Патрик Бернхаген - Демократизация
На практике выбор между дихотомией и шкалой часто делается скорее из прагматических, чем из логических соображений. Сравнивая плодотворность использования в исследованиях разных концептуализаций, Захария Элкинс[73] обнаружил несколько преимуществ шкального подхода. Например, шкальное измерение позволяет выявить интересные причинно-следственные связи между типом режима и военным конфликтом, причем при использовании дихотомического подхода эти связи остались бы незамеченными. Дэвид Кольер и Роберт Эдкок предлагают увидеть в необходимости выбора подхода к операционализации еще один исследовательский инструмент: этот выбор может делаться в зависимости от исследовательского вопроса. Они рекомендуют использовать дихотомии, когда демократизация трактуется как «конкретное и ограниченное событие», в то время как шкальный подход полезен в других контекстах[74]. Другими словами, ответ на вопрос «Что такое демократия?» следует искать, учитывая причины, по которым этот вопрос вообще задан. Гибкость подхода, предлагаемая этой рекомендацией, весьма привлекательна, однако она имеет цену, так как ставит определение понятия в зависимость от того, почему исследователь заинтересован в соответствующем явлении.
Демократические оттенки автократических систем
Альтернативный подход, который позволяет не увязнуть в дебатах о том, как именно следует трактовать демократию – как дихотомическую или градационную категорию, состоит в применении шкального подхода только к тем странам, которые уже классифицированы как демократии. Эта двухшаговая стратегия находит поддержку у Сартори[75]. На первом шаге режимы должны быть распределены на демократии и недемократии, а на втором к странам, отнесенным в категорию демократических, можно применить набор критериев для измерения степени их демократичности[76]. Пшеворский с соавторами[77] соглашаются с тем, что режимы, удовлетворяющие минимальному критерию демократии (конкурентные выборы при замещении государственных должностей), могут быть далее оценены как «более» или «менее» демократические. Если, например, у большинства людей нет сомнений по поводу демократичности Германии и Великобритании, это не значит, что никто не будет настаивать на меньшей демократичности второй из упомянутых стран, так как применяемая в ней мажоритарная избирательная система в один тур впустую «тратит» огромное число голосов, тем самым ограничивая эффективную возможность граждан влиять на определение состава парламента. Но Сартори и Пшеворский с соавторами остаются категорическими противниками идеи применять шкальную концептуализацию демократии к странам, которые не удовлетворяют минимальному критерию демократичности.
Кеннет Боллен и Роберт Джекмэн, напротив, утверждают, что шкальный подход применим всегда, даже в отношении стран, не преодолевших порог, за которым начинаются полноценные демократии[78]. Например, в 1960‑е годы ни Мексика, ни Испания не могли считаться состоявшимися демократиями, однако Боллен и Джекмэн отмечают, что уровень политической конкуренции, а потому и демократичности, в Мексике был выше, чем в Испании. Основываясь на статистическом анализе валидности и надежности дихотомических и шкальных измерений, Элкинс[79] соглашается с тем, что «поиск черт демократии в предположительно „недемократических“ режимах имеет смысл как с теоретической, так и с методологической точки зрения». Сама идея о том, что мы можем зафиксировать разные степени демократичности недемократических режимов, может показаться явным противоречием. Однако, как отмечалось в предыдущей главе, не все автократии одинаковы. Они значительно различаются по механизмам отбора правителей, по способам консолидации и удержания лидерами власти, по интенсивности политической мобилизации и терпимости к политическому участию граждан и даже по тому, проводятся выборы или нет. Если суть демократии заключается в подотчетности правителей населению, то утверждение о том, что плебисцитарная автократия демократичнее автократии, в которой отсутствуют какие бы то ни было признаки подотчетности, не бессмысленно.
3.1. Ключевые положения
• О демократии можно думать как об одном из классов дихотомии или как о свойстве, которым политические системы обладают в разной степени.
• Большинство исследователей согласны с тем, что для стран, удовлетворяющих минимальным критериям демократии, могут быть выделены степени демократичности.
• Утверждение о том, что выделение степеней и аспектов демократичности для недемократических режимов логически состоятельно, остается оспариваемым.
Измерение демократии
Аспекты демократии
Мы определили демократию как политическую систему, в которой правители подотчетны населению посредством участия в регулярных выборах. В то время как это определение учитывает лишь один аспект – подотчетность, многие теоретики демократии указывают на ее многоаспектную природу. Роберт Даль[80] указал на два аспекта демократического правления: участие граждан в политическом процессе и конкуренцию между политическими группами за замещение должностей. В дальнейшем он конкретизировал содержание этих признаков и сформулировал пять критериев демократического процесса: эффективное участие, равенство при голосовании, просвещенное понимание, контроль над повесткой дня и включенность. В случае, если эти критерии удовлетворены, имеют место, как утверждал Даль, следующие семь институциональных гарантий[81].
1. Избираемые политические должностные лица.
2. Свободные и честные выборы.
3. Инклюзивное избирательное право (право голоса предоставляется всем или почти всем взрослым гражданам).
4. Право избираться на государственные должности.
5. Свобода выражения мнений.
6. Альтернативные источники информации.
7. Автономия ассоциаций (свобода создания организаций).
С этой точки зрения относительно простой концепт демократии содержит несколько аспектов, которые, в свою очередь, подразумевают наличие еще большего числа институциональных гарантий. Это многомерное представление о демократии получило широкое признание среди исследователей, занимающихся ее измерениями. Некоторые ученые непосредственно опираются на концепцию Даля и для измерения демократии принимают в качестве базовых характеристик конкуренцию и участие. Сказанное в точности справедливо, например, для индекса демократизации Тату Ванханена[82]. Индекс политической демократии Боллена[83] также основан на работах Даля, однако вместо показателя участия Боллен использует показатели «политической суверенности» и «политической свободы». Под первым понимаются прежде всего честные и свободные выборы, а второй примерно соответствует понятию конкуренции, как оно понимается Далем. Другие подходы тоже зачастую принимают за основу два аспекта демократии, но затем либо сокращают их до одного, либо, наоборот, расширяют понятие демократии до большего числа аспектов. Так, шкала полиархии Майкла Коппеджа и Вольфганга Райнике[84] хотя и содержит термин из двуаспектной концепции Даля, но учитывает только конкуренцию. Пшеворский с соавторами[85] концептуализируют демократию на основании одного аспекта – конкуренции за замещение должностей.
Другой подход применяется Марком Гасиоровски. Его индекс демократии состоит из трех показателей: конкуренции, участия и гарантии гражданских свобод, необходимых для защиты первых двух упомянутых признаков. Согласно Гасиоровски[86], режим является демократическим, если «(1) между индивидами и организованными группами существует высокая, регулярная, основанная на ясных правилах и исключающая применение силы конкуренция за все значимые государственные посты, (2) при выборе лидера и политического курса имеет место широкое политическое участие, охватывающее все крупные социальные группы (взрослых граждан), (3) уровень соблюдения гражданских и политических свобод достаточен для того, чтобы гарантировать полноценность политической конкуренции и участия».
Обращает на себя внимание соответствие между этой центральной ролью гражданских и политических свобод и верховенством права как необходимой предпосылкой полноценного демократического государства (см. гл. 2 наст. изд.).
Некоторые из наиболее широко используемых индексов демократии основаны на многомерном взгляде. Например, индекс Polity IV Монти Маршалла и Кейта Джаггерса включает три институциональных аспекта, или «паттерна власти» (authority patterns), организующих политический процесс в современных государствах: способ (процесс) отбора лиц для замещения государственных должностей («рекрутирование в исполнительные органы»), степень возможного влияния основной массы населения на политические элиты на регулярной основе («политическая конкуренция и оппозиция») и характер отношений между исполнительной ветвью власти и остальными элементами политической системы («степень независимости исполнительной власти»)[87].
