Сергей Кара-Мурза - Россия не Запад, или Что нас ждет
Эта работа интересна тем, что в ней Энгельс впервые выдвигает тезис о том, что подорвать возможности России обижать Германию должна назревающая в России революция. Он пишет: «Между тем, мы получили союзника в лице русских крепостных. Борьба, которая в настоящее время разгорелась в России между господствующим классом и порабощенным классом сельского населения, уже теперь подрывает всю систему русской внешней политики… Вместе с Россией, которая просуществовала от Петра Великого до Николая, терпит крушение и ее внешняя политика. По-видимому, Германии суждено разъяснить это России не только пером, но и мечом. Если дело дойдет до этого, то это будет той реабилитацией Германии, которая возместит политический позор столетий» [75].
Именно такую революцию как оружие в войне народов, причем направленную конкретно на свержение российской монархии (или хотя бы на убийство царя), приветствовали Маркс и Энгельс. Классовый характер такой революции был Марксу и Энгельсу совершенно не важен, пусть бы ее совершали хотя бы и «голодающие русские нигилисты» и реакционные крестьяне. Но прогноз Энгельса более благоприятен. Он писал: «Здесь [в России] сочетаются все условия революции; эту революцию начнут высшие классы столицы, может быть даже само правительство, но крестьяне развернут ее дальше» [54, с. 548].
От «нигилистов» и «высших классов» Маркс и Энгельс не ожидали способности совершить социалистическую революцию, а буржуазно-демократическая революция (то есть уничтожающая империю) была Западу не страшна. Эта сторона доктрины народников, направленная на уничтожение имперского государства, очень даже поощрялась. Энгельс пишет: «Существующая ныне Российская империя образует последний сильный оплот всей западноевропейской реакции… Падение русского царизма, уничтожение Российской империи является, стало быть, одним из первых условий окончательной победы немецкого пролетариата» [54, с. 567].
Задача уничтожения Российской империи, с точки зрения Энгельса, так важна, что он даже обещает народникам снисхождение при наказании за их коммунистические бредни: «Этих людей мы не потянем к ответу за то, что они считали свой русский народ избранным народом социальной революции. Но разделять их иллюзии мы вовсе не обязаны» [76, с. 451].
Таким образом, отношение Маркса и Энгельса к русской революции сводится к следующему:
— они поддерживают революцию, не выходящую за рамки буржуазно-либеральных требований, свергающую царизм и уничтожающую Российскую империю; структура классовой базы такой революции несущественна;
— они категорически отвергают рабоче-крестьянскую народную революцию, укрепляющую Россию и открывающую простор для ее модернизации на собственных цивилизационных основаниях, без повторения пройденного Западом пути.
В этой формуле выразилась прозорливость основоположников марксизма. Они увидели главное — в России параллельно назревали две революции, в глубине своей не просто различные, но и враждебные друг другу. На первых этапах они могли переплетаться и соединяться в решении общих тактических задач, но их цивилизационные векторы расходились.
Перед нами стоит большая и для нашей темы необходимая задача — понять, почему развитие капитализма в России привело к революции, которая взорвала сословное общество и государство, но в то же время открыла дорогу вовсе не рыночной экономике и буржуазному государству западного типа, а совершенно иному жизнеустройству— советскому строю. Почему триумфальная буржуазная Февральская революция, открывавшая простор прогрессивному строю, вдруг сникла настолько, что небольшой по величине и очень незрелый пролетариат вдруг смог вырвать власть?
Первым критическим моментом стала революция 1905–1907 гг., которая явно пошла по тому пути, который был отвергнут и осужден Марксом и Энгельсом. Марксисты оказались перед историческим выбором— включиться в эту революцию или остаться верными учению Маркса и противодействовать этой революции («будущему Октябрю»). Фракция большевиков, возглавляемая Лениным, извлекла уроки из первого акта русской революции и примкнула к революционным народным массам.
В 1908 г. Ленин пишет статью, само название которой наполнено большим скрытым смыслом: «Лев Толстой как зеркало русской революции».
Что отражает Толстой как «зеркало»? По словам Ленина, «протест против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеления масс, который должен был быть порожден патриархальной русской деревней». Не буржуазная революция, а протест против капитализма! Не мог быть Толстой зг^калом буржуазной революции. Можно даже сказать, что крестьянская революция более антибуржуазна, нежели пролетарская, ибо крестьянство и капитализм несовместимы, а капитал и труд пролетария — лишь конкуренты на рынке.
И именно по вопросу о крестьянстве стала проходить линия, разделявшая большевиков и меньшевиков, которые все сильнее тяготели к блоку с западниками-кадетами. И вопрос стоял так же, как был поставлен в двух Нобелевских комитетах (по литературе и по премиям мира), которые отказали в присуждении премий Льву Толстому— самому крупному мировому писателю того времени и первому всемирно известному философу ненасилия. Запад не мог дать Толстому премию, ибо он «отстаивал ценности крестьянской цивилизации» в ее борьбе с наступлением капитализма («Запада»).
Назревающая революция, казалось бы, объективно призванная расчистить путь для буржуазно-демократических преобразований, изначально несла сильный антибуржуазный заряд. В 1905 г. Вебер высказал мнение, что грядущая русская революция не будет буржуазно-демократической, это будет революция нового типа, причем первая в новом поколении освободительных революций.
И дело было не только в том, что в массе крестьянства господствовала идеология «архаического аграрного коммунизма», несовместимого с буржуазно-либеральным общественным устройством. Сама буржуазия не получила России и того религиозно освященного положения, которое дали западной буржуазии протестантизм и тесно связанное с ним Просвещение. В России идеалы Просвещения распространились, уже утеряв свою роль носителя буржуазной идеологии (скорее наоборот, здесь они были окрашены антибуржуазным критицизмом).
Российские буржуазные либералы были романтиками, обреченными на саморазрушение. Поэтический идеолог крупной буржуазии Валерий Брюсов сказал тогда:
И тех, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном…
М. Вебер, объясняя коренное отличие русской революции от буржуазных революций в Западной Европе, приводит фундаментальный довод: в России понятие «собственность» утратило свой священный ореол для представителей буржуазии в либеральном движении. Это понятие даже не фигурирует среди главных программных требований этого движения.
В результате русская интеллигенция, проведя огромную работу по разрушению легитимности российского самодержавия, не взяла на себя легитимацию государства буржуазного. Напротив, значительная часть интеллигенции заняла определенно антикапиталистические позиции. Сегодня это покажется странным, но даже либеральные интеллигенты обвиняли социализм именно в «буржуазности». Очень показательна позиция С.Н. Булгакова. Он к 1907 г. вобрал в своей философии главные и, казалось бы, взаимоисключающие части мышления русской интеллигенции — либерализм, консерватизм и прогрессизм. В 1917 г. в своей известной работе «Христианство и социализм» С.Н. Булгаков посвятил целый раздел именно критике «буржуазности» социализма — «он сам с головы до ног пропитан ядом того самого капитализма, с которым борется духовно, он есть капитализм навыворот». Впрочем, далее он пишет о социализме: «Если он грешит, то, конечно, не тем, что он отрицает капитализм, а тем, что он отрицает его недостаточно радикально, сам духовно пребывая еще в капитализме» [77, с. 225].
Вспомним историю. Согласно официальной версии, в Феврале 1917 г. в России произошла буржуазно-демократическая революция, которая свергла монархию. Эта революция под руководством большевиков переросла в социалистическую пролетарскую революцию. Эта картина неверна, не в деталях, а в главном. Не могла Февральская революция «перерасти» в Октябрьскую, поскольку для Февраля и царская Россия, и советская были одинаковыми врагами. Для Февраля обе они были «империями зла».
В России созревали две не просто разные, а и враждебные друг другу революции. Одна из них— та, о которой и мечтали Маркс и Энгельс. Это революция западническая, имевшая целью ликвидацию монархической государственности и империи, установление демократии западного типа и свободного капиталистического рынка.
Другая революция — крестьянская (советская), имевшая целью закрыть Россию от западной демократии и свободного рынка, отобрать бывшую общинную землю у помещиков и не допустить раскрестьянивания. К этой революции примкнули рабочие с их еще крестьянским общинным мировоззрением и образом действия. Такую революцию Маркс и Энгельс считали реакционной, поскольку она прямо была направлена на то, чтобы остановить колесо капиталистического прогресса. Ей была враждебна и правящая верхушка Запада.
