Генри Адамс - Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия
Идеология и история в зеркале романа
Во второй половине 80-х годов наши взгляды на Соединенные Штаты Америки быстро меняются. Суждения становятся более взвешенными, терпимыми, даже комплиментарными. Следуя в очередной раз выдвигаемому тезису «учиться у Запада», все громче говорят о желательности заимствования не только передовой технологии, но и соответствующих принципов трудовой этики, о возрождении таких регуляторов и форм хозяйственной деятельности, как насыщенный реальным содержанием банковский кредит, союзы потребителей, акционерные товарищества.
Намного медленнее и с гораздо меньшим энтузиазмом со стороны ответственных лиц воспринимаются некоторые краеугольные положения американского общественно-политического устройства. Уже не первый год, например, дебатируется вопрос об обособлении трех источников власти — законодательной, исполнительной и судебной — с особым акцентом на непременных гарантиях подлинной независимости судопроизводства. С другой стороны, достаточно быстро прививаются к нашей практике определенные навыки зондирования общественного мнения, соперничества кандидатов и предвыборной агитации, навыки разномыслия в рамках социалистического плюрализма.
Особую широту демонстрируют порой средства информации, когда они не просто пробавляются вкраплением отдельных жемчужных зерен в общую панораму негативно истолкованной американской действительности, но отваживаются на сравнительно объективную характеристику достоинств и недостатков ее основных системообразующих параметров. Так, в газетах, издаваемых самым массовым тиражом, теперь можно прочесть, что и революция 1776–1783 годов, и последовавшие затем законодательные акты, которые многое дали для формирования политической культуры нового общества, представляли собой глубоко продуманные деяния, и это дало возможность американцам избежать привычного для нашей страны в XX веке движения «путем проб и ошибок», приводивших в конечном счете к кризисным ситуациям.
«Становление Америки было историческим экспериментом, поставленным чуть ли не в лабораторных условиях. Данное обстоятельство позволило политической системе США развиваться эволюционным путем, без срывов и эксцессов», — пишет вашингтонский корреспондент «Правды» В. Линник, ссылаясь далее на мнение одного из первых американских президентов Дж. Адамса, который утверждал, что «уравновешивание каждой из ветвей власти двумя другими будет сдерживать поползновения к тирании». В прессе последнего времени можно было прочесть и о такой актуальной для наших перестроечных процессов «детали», как о существующий в США запрет на совмещение государственной должности с участием в каком-либо представительном органе, о примерах (подобных уотергейтскому) решительной борьбы законодателей и юристов против злоупотреблений исполнительной власти.
Важны, однако, не сами примеры, сколь многочисленными и показательными они бы ни были, осаживания зарвавшихся должностных лиц и коррумпированных политиканов. Гораздо важнее общий принцип придирчивого общественного контроля за духовным и политическим здоровьем нации в целях защиты гражданских свобод от посягательств индивидуального либо группового честолюбия. В постоянном внимании к этой проблеме и в самом деле заключена (по словам того же В. Линника) «сила американской демократической традиции и политической культуры американского общества».
Тяга средств массового просвещения населения к большей объективности приятна и похвальна. Однако, помимо зависимых от колебаний конъюнктуры газет и журналов, помимо подверженного той же болезни и не столь оперативного круга малотиражных научных публикаций, у нашего современного читателя всегда имелся незаменимый источник надежного знания о зарубежном мире. Этим источником служила переводная беллетристическая литература, которая — в незаурядных своих проявлениях — доносила правду об образе жизни в той или иной стране, о ее социально-политическом устройстве, о морально-культурном климате, и так происходило даже тогда, когда все помыслы автора были сосредоточены, казалось бы, исключительно на «чистом художестве».
Если иметь в виду только американскую прозу, она предоставляет возможность различить общезначимые черты социальной организации и в рафинированных произведениях наподобие «Женского портрета» Г. Джеймса, и в откровенно рассчитанных на сенсацию «боевиках» типа «Челюстей» П. Бенчли. Размышляя в первую очередь о личных судьбах своих героев, многие писатели США стремились и к анализу исторических судеб своей страны, не в последнюю очередь зависящих от кипения политических страстей и функционирования национальных институтов. «Вы можете не заниматься политикой, все равно политика занимается вами» — в духе этого популярного еще в XIX веке афоризма они рассматривали встающую перед каждым вдумчивым художником проблему взаимодействия личности и общества. Так крепли реалистические тенденции в американской прозе, так складывался в ее недрах жанр «политического романа», у истоков которого находится открывающий настоящий сборник роман Генри Адамса «Демократия» (1880).
Уже самое начало книги выдает в ее авторе литератора отчетливой философической складки. Каких только вопросов общего свойства не касается он на нескольких вводных страничках, долженствующих представить читателю миссис Маделину Лайтфут Ли, одну из центральных фигур повествования. В чем состоит смысл жизни человека, обладающего известным состоянием и поэтому способного сосредоточиться на проблемах, выходящих за пределы тоскливой обыденщины? Христианская мораль настаивает на служении ближнему, но каким конкретным образом и какую роль должны в таком случае сыграть благотворительность, передача средств на общественные нужды, реформаторство и, наконец, самосовершенствование? Не скрывается ли тайна предназначения отдельной личности в современном мире в сфере политики? Все эти мысли писатель вкладывает в голову тридцатилетней нью-йоркской вдовушки, немного греша тем самым против психологической убедительности образа, но зато заблаговременно сообщая своему рассказу необходимую меру идеологической масштабности.
Стилистика и образный строй «Демократии» указывают на немалую зависимость Г. Адамса от так называемой викторианской литературной традиции. Особенно близок американскому прозаику У. Теккерей, о чем свидетельствуют рисунок и звучание фразы, приемы характеристики персонажей. Некоторые из них, похоже, имеют своих прототипов столько же в социальной среде Вашингтона или Нью-Йорка, сколько и в мире образов «Ярмарки тщеславия» и «Виргинцев». Достаточно указать, что адвокат Джон Каррингтон прямо-таки списан с самоотверженного и скромного Доббина, претендующего на роль «положительно прекрасной личности» в «романе без героя» Теккерея. «Двадцать лет постоянного груза ответственности и несбывшихся надежд придавали его манерам оттенок озабоченности, граничившей с глубокой грустью. Самой же привлекательной его чертой было то, что он никогда не говорил — и, по-видимому, не думал о себе самом» — таким представляет Каррингтона автор, и эти скупые ремарки сразу же образуют прочную основу для полета читательского воображения.
Пример Теккерея послужил путеводной звездой для Адамса — конструктора характеров и ситуаций. В анализе же государственных учреждений Соединенных Штатов он явно следует по стопам Ч. Диккенса, автора язвительных «Американских заметок» и соответствующих глав романа «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита». Как раз одну из этих книг (скорее всего, первую) внимательно читает переселившаяся в Вашингтон Маделина Ли утром того дня, когда ей было суждено впервые увидеть и услышать в конгрессе США сенатора Рэтклифа, с которым ее вскоре свяжут серьезные и сложные взаимоотношения. И совершенно в духе далеко не безобидных диккенсовских парадоксов звучит первое, пока еще «пристрелочное» замечание прозаика относительно сущности американских политических установлений: «Демократия, в правильном ее истолковании, есть не что иное, как управление народом силами самого народа на благо сенаторам…»
Сквозь пелену не всегда содержательных светских разговоров, постепенно, но неуклонно и явственно на авансцену романа Г. Адамса выступают проблемы, вся важность которых должна быть осознана и прочувствована каждым новым читательским поколением. «Неужели мы обречены всегда быть во власти воров и хапуг? Неужели порядочное правительство несовместимо с демократией?» — восклицает Маделина Ли, находясь под впечатлением разоблачений, потрясших администрацию президента Улисса Гранта, в прошлом боевого генерала, одного из героев Гражданской войны между Севером и Югом. Но разложение правящей верхушки, как хорошо осведомлен современный читатель нашего сборника, характерно не только для «прогнившего буржуазного строя», и поэтому его не должны оставить равнодушным рассуждения на сей счет персонажей «Демократии».
