Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 16 (20 февраля 2013)
Общий вывод Херцингера таков: «В среднесрочной перспективе нам следует распрощаться с иллюзиями относительно «арабской весны».
Что имеется в виду под иллюзиями? На поверхности лежит ответ, что речь идет об иллюзиях по поводу быстрого демократического преображения в регионе. Но за этим западным штампом все более явно прослеживается и другое понимание: не исключено, что Запад отказывается от иллюзий по поводу того, что сменить сирийский режим и вообще замкнуть весь контур ближневосточных переворотов удастся без большой войны. Такой войны, которую уже можно будет без образных выражений и преувеличений назвать мировой. И которую не удастся долго удерживать в рамках ближневосточного региона. Ведь именно на эту перспективу указывают заявления иранских официальных лиц. И на Западе это было, очевидно, услышано. Во всяком случае, пока что там взяли тайм-аут.
2 февраля 2013 года министр обороны Германии Томас де Мезьер, выступая на Мюнхенской конференции по безопасности, выразил сомнение в возможности проведения в Сирии международной миротворческой операции. И указал на невозможность «одностороннего вторжения» в Сирию без решения Совета безопасности ООН.
Де Мезьер заявил также, что интервенция в Сирию не принесла бы результата даже в том случае, если бы была легитимной. При этом для серьезного успеха, по его словам, потребовалось бы ввести более 100 тысяч солдат. Вообще же германский министр обороны определил военное вмешательство в сирийский конфликт как «весьма затратное» и «чертовски сложное». И заключил, что, по его мнению, гражданская война в Сирии продлится долго.
Интересно, что еще через несколько дней на сходную позицию встал генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен, который заявил 11 февраля в интервью брюссельской интернет-газете EUobserver: «Мое твердое убеждение, что любое иностранное военное вмешательство будет иметь непредсказуемые последствия, потому что сирийское общество очень сложное политически, этнически, религиозно и в региональном контексте».
А что означает это самое «в региональном контексте»? Да то и означает, что Дамаск, судя по всему, не остается без союзников, как остался без них Триполи при Каддафи.
И это не только Иран. В начале февраля сирийский министр иностранных дел Фейсал Аль-Мекдад встречался в Пекине с главой МИД КНР Чжаном Чжицзюнем, которого благодарил за помощь Китая в сопротивлении возможности международного военного вмешательства в дела Сирии.
В последнее время на Западе любят ссылаться на то, что ПВО Сирии гораздо серьезнее того, чем располагала уничтоженная западной коалицией Ливийская Джамахирия. При этом не договаривают, что ведь и Муаммар Каддафи никогда не имел того уровня поддержки в арабском мире, который сейчас получает в Иране Башар Асад. Вдобавок, в период войны в Ливии Россия не оказала Триполи поддержки. В случае с Сирией ситуация несколько иная. Российский МИД месяцами сопротивляется американскому давлению по сирийскому вопросу, не желая способствовать падению Дамаска. А президент Сирии Башар Асад с присущей ему резкой откровенностью уже сказал о том, что Россия при этом защищает не Сирию, а себя.
Итак, появляется смутное опасение, что международная интервенция, даже опрокинув режим в Дамаске, приведет также и к развязыванию мировой войны. И это опасение пока что еще вызывает торможение на Западе. Такая цена за мироустроительный передел на Ближнем Востоке для Запада все еще слишком высока. Конечно, скорее всего, это остановка временная. Но что-то в этой машине западного давления вдруг замерло и ждет. Чего? Об этом — в следующих статьях.
Концептуальная война
Концептуализация Не-Бытия
В неклассическом мире ты должен угадать незыбкое в том, что ты встретил. Соединить его с тем незыбким, что есть в тебе. И на все это обретенное незыбкое опереться
Юрий Бялый
Что делает человек, которого уже совсем «достала» бессмысленность окружающего пространства симуляции и который боится и не хочет окончательно утонуть в виртуальном? Он отправляется в странствие. То есть бежит от симуляции «куда глаза глядят» — в надежде, что где-нибудь обретет подлинную реальность и смысл.
Постмодернизм всячески приветствует этот «синдром бегства». Он решительно заявляет: «Только в бегстве и может быть обретен хоть какой-то смысл. Беги, милый, беги быстрее и куда угодно. Главное, не останавливайся и не укореняйся».
В разных формах об этом писали многие постмодернисты — Мишель Фуко, Ролан Барт, Фредрик Джеймисон и т. д. Но наиболее полно данный концепт развернули Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Во втором томе совместного труда «Капитализм и шизофрения» (1980 г.) они посвятили этому концепту введение «Ризома» и большую главу «Трактат о номадологии. Машина войны». А затем развили концепт в отдельной книге «Номадология».
Номадология — наука о кочевничестве. Кочевник — предмет особого восхищения и главный герой Делёза и Гваттари. Но о нем чуть позже. Здесь же подчеркну, что Делёз и Гваттари заявляют — в отличие от Жана-Франсуа Лиотара — что целостность, в принципе, существует. Но это такая целостность, которая фундаментально отличается от целостности в мироощущении и философской классике премодерна и модерна.
Там, в прошлом, целостность была оперта на метафизику бытия. Метафизика эта всегда адресует к абсолютному. И неважно, как называется это абсолютное. Для религиозного человека его метафизика адресует к богу — вездесущему и всеобъемлющему. Для материалиста абсолютным — всеобъемлющим и вездесущим — становится материя.
Подчеркну, что, говоря об абсолютном, я не имею в виду Абсолют, находящийся по ту сторону бытия. Я имею в виду то, что только что перечислил. Опирающийся на религиозную метафизику не сомневается в своей возможности опереться на бога. Опирающийся на метафизику материализма не сомневается в своей возможности опереться на материю и на ее движение (та абсолютность, которая лежит в основе диалектического материализма).
Такая способность опереться (не отменяемая, а лишь дополняемая философским или научным сомнением) порождала особые структуры бытия. Структуры, вырастающие (в том смысле, который я только что предъявил читателю) из некоего метафизического корня. Группирующиеся (опять же, в том смысле, который я только что предъявил читателю) вокруг некоего центра. Нанизывающиеся на некий стрежень.
И все это — вырастание, группировка, нанизывание — подчиняется принципу опоры. Он же — очень специфическая метафизичность бытия. Метафизичность как опора и опора как метафизичность. Вот в чем специфика классической целостности и классического смысла.
Базовая метафора классической философии, из которой проистекает возможность опираться и опереться, — это Ось Бытия, она же Ось Мира, она же Древо. Этой метафорой «пропитана» вся классическая метафизика, онтология, гносеология: Древо мира, Древо жизни, Древо познания добра и зла, и так далее. В философской (и опертой на нее научной) классике действует «генетически обусловленное» развитие реальности от метафизического и онтологического центра, стержня, корня. Развитие и осмысление реальности идут от корня к стволу, от ствола к ветвям, от ветвей к веточкам, от веточек к листьям, и т. п. И у всех явлений и событий есть причины. Корень — причина ствола, ствол — причина ветви, и так далее. А листья — следствия ветвей и веточек.
Все это — забудьте, говорят Делёз и Гваттари. На самом деле целостность — другая. Она не имеет никаких устойчивых корней, центров, стержней: «Мир потерял свой стержень» — заявляют они. А новая целостность — это «ризома».
Ризома, которую Делёз и Гваттари предъявляют в качестве единственной реальности и новой целостности, — это нечто вроде грибницы, в которой никакого главного корня и его «древовидных» порождений нет. Это такое состояние, в котором «корешки» случайно и непредсказуемо прорастают в любых местах и направлениях и столь же непредсказуемо исчезают.
Почему случайно и непредсказуемо? Потому, пишут Делёз и Гваттари, что «ризома — это нелинейный процесс, весь состоящий из мгновенных и случайных «ветвлений» в любом направлении». То есть, отрицающий какие-либо связи, ведущие от причин к следствиям.
В ризоме все происходит на поверхности, не затрагивая никакую глубину. В ней нет структур с их устойчивыми центрами и связями (вспомним «децентрирование» у Дерриды). В ней есть лишь случайно и на мгновение возникающие в любом месте и в любое время квазиструктурности. Которые либо быстро исчезают вообще, либо непрерывно движутся по поверхности ризомы по «линиям ускользания».
