Владимир Бушин - Махинаторы. Кого ждет Колыма
Но ведь во Франции ничего подобного нет. Ну, сожгли там однажды несколько десятков «Рено» да «Пежо», так это же детские шалости по сравнению с тем, что творится в России. Президент и премьер работают там только восемь месяцев. Дайте им время. Как же может старый уже человек разговаривать с ними подобным тоном?
А он, этот человек-то, тут же заявил, что намерен сдать французский паспорт и запросить бельгийское гражданство.
Я не могу себе вообразить в роли финансового эмигранта ни великого Жана Габена, ни Жерара Филиппа, ни Жана Маре, ни даже комика де Фюнеса, ни, разумеется, великих русских актеров от Щепкина и Каратыгина, Ермоловой и Стрепетовой, Качалова и Тарханова до Ульянова и Смоктуновского, Мордюковой и Чурсиной, Евстигнеева и Юрия Яковлева…
Правда, через пару дней, сообразив все-таки, как он выглядит в глазах порядочных людей в образе финансового дезертира, месье заявил, что дело не в налоге, а в журналистах, которые «навевают тоску, ибо представляют только одну сторону, одну идею и меня от них просто тошнит». Да неужели в России его не будет тошнить от Радзинского, Сванидзе, Млечина, двух Пивоваровых, которые захватили все телеэкраны? Неужели месье надеется услышать от них разные точки зрения? Все они одним пальцем деланы…
* * *Как только Депардье объявил, что готов сдать французский паспорт и запросить бельгийское гражданство, т. е. что он живет по принципу ubi bene, ibi patria (где хорошо, там и отечество), наш президент, словно только и ждал этого, тотчас, немедленно, моментально выразил готовность предоставить финансовому беглецу российское гражданство. И, сломя голову, с российским паспортом в зубах помчался в Сочи, — именно туда почему-то заявился Депардье. Если он был бы на Огненной Земле, полетел бы и на Огненную?
С нашим паспортом в кармане на самолете, предоставленном президентом, новейший русский решил сигануть из Сочи почему-то в Саранск. Путин позвонил Владимиру Волкову, президенту Мордовии: «Организовать встречу на высшем уровне! Кровь из носа…» Тот собрал экстренное совещание, позвал представителя президента А.М. Пыкова и Н.И. Меркушкина, недавнего президента Мордовии, который сейчас возглавляет Самарскую область.
— Какая радость! Какое счастье! — воскликнул Волков, открывая совещание. — К нам едет великий француз! Не к татарам, не к чувашам, не к башкирам, не к русским, а именно к нам, к мордве! И фамилия у него нашинская — Демордье! Видимо, по каким-то высшим творческим соображениям он скрывал свое мордовское происхождение. Как встретим?
Как потрафим? Как ублажим? Салют в 30 залпов из 324 орудий это само собой, но, может, еще закатим физкультурный парад?
— Разумеется, — сказал многоопытный Меркушкин, — но еще надо Советскую, главную площадь города, назвать площадью Демордье. Чего она до сих пор Советская, когда власть от Кремля до самых до окраин сплошь антисоветская? Это оценят в белокаменной.
— Нет, Николай Иванович, — сказал Пыков, — давайте лучше переименуем в честь россиянца-иностранца площадь Тысячелетия, ведь она создана совсем недавно, а к Советской все привыкли, хотя и меня ее название раздражает. А кроме того, у нас в городе на видном месте стоит памятник нашим знаменитым землякам героям-стратонавтам Федосеенко, Васенко и Усыскину, поднявшимся в 1934 году на 22 километра, но погибшим. Давайте прилепим к этому памятнику и Демордье.
— Не годится, — возразил Волков. — Они же погибли, а этот живой, да еще с какой прытью от налога бегает. Нет, давайте лучше…
Вдруг распахнулась дверь и носом вперед ввалился сам Депардье. Уже прилетел! С ним был франкоязычный Дворкович, посланный как переводчик.
— Господа, — торжественно сказал высокий гость, а Дворкович перевел, — я обожаю вашу страну, ваших людей, вашу историю, ваших писателей… Я обожаю вашу культуру, ваш образ мышления, вашу водку и даже походку… Я очень люблю вашего президента Владимира Путина, и это взаимно. Россия — страна великой демократии, это не та страна, где премьер мог бы назвать ее гражданина жалким человеком. Слава России! Хотя французы трижды вторгались в ее просторы — в 1812 году, в 1855-м и в 1918-м. Мне стыдно за этих лягушатников.
— В одном пункте это не совсем так, — робко сказал Пыков, — наш нынешний премьер Медведев, когда недавно был президентом, назвать не назвал, но изобразил и представил всему народу по телевидению некоторых сограждан невыразимо жалкими людьми, например, Лужкова, мэра Москвы, и министра финансов Кудрина. И вышиб их с работы. А ведь вас никто ниоткуда не вышибал…
— Что за разговоры! — возмутился Дворкович. — Прекратить!
— Да, — сказал Волков, от волнения забыв русский и перейдя на мордовский, — Медведев такой, а вот Путин высоко чтит даже всех душегубов прошлого и современности — от Столыпина с его знаменитыми «галстуками» и Деникина с его ненасытной Грабьармией до Ельцина, расстрелявшего из танков Верховный Совет. Гуманизм нашего президента не имеет границ.
Дворкович от волнения тоже заговорил по-мордовски, все перевел.
— В России хорошо жить, — сказал артист, — у вас воздух хороший, а подоходный налог еще лучше — 13 процентов. Это одно из главных гуманитарных достижений вашей власти. За это ее обожают богачи и паразиты всего мира.
— Да, очень хорошо у нас жить, — подтвердил кто-то из троих опять на мордовском. — Особенно хорошо тем, кто имеет в год больше миллиона евро…
— Вот мой российский паспорт, — сказал Депардье, достав его из широких штанин. — Вручил лично ваш президент.
— Дайте-ка, мусье, — сказал Волков, от волнения перейдя на французский, которого никогда не знал. — Мерси. Пардон…
Взял паспорт, что-то там старательно написал и протянул Депардье со словами:
— Я вписал в ваш паспорт адрес предоставленной вам квартиры в новом доме на улице Маяковского, что рядом с центральной площадью. Это прекрасная квартира на двух уровнях в 13 комнат, как у столь же, как вы, знаменитой ныне Евгении Васильевой, живущей в Молочном переулке в Москве.
— Между прочим, — вставил Меркушкин, — Маяковский писал, что за границей при проверке документов советский паспорт чиновники всегда «берут, как бомбу, берут, как ежа, как бритву обоюдоострую», и даже — как «змею двухметроворостую». А ныне российский паспорт берут, как маленькую дрессированную мышку. Тем больше у вас оснований почти дословно повторить Маяковского:
Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза:
Читайте! Завидуйте! Я — гражданин любимой страны француза!
Волков открыл ящик своего письменного стола, что-то взял оттуда и кинулся к Депардье:
— Месье, — сказал он на французско-мордовском, — вот ключи от вашей 13-комнатной квартиры. Сделайте милость, примите.
— Мерси, — буркнул дезертир и направился к выходу.
— Минуточку! — взмолился Волков, который, оказывается, все заранее уже приготовил. — Вот взгляните. Это мой указ о назначении вас министром культуры Мордовии.
— Пардон, — несколько замешкался залетный гость, — но я пока еще не тверд и в русском, и в мордовском языках.
— Какие пустяки! — взмолились все три чиновника. — У нас это принято. Вы думаете, что Сердюков тверд в военном деле, или Голодец — в медицине, или Чубайс хоть в чем-нибудь, кроме жульничества и вранья? А премьер, думаете, хоть что-нибудь понимает в том, что видит вокруг себя? Смотрит на великий Большой театр и говорит: «Это единственный бренд России».
— Хорошо, — сказал Депардье, — буду я вашим министром культуры. А сейчас мне некогда.
И улетел зачем-то в Швейцарию, потом — в Черногорию. Но тут стало известно, что его привлекают к суду за то, что в пьяном виде гонял по улицам Парижа на мотороллере и что его могут посадить, как пусек, на два года.
Нет никаких сомнений, что если это случится, «наши» каждую неделю будут носить ему передачи, отрывая от своих кремлевских пайков: черную икорку, балычок, осетринку под хреном…
* * *В чем же дело? Чем объяснить эту необыкновенную бобчинско-добчинскую суету всех чиновников с самого верху донизу вокруг этого скоропостижного русака, какова причина их заискивания перед ним, любезностей, дарений дорогих подарков?
Дело, во-первых, вот в чем. Нынешнее положение нашей родины можно определить как иго провинциальных мещан. После Великой Октябрьской социалистической революции руководителями страны были люди по рождению провинциалы: Ленин из Симбирска, Сталин из никому неведомого грузинского городка Гори, вообще, можно сказать, иностранец, Киров из Вятки и т. д. Но они ни на йоту не были провинциалами по духу, по складу ума, они жили масштабами державы и всего мира, мыслили десятилетиями и столетиями. А нынешние кремлевладельцы почти все из Ленинграда, из второй и прекрасной столицы страны, но по духу — провинциальные мещане, местечковые пошляки. И эта публика обожает таких писателей, как Радзинский, таких актеров, как Хазанов, таких певцов и певичек, как Борис Моисеев и Лариса Долина… Они млеют от восторга, если удастся познакомиться со своим кумиром, пожать ручку, вручить букетик.
