К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №7 от 16.02.2010
Клочков замолчал, очевидно, прикидывая, убедительной ли показалась картина событий. Присутствовавших в зале суда она впечатлила. Особенно проговорка о том, что в машине Чубайса никого не было. Сторона защиты стала уточнять подробности.
Адвокат Михалкина: «Какие служебные функции были у экипажа вашей машины?».
Хлебников: «Мы осуществляем контроль трассы. Проверяем путь предполагаемого следования машины председателя. Смотрим, нет ли поваленных деревьев, больших коробок на обочине, каких-либо предметов, разбросанных на дороге. Тем более после выходных граждане оставляют по сторонам дороги много мусора. Мы все проверяем».
По залу прокатился веселый шепоток. Все живо представили себе охранников Чубайса, изо дня в день трудолюбиво исследующих придорожный мусор.
Михалкина: «Вы осуществляете сопровождение автомашины Чубайса?».
Хлебников: «Мы не являемся машиной сопровождения. У нашей «Мицубиси» всего сто лошадиных сил, а у БМВ их шестьсот. Мы не можем за ней угнаться. Мы только контролируем трассу и провожаем БМВ на работу, а там ее встречает вторая машина».
Михалкина: «Вы осуществляете личную охрану Чубайса?».
Хлебников: «Нет, личную охрану председателя мы не осуществляем. Согласно договору, мы охраняем имущество - машину и бумаги председателя».
Михалкина: «Как же вы выполняете свои функции, то есть охраняете имущество и бумаги Чубайса, если эти имущество и бумаги от вас уехали, сами же говорите, что БМВ значительно мощнее вашей машины».
Хлебников: «Ну, уехали, так уехали».
Небрежная беспечность водителя чубайсовской охраны напомнила: «умерла, так умерла».
Миронов: «Скажите, потерпевший, если Вы подумали, что у вас взорвался двигатель, если Вы почувствовали, что ваша машина заглохла, почему Вы направились не налево, по направлению к мотору, а двинулись направо за охранниками – посмотреть, как Вы говорите, место взрыва?».
Хлебников: «Я шел по кругу, хотел обойти машину и подойти к двигателю».
Миронов: «У Ваших товарищей было неустановленное оружие, которым они отстреливались?».
Хлебников с резким неожиданным вызовом: «Нет!».
Миронов: «Вы видели, как Моргунов уезжал с места происшествия?».
Хлебников: «Да, я видел из леса».
Миронов: «Он уезжал один?».
Хлебников: «Кроме нас там никого не было».
Миронов: «Как Вы видели, что он был один в машине?».
Хлебников: «Через открытую водительскую дверь».
Миронов: «Но ведь когда Моргунов сел в машину, он, очевидно, закрыл дверь или посадка могла осуществляться с другой стороны?».
Хлебников с нажимом: «Я видел через водительское окно - никого не было!».
Миронов: «Стекла в вашей «Мицубиси» тонированные?».
Хлебников: «Да».
Миронов: «Через них можно что-то разглядеть?».
Хлебников через силу: «С трудом».
Зоркость водителя вызвала заслуженное удивление.
Яшин: «Скажите, пожалуйста, Вам известно, что Чубайс по выходным ездит на собственной машине, сам за рулем и без всякой охраны?».
Хлебников: «Да, известно».
Яшин: «Какой марки его автомашина, она бронированная?».
Судья: «Я снимаю вопрос, как не относящийся к обстоятельствам уголовного дела. Вы, Яшин, еще номером поинтересуйтесь. Может быть, эта автомашина по-прежнему принадлежит Анатолию Борисовичу, потом жди чего угодно…».
Яшин вскакивает с места, гневно гремит на весь зал: «Я протестую! Я возражаю на Ваши действия, Ваша честь. Вы уже второй раз в этом процессе намекаете на то, что мы вытягиваем из подсудимых информацию для того, чтобы подготовить новый террористический акт. Меня не интересует, что у Чубайса сегодня дома и на работе. Мы здесь расследуем происшествие 17 марта 2005 года, пытаемся понять, что тогда в действительности произошло и ничего больше!».
Судья вызывает судебных приставов, приказывает им очистить зал от Яшина до конца судебного заседания. Приставы вежливо выводят протестанта в коридор. Судья призывает присяжных оставить без внимания возмущение подсудимого Яшина.
Возобновляется допрос Хлебникова.
Найденов: «Скажите, Хлебников, Вы видели место взрыва?».
Хлебников: «Да, видел. Воронка метров шесть диаметром, глубиной по шею. Вокруг разбросаны всякие предметы, болты, гайки, скобы, арматура».
Найденов: «Опишите их подробнее».
Хлебников начинает изъясняться жестами. Показывает руками, потом поясняет: «Ну, там, это, значит, круглое, такое, это гайка, а вот длинное, вот такое – это, значит, ну это значит - болт».
Найденов: «Как, по Вашему мнению, они оказались на месте происшествия? Их кто-нибудь там разбросал или они от машины отскакивали?».
Хлебников глубоко и надолго задумывается, наконец решается сказать: «Не знаю».
Квачков: «Вы 10 марта видели группу мужчин на станции у поселка Жаворонки?».
Хлебников: «Видел. Но я в машине сидел, их от меня еще две тонированные иномарки закрывали, поэтому не разглядел. Там вообще на станции такой бардак в это время! Автобусы подходят, люди высаживаются, идут на станцию, в магазины».
Квачков: «Как Ваши показания соотносятся с показаниями Клочкова, который утверждал, что в это время у станции всегда безлюдно и в тот момент тоже никого не было, так что группа мужчин бросалась в глаза?».
Хлебников: «Э-э-э, ну, машины там действительно не останавливаются, только автобусы и маршрутки, и сразу уезжают, а люди сразу уходят. А эти стояли».
Квачков: «И сколько они стояли?».
Хлебников: «Мы наблюдали их минут пятнадцать, потом мы уехали осматривать квартал дачи Чубайса».
Квачков: «Опишите, как Вы осматривали квартал Чубайса в поселке Жаворонки?».
Хлебников: «Моргунов и Клочков сначала обходят квартал пешком, осматривают его. Там граждане, бывает, коробки большие выставляют, мусор разный, лиц восточной национальности опять же проверяем. Потом объезжаем квартал. Если все спокойно, то докладываем. Еще раз говорю – мы не осуществляем сопровождение автомашины Чубайса, мы охраняем его бумаги и имущество!».
Квачков: «Взрывная волна Вас не достала. Как Вам могло надавить на глаза и ударить по ушам, если стекло в машине не было разбито, а только растрескалось?».
Хлебников: «Не знаю…».
Странное впечатление оставляют допросы людей из машины, следовавшей за БМВ Чубайса 17 марта 2005 года. Охранники получили нервное потрясение, о котором долго молчали и лишь теперь жалостливо заговорили, водитель же машины был нерушим, как скала. Все трое отказываются от своих должностных обязанностей сопровождения автомашины Чубайса, хотя именно на этом делали акцент на первых допросах, зато без стеснения признаются, что роются в брошенном на обочинах мусоре и приглядываются к «лицам восточной национальности» на предмет выявления опасностей для своего председателя. А эта таинственная группа мужчин в черном на станции «Жаворонки», где было то совершенное безлюдье, то безумное столпотворение, которой 10 марта 2005 года предводительствовал человек то четыре с лишним года непохожий, то вдруг оказавшийся похожим на Квачкова. Наконец, загадочная проговорка Хлебникова, что кроме водителя в машине, подвергшейся нападению 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе, никого не было… Где правда, где ложь? Как разобраться в круговороте столь противоречивых показаний? Судебное следствие продолжается.
Шедевр прокурорской логики
Заседание восьмое
Если вы полагаете, что суд – частное дело частных людей, когда одни отбиваются от обвинений, а другие пытаются наказать зло, и большинства из нас это не касается, то ошибаетесь. Суд, какой бы частный характер он ни носил, создает прецеденты, которые так или иначе могут коснуться каждого, а то ненароком и зашибить. Вот и в нынешнем заседании по делу о покушении на Чубайса защита с обвинением бились друг с другом не столько за свои «шкурные» интересы, сколько за прецедент. Ведь если такой прецедент обживётся в юриспруденции… Лучше всё по порядку.
Прокурор представил в суд видеоматериалы с выпусками телевизионных новостей, правда, неизвестно от какого числа и какого телеканала, но где действительно демонстрировали фотографии Квачкова времен афганской войны, ещё молодого, сорока лет не было. Адвокаты Чубайса дружно поддержали прокурора, изо всех сил добиваясь одного: о протоколе опознания, в котором Квачков не опознан Клочковым, присяжные знать не должны.
Прокурор для пущей убедительности спросил Клочкова: «Скажите, потерпевший, как вы объясните, что изменили свои показания?».
Клочков: «Просто я четыре года наблюдал Квачкова в судах, приглядывался к нему, хорошенько рассмотрел его – мимику, жесты, вот и узнал».
В столь затянувшемся процессе узнавания усомнился адвокат Квачкова Першин: «Если Вы через четыре года вспомнили Квачкова, то, возможно, еще через два года вспомните, как во время так называемого покушения на Чубайса Квачков стрелял вместе с адвокатом Першиным, а адвокат Михалкина подносила нам патроны?».
