смертность среди пленных в лагере в Тухоле за октябрь месяц минувшего года, то в течение 5–6 месяцев в этом лагере должно вымереть все его население. Эти цифры подтверждены официально польскими военными врачами».
Львовская газета «Вперед» от 22 декабря 1920 г. писала о смерти 45 военнопленных в Тухоле только в течение дня!
Тяжелейшие условия содержания военнопленных красноармейцев в Польше отягчались их систематическими избиениями и варварскими издевательствами, производимыми при попустительстве польских властей. Имела место сегрегация военнопленных: «официальным распоряжением в Польше военнопленные разделены на четыре категории, причем коммунисты содержатся в самых тяжелых условиях тюремного режима: им не дают возможности двигаться в пределах лагеря, их оставляют без одежды и обуви. В таких же условиях, как коммунисты, содержатся все пленные красноармейцы-евреи».
Сведения, полученные от сбежавших из польского плена красноармейцев, подтверждали установленную в лагерях систему побоев и издевательств: «в Злочеве пленных бьют плетками из железной проволоки от электрических проводов»; «инструкторша Мышкина, взятая в плен под Варшавой, показала, что она была изнасилована двумя офицерами, которые избили ее и отняли у нее одежду»; «артистка полевого театра Красной Армии Топольницкая, взятая в плен под Варшавой, показывает, что ее допрашивали пьяные офицеры; она утверждает, что ее избивали резиновыми жгутами и подвешивали за ноги к потолку; сейчас она находится в Домбе…»[83].
До сих пор точно не установлено, сколько красноармейцев погибли в польском плену.
В ноте наркома индел Чичерина от 9 сентября 1921 г. на имя поверенного в делах Польши в РСФСР Филиповича будет озвучена цифра в 60 тысяч жертв: «На ответственности Польского Правительства всецело остаются неописуемые ужасы, которые до сих пор безнаказанно творятся в таких местах, как лагерь Стржалково. Достаточно сказать, что в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерли 60 тысяч»[84].
В 1998 году Генпрокуратура России обращалась к коллегам из Польши с письмом, в котором просила провести расследование причин смерти в польском плену 82,5 тысячи красноармейцев.
Правда, поляки проводить расследование категорически отказались, о чем и уведомила российскую сторону генпрокурор Польши и министр юстиции Ханна Сухоцкая: «следствия по делу о якобы истреблении пленных большевиков в войне 1919–1920 гг., которого требует от Польши Генеральный прокурор России, не будет». Кроме того, Сухоцкая ссылалась на данные… польских историков (!), которые-де «достоверно установили» смерть 16–18 тыс. военнопленных по причине «общих послевоенных условий»[85].
Поляки в самом кошмарном сне не могут себе представить, чтобы Польшу кто-либо судил за преступления против человечности. Даже расследование проводить не желают! Интересно было бы наблюдать за польской реакцией, если бы из Москвы в Варшаву пришел официальный ответ, основанный на данных не следователей, а российских историков, — например, о событиях в Катыни.
Как бы то ни было, у поляков нет ни малейшего морального права требовать покаяний и извинений за Катынь, тем более от России. Для начала неплохо бы свои, польские, грехи замолить.
Польский топор в спину Лиги Наций
В любом историческом труде, посвященном событиям Второй мировой войны, обязательно содержится указание на беспомощность Лиги Наций, этого «старшего брата» нынешней ООН, замышлявшегося как коллективное средство предотвращения войн и конфликтов.
По сути функциональные возможности Лиги Наций были подорваны еще в ходе работы Парижской мирной конференции, выступившей своего рода ее (Лиги) прообразом — когда отдельные государства отказывались исполнять предписания мирной конференции. А нарушителем № 1 по этой части, как об этом прямо и недвусмысленно пишет Ллойд Джордж (и с чем никто не спорит), была Польша!
