Т Мальтус - ОПЫТ О ЗАКОНЕ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ
VIII
Продолжение о том жессылка 14
Приведенные выше соображения поразительным образом подтвердились событиями последних двух-трех лет. Быть может, никогда еще низшие классы народа не возлагали более нелепых надежд на последствия правительственных преобразований и в то же время никогда еще эти надежды не обнаруживали более очевидным образом безусловное неведение причины народных бедствий и не вели столь непосредственно к последствиям, неблагоприятным для свободы. Одна из главнейших причин общего недовольства правительством заключалась в том, что громадное число рабочих, способных и готовых трудиться, оставалось без работы, а потому без всяких средств существования.
Такой порядок вещей, без сомнения, представляется самым печальным событием, какое может постигнуть цивилизованное общество. Из простого человеколюбия необходимо признать, что подобное бедствие является совершенно естественным и извинительным поводом к всеобщему недовольству и что на высших классах общества лежит обязанность употребить все усилия для уменьшения этого бедствия. Но оно может наступить и при наиболее совершенном и бережливом правительстве. Это также несомненно, как несомненно и то, что не во власти правительства предписать возрастание средств существования в стране, когда эти средства вследствие каких-нибудь неизбежных причин должны убывать. Несомненно, что в хорошо управляемой стране может наступить период благосостояния, в продолжение которого ее богатство и население настолько возрастут, что дальнейшие непрерывные улучшения в том же направлении уже окажутся невозможными. Открытие новых рынков для торговли, приобретение новых колоний, возрастание производства при помощи вновь изобретенных машин, значительные улучшения в способах обработки земли – все это такие условия, при которых несомненно произойдет возрастание богатства и населения. И наоборот, закрытие прежних рынков вследствие иностранного соперничества или других причин, отпадение колоний или сокращение торгового обмена с ними, застой в торговле вследствие переполнения рынков своими и иностранными товарами, замедление успехов земледелия – все это такие условия, которые без всякой ошибки со стороны правительства, а по естественному порядку вещей влекут за собой недостаток в работе и продовольствии, в особенности когда эти неблагоприятные условия совпадают с возрастанием населения, происходящим вследствие предшествовавших благоприятных к тому обстоятельств. Недостаток в продовольствии не замедлит повергнуть рабочих в безысходную нищету, но, совершенно очевидно, что из этого вовсе не следует выводить заключения относительно необходимости радикальных перемен в составе управления. Всякая попытка в этом направлении только увеличила бы народные бедствия.
До сих пор мы предполагали, что образ действий правительства не оказывал никакого влияния на возникновение народных бедствий. Весьма вероятно, что такое предположение не всегда оправдывается. Правительство, несомненно, может причинить значительные бедствия при посредстве войны или тяжелых налогов, и нужна известная проницательность для того, чтобы отличить вытекающее отсюда зло от бедствий, происходящих вследствие указанных ранее причин. Что касается Англии, то нельзя отрицать того, что в ней обе эти причины действовали одновременно, но независящие от правительства причины оказывали наибольшее влияние. Война и налоги непосредственно стремятся к уничтожению или замедлению возрастания капиталов, производства и населения; но во время последней войны эти препятствия к развитию благосостояния более чем уравновешивались таким стечением обстоятельств, которое способствовало чрезвычайному возрастанию населения. Конечно, не правительство вызвало те благоприятные обстоятельства, которые вознаграждали за действие разрушительных условий. Необходимо признать, что в продолжение последних двадцати пяти лет правительство не выказало ни особенного расположения к миру и свободе, ни особой бережливости в расходовании национальных средств. Оно смело расточало громадные суммы для поддержания войны и устанавливало обременительные налоги для получения этих средств. И, несмотря на это, самые очевидные факты способны убедить беспристрастного наблюдателя, что в 1814 году, к концу войны, национальные средства не были истощены, что богатство и население страны не только превысили тот размер, который наблюдался до войны, но даже возросли в гораздо большей степени, чем в какой бы то ни было предшествовавший период.
Быть может, это самый необычайный факт, представляемый нам историей; он служит неопровержимым доказательством того, что последующие бедствия, испытанные страной после заключения мира, были вызваны не столько обычными и естественными последствиями войны и налогов, сколько внезапным прекращением чрезвычайных условий, благоприятствовавших размножению населения. Вызванные этими причинами бедствия, хотя и усиливались действием налогов, тем не менее не порождались непосредственно ими, а следовательно, упразднение налогов не могло бы доставить народу прямого и немедленного облегчения.
Нет ничего удивительного в том, что рабочие классы не сознают ясно важнейшую причину их бедствий, а также того, что против этих бедствий нет никаких средств. Еще менее можно удивляться тому, что они благосклоннее выслушивают тех, кто с уверенностью обещает им немедленное облегчение, нежели людей, предлагающих им в утешение лишь неприятные истины. Но нельзя не согласиться, что ораторы и народные писатели через меру воспользовались кризисом, передавшим в их руки власть. Отчасти по неведению, отчасти преднамеренно, все, что могло уяснить рабочим их действительное положение, все, что могло побудить их к терпеливому перенесению неизбежных бедствий, – все это от них тщательно скрывалось или высокомерно порицалось; наоборот, все, что обольщало их, усиливало и возбуждало их неудовольствие, что порождало в них безумные надежды на облегчение при помощи одних только реформ, – все это тщательно выставлялось на вид. Если бы, при подобных обстоятельствах, предлагавшиеся преобразования были приведены в исполнение, то народ был бы жестоко обманут в своих надеждах. При системе всеобщего голосования и ежегодных парламентских выборах народ под влиянием обманутых ожиданий попытался бы, вероятно, сделать различные опыты преобразования правительственной системы, пока, наконец, перешедши все фазисы революции, он не был бы сдержан военным деспотизмом. Наиболее горячие друзья истинной свободы справедливо могли опасаться таких последствий, защищать которые не позволяло им чувство долга.
Если бы даже после больших усилий и вопреки желаниям большинства эти сторонники благоразумной свободы могли бы надеяться, что им удастся произвести умеренные, но более достижимые преобразования, то и тогда они не могли бы скрыть от себя, что обманутый в своих ожиданиях народ приписал бы свои бедствия этим преобразованиям, которые казались бы ему полумерами; тогда эти самые сторонники свободы были бы поставлены в необходимость или произвести радикальные преобразования, или внезапно отказаться от своего влияния и популярности, прежде чем народ получит облегчение, прежде чем уляжется его недовольство и прежде чем он получит возможность сделать роковой опыт применения того сказочного лекарства, на которое его принудили возлагать несбыточные ожидания.
Подобные соображения, естественно, должны были охладить попытки истинных сторонников свободы; вот почему осуществление благодетельных преобразований, признанных необходимыми для исправления ущербов, произведенных временем в общественном строе, и для такого улучшения конституции, на которое она способна, стало еще более затруднительным и маловероятным.
Неосуществимые ожидания и безрассудные требования, внушенные народу его вожаками, не только дали правительству легкую возможность отклонять всякие предложения относительно введения каких бы то ни было преобразований, но они передали в его руки самое опасное оружие для борьбы против конституции. Подобные внушения всегда вызывают опасения и противодействуют введению самых умеренных преобразований. Однажды возникшие опасения не имеют границ, так как вызвавшие их обстоятельства легко могут быть преувеличены. Весьма вероятно, что под влиянием именно таких преувеличенных обстоятельств и излишних опасений проведено в жизнь несколько неблагоприятных для свободы парламентских актов, не вызывавшихся крайней необходимостью. Но самая возможность излишних опасений и обусловленных ими парламентских актов несомненно должна быть приписана безрассудным ожиданиям народа.
Итак, необходимо признать, что настоящее время представляет разительное подтверждение нашей теории и вполне доказывает, что неведение главной причины бедности весьма неблагоприятно для развития свободы и что знакомство с этой причиной должно повлечь к противоположным последствиям.
IX
О постепенной отмене законодательства о бедных
Как бы ни было тягостно чувство, вызываемое этой мыслью, как бы горячо ни было наше желание устранить великое зло, необходимо признать, что оно пустило слишком глубокие корни и что выдаваемые бедным вспомоществования возросли настолько, что чувство человеколюбия не может примириться с немедленной отменой. Пытались отыскать средство для предупреждения их возрастания, для чего предложено было установить предельный размер налога в пользу бедных. Но против такого предложения можно возразить, что и при этом условии собираемая сумма будет весьма значительна, а потому бедные не заметят происшедшей перемены и каждый из них по-прежнему будет уверен, что, терпя нужду, он имеет такое же право на вспомоществование, как и другие, а не получив помощи, которой другие пользовались, он будет думать, что с ним поступили жестоко и несправедливо. Если же собранный налог распределить небольшими суммами между всеми нуждающимися, как бы ни было велико их число, то хотя бы этим и можно было избежать упреков со стороны лиц, обращающихся за вспомоществованием после установления предела для налога, тем не менее новое распределение поставило бы в тягостное положение тех бедных, которые раньше пользовались более значительной помощью и которые ничем не заслужили такого наказания, как уменьшение вспомоществования. В обоих случаях общество совершит несправедливость, ибо, признавая себя обязанным кормить своих бедных, оно окажет им такое незначительное вспомоществование, что они погибнут от голода и нищеты.
Я много размышлял по поводу английских законов о бедных, а потому решаюсь предложить план постепенной их отмены, против которого не вижу существенных возражений. Я почти уверен даже, что если бы когда-либо было признано, что существующие законы о бедных являются одновременно источником злоупотреблений и постоянной причиной вырождения, лености и несчастия, и если бы поэтому серьезно захотели избавиться от этого отравленного источника и уничтожить эту постоянную причину нищеты, то из чувства справедливости следовало бы принять если не предлагаемый мною план, то хотя бы принцип, служащий ему основанием. Избавиться от современной системы широкого вспомоществования, не нарушая в то же время чувства человеколюбия, можно только путем прямого воздействия на самую причину, породившую систему; эта успевшая пустить глубокие корни причина содействует быстрому распространению соответственных учреждений, которые все же недостаточны для достижения имеющейся в виду цели. Поэтому необходимо сделать один, по моему мнению, неизбежный шаг, прежде чем предпринимать какие-либо важные изменения в существующей системе, будет ли касаться вопрос уменьшения вспомоществований или совершенной их отмены. Этого требует честь и справедливость. Необходимо открыто отказаться от признания за бедными воображаемого права содержаться на общественный счет.
Для достижения этой цели я предложил бы издать закон, по которому приходские попечительства отказывают в пособиях детям, рожденным от браков, заключенных через год после обнародования закона, и всем незаконнорожденным, появившимся на свет через два года после его обнародования. Для того чтобы закон стал всем известен и глубоко запечатлелся в сознании народа, я предложил бы вменить в обязанность священникам непосредственно вслед за оглашением предстоящего брака произносить краткое внушение, в котором настойчиво указывалась бы несложная обязанность каждого человека заботиться о существовании своих детей и напоминалось бы о безрассудстве и безнравственности тех, которые вступают в брак, не имея надежды выполнить эту священную обязанность, о бедствиях, которым подвергались неимущие каждый раз, когда стремились к бесплодной попытке заменить попечения, возложенные природой на родителей, заботами общественных учреждений, и, наконец, о настойчивой необходимости отказаться от этих попыток, приведших к последствиям, совершенно обратным тем, которые от них ожидались.
Предложенная мной и выполненная указанным образом мера ясно и открыто ознакомила бы народ с его естественными обязанностями. Никого не оскорбляя, она поставила бы нарождающееся поколение в меньшую зависимость от правительства и богатых людей, а физические и нравственные последствия такой независимости, несомненно, имели бы большое значение.
Если бы после обнародования предложенной меры во всеобщее сведение и после упразднения существующих теперь законов о бедных нашелся человек, пожелавший вступить в брак, не имея надежды прокормить свою семью, по моему мнению, ему следовало бы предоставить полную свободу действовать в этом отношении по собственному усмотрению. Хотя подобный брак представляет очевидно безнравственный поступок, тем не менее он не принадлежит к числу тех, наказывать или непосредственно пресекать которые лежит на обязанности общества, ибо наказание, сопровождающее по законам природы такой поступок и обрушивающееся всегда на самого виновного, и без того жестоко, обществу же этим наносится лишь косвенный и притом слабый и отдаленный вред. Когда сама природа принимает на себя направление человеческой деятельности и наказание за нарушения, то желание заменить ее и принять на себя отвратительную заботу о наказаниях было бы безумием с нашей стороны. Предоставим же виновного наказанию, присужденному самой природой. Он поступил вопреки голосу рассудка, а потому не может никого винить и должен жаловаться на самого себя, если его поступок сопровождается прискорбными для него последствиями. Доступ в приходские попечительства должен быть для него закрыт, а если частная благотворительность окажет ему какую-нибудь помощь, то интерес человеколюбия настойчиво требует, чтобы она не была чрезмерно щедрой. Необходимо, чтобы виновный знал, что естественные, установленные самим Богом, законы обрекли его на лишения в наказание за нарушение этих законов, что он не имеет ни малейшего права требовать от общества иного пропитания сверх того, которое соответствует его личному труду, и что если он и его семья ограждены от мучений голода, то лишь благодаря состраданию благотворителей, которым он обязан за это своей признательностью.
При неуклонном исполнении предложенной системы можно было бы оставить опасения, будто возрастание неимущих превзойдет пределы, удовлетворяемые благотворительной помощью. Наоборот, я убежден, что область частной благотворительности сузилась бы сравнительно с теперешним ее размером. Единственное затруднение, которое предстояло бы побороть, вытекает из нашей неразборчивости в деле благотворения, ибо, раздавая помощь без всякого разбора, мы поощряем беспечность и леность. После обнародования предложенного закона незаконнорожденные дети должны быть лишены помощи со стороны приходских попечительств и предоставлены частной благотворительности. Отказываясь от своих детей, родители совершают преступление, ответственность за которое падает на них самих; общество же несет в этом случае сравнительно небольшую потерю, ибо для него один ребенок легко заменяется другим. Если дети нам дороги, то это вследствие присущей нам симпатичной страсти, именуемой родительской любовью. Когда находятся люди, отказывающиеся от посылаемого им самим небом дара, то общество вовсе не обязано занимать их место. Его дело ограничивается наложением наказания за преступления родителей, попирающих свои священнейшие обязанности, отказывающихся от попечения о своих детях или жестоко обращающихся с ними.
В настоящее время незаконнорожденный ребенок отдается на попечение прихода и в течение года обыкновенно умирает. Так, по крайней мере, происходит в Лондоне. Общество в этом случае несет ответственность за такую потерю, но тяжесть преступления как будто ослабляется вследствие того, что в совершении его участвовало множество лиц. Смерть этих несчастных созданий обыкновенно приписывается воле Божьей, причем забывается, что ее необходимо рассматривать как неизбежное следствие поистине зверского поведения родителей, за которое они должны дать отчет пред Богом и людьми.
Необходимо признать, что редко случается, чтобы дитя было докинуто одновременно обоими родителями. Когда у рабочего или служителя родится ребенок от незаконной связи, он обыкновенно скрывается. Нередко случается, что и женатый человек переселяется в отдаленное место, оставляя жену и детей на попечение прихода. ссылка 18 Возможность таких поступков должна вызвать в иностранце весьма неблагоприятное мнение о характере англичан; но, вглядевшись в предмет ближе, беспристрастный наблюдатель должен объяснить это преступление не столько характером англичан, сколько существующими у них учреждениями.
Законы природы установили, что ребенок находится на исключительном попечении родителей, а мать ребенка – на таком же попечении мужа. Если бы эти обязанности не извращались и законы природы проявлялись во всей своей непосредственности, если бы человек всегда помнил, что от него одного зависит участь жены и рожденного от него ребенка, я уверен, что бессердечное оставление жены и детей оказалось бы невозможным и вряд ли нашлось десять отцов, способных на такой зверский поступок. К сожалению, английские законы, вопреки законам природы, провозгласили, что если родители оставят принадлежащего им ребенка, то общество обязано занять их место, и что жена, покинутая мужем, может найти покровительство со стороны других людей. Таким образом, употреблены были все средства для ослабления и искоренения естественных побуждений и извращений естественных законов, а последствия этого были приписаны природе, в то время как ответственность за последствия в этом случае всецело падает на общественные учреждения и политическое устройство, которые создали законы, порождающие подобные явления и предлагающие награду тому, кто попирает наиболее полезные и заслуживающие уважения чувства.
Когда отец незаконнорожденного ребенка известен, во многих приходах принято за правило угрожать ему заключением в тюрьму и употреблять всевозможные меры к тому, чтобы заставить его жениться на матери ребенка. Это правило заслуживает всевозможного порицания. Преследование со стороны приходского попечительства прежде всего неразумно, ибо при достижении своей цели оно вместо одного призреваемого вызывает трех или четырех детей, которые впоследствии будут обременять приход; кроме того, оно безнравственно и оскорбительно по отношению к таинству брака. Воображать, что путем вынуждения и преследования можно спасти честь женщины и вернуть на путь добродетели человека, – это значит иметь неправильные представления о нравственном долге и чести. Человек, обольстивший женщину невыполненным обещанием жениться на ней, совершает гнусный обман и заслуживает строгого осуждения, но я не думаю, чтобы его следовало вынуждать ко второму обману, последствием которого будет крайне печальная участь женщины, связанной с ним неразрывными узами, и обременение общества новым нищенским семейством.
Обязанность каждого человека заботиться о своих детях, безразлично законных или незаконнорожденных, до такой степени очевидна и важна, что справедливость требует, чтобы общество было вооружено всеми возможными средствами для ее укрепления. Но я уверен, что для достижения этой цели нет более пригодного средства, как обнародование закона о том, что впредь попечение о детях возлагается исключительно на их родителей, а если они пренебрегут своей естественной обязанностью и покинут своих детей, то должны рассчитывать на то, что попечение об этих детях будет зависеть лишь от случайной помощи со стороны частной благотворительности.
Ответственность покинутых матери и детей, неповинных в дурном поведении главы семейства, может показаться слишком жестокой. Но что делать – это также закон природы, над правом противодействия которому нужно задуматься. Мне не раз приходилось слышать, что милосердие Божие не согласуется с теми местами Библии, в которых говорится о наказании детей за преступления родителей. Это противоречие требует разъяснения. Если дело идет не о коренном изменении человеческой природы, не о таком улучшении, которое сделало бы людей совершенно иными существами, то их невозможно освободить от влияния закона, вызывающего жалобы. Для того, чтобы на детей не оказало общественного или нравственного влияния поведение родителей, необходимо чудо. Существует ли хоть один человек, который, получив в своей семье воспитание, не нес на себе отпечатка добродетелей и пороков своих родителей, на характере которого не отразились бы их счастливые свойства – благоразумие, добродетель, справедливость, воздержанность и, наоборот, их противоположные качества? Существует ли человек, положение которого в обществе не обусловливалось отчасти их доброй славой, как людей предусмотрительных, трудолюбивых, обеспеченных, или не унижалось их неблагоразумием и леностью? Мы знаем, до какой степени укрепляется добродетель и поддерживаются силы отца надеждой дать своим детям хорошее воспитание, внушить добрые правила и передать им свое благосостояние. Если бы можно было покинуть детей, не подвергая их никакой опасности, то какое громадное число лиц, утомленных супружескими узами или не питающих привязанности к женам, отказались бы от забот и затруднений, связанных с содержанием семьи, и вновь обратились бы к холостой жизни! Но сознание, что дети несут наказание за проступки родителей, оказывает влияние даже на порочных людей. Найдется немало людей, не заботящихся о том, какое влияние на их жизнь окажут их поступки, и в то же время боящихся, как бы эти поступки не оказали вредного влияния на жизнь детей. Итак, управляющие миром нравственные законы требуют, чтобы за проступки родителей наказывались дети, и если мы вследствие нашей гордости и самонадеянности думаем, что систематическое противодействие этим законам принесет лучшие последствия, то проявляем стремление к достижению безумного дела.
Если бы был принят предложенный мной проект, то через несколько лет налог в пользу бедных стал бы быстро уменьшаться и вскоре оказался бы совершенно излишним. В то же время никто не был бы обманут, никому не было бы нанесено вреда, а следовательно, никто не имел бы права жаловаться.
Тем не менее одного упразднения законов о бедных еще недостаточно для улучшения их участи. Если бы мы придавали этой мере исключительное значение, нам могли бы указать на положение бедных в тех странах, где не существуют подобные законы. Но такое сравнение потребовало бы внимательного рассмотрения многих обстоятельств и, во всяком случае, не могло бы послужить основанием для признания полезности существующих законов о бедности.
Х
