Евгений Федоров - Национально-освободительное движение России. Русский код развития
– 7 декабря банк МФК получил 51 процент акций компании ТНК-BP за 130 миллионов долларов;
– 7 декабря Банк МФК (фактически – «Ренессанс Капитал») получил 14,87 процента Новолипецкого металлургического комбината за 31 миллион долларов;
– 8 декабря банк «Менатеп» получил 45 процентов акций ЮКОС за 159 миллионов долларов;
– 28 декабря ЗАО «Нефтяная финансовая компания» получило 51 процент акций «Сибнефти» за 100,3 миллиона долларов;
– 28 декабря «ОНЭКСИМ-банк» получил 40,12 процента акций компании «Сургутнефтегаз» за 88,9 миллиона долларов.
Продолжать список можно и дальше, но картина вполне ясна: уходили с молотка акции ключевых советских ресурсодобывающих гигантов. Так, только один «Норильский никель» (реальной стоимостью в десятки миллиардов долларов) был продан всего за 170,1 миллиона.
Всего с 1992 по 1998 годы было приватизировано свыше 70 процентов госпредприятий на территории бывшей РСФСР. При этом от всех продаж было получено лишь 20 миллиардов долларов, которые тут же ушли на Запад в уплату за долги.
А в самом начале приватизации, когда к торгам были допущены иностранные банки, 500 крупнейших предприятий страны стоимостью не менее 200 миллиардов долларов были проданы всего за семь миллиардов. Некоторые из «приватизаторов» потом нашли себе весьма комфортабельные пристанища на американской земле.
11 августа 1997 года стало известно, что вице-премьер и председатель Госкомимущества Альфред Кох внезапно взял отпуск и улетел с семьёй в Соединённые Штаты. На следующий день он был уже заочно отправлен в отставку. Через три дня Кох вернулся в Москву, чтобы сдать дела, а затем продолжил отпуск в Америке. Уже там недавний заместитель председателя российского правительства заявил в СМИ, что «через 10–15 лет Россию ждёт развал на десяток государств и массовая эмиграция людей».
На самом деле 11 августа 1997 года генеральный прокурор Юрий Скуратов начал проверку сведений о гонораре в 100 тысяч долларов, полученном Кохом за ещё не написанную монографию по истории приватизации в России. Сама книга увидела свет лишь в следующем году, в Америке, под названием «Распродажа советской империи».
Но достаточно быстро «дело писателей», как его окрестили в прессе (Кох предполагал писать в соавторстве), было закрыто.
Гонорар Коха составил около 3 тысяч долларов за одну страницу машинописи. Выплатила его швейцарская фирма Servina Trading S. A., одним из собственников которой был сотрудник швейцарского филиала «ОНЭКСИМ-банка», принадлежавшего Владимиру Потанину. Подобная щедрость не должна удивлять – ведь в результате залоговых аукционов «ОНЭКСИМ-банк» получил 51 процент акций «Норильского никеля», идею залоговых аукционов придумал сам Владимир Потанин, а курировал их проведение Альфред Кох.
На самом деле, этот гонорар был лишь одним из многих «подарков» Коху со стороны олигархов. Например, он был членом наблюдательного совета компании TNK International Ltd. и не один год помогал вести дела компании, которую сам же и помогал приватизировать. В том же «ОНЭКСИМ-банке» Потанин открыл Коху кредит – «разрешение на расходы» на сумму почти в 6,5 миллиона долларов.
Особую тревогу у Счётной палаты по результатам проверки деятельности Госкомимущества в 1992–1995 годах вызвало приобретение иностранными компаниями контрольных пакетов акций ведущих российских предприятий оборонного комплекса. Так, американские и английские фирмы получили контрольные пакеты акций МАПО «МИГ», «ОКБ Сухого», «ОКБ им. Яковлева», «Авиакомплекса им. Ильюшина», «ОКБ им. Антонова», а германская фирма «Сименс» – более 20 процентов акций Калужского турбинного завода, производящего оборудование для атомных подводных лодок. Тем самым Россия теряла не только право собственности на многие оборонные предприятия, но и право управления их деятельностью в интересах государства.
В третьей главе доклада Счётной палаты, «Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993–2003 годы», подводились итоги приватизации. Несмотря на серьёзные изменения структуры собственности, основные цели Государственной программы приватизации достигнуты не были. Массовая распродажа государственных активов замедлила процесс формирования широкого слоя мелких и средних собственников, не содействовала реструктуризации экономики и тем самым препятствовала достижению конкурентоспособности.
Неутешительными оказались и социальные итоги ускоренной приватизации: «Реальные денежные доходы граждан до сих пор не превысили уровня 1990 года и только в 2003 году превысили уровень 1994 года», – при этом доля живущих за чертой бедности достигла 1/5 населения страны.
Ухудшилось правовое положение работников приватизированных предприятий, фиксировались многочисленные нарушения трудового законодательства, управление безопасностью на производстве было практически утрачено».
По данным на 1996 год, 71 процент россиян владел лишь 3,3 процента всех денежных сбережений, тогда как 5 процентам богатых и очень богатых принадлежали 72,5 процента сбережений (из них на 2 процента «очень богатых» приходилось 52,9 процента всех сбережений населения). При этом не учитывались средства, выведенные и вывезенные за рубеж, – а они намного превышали сумму сбережений всех физических лиц, хранившихся в то время в российских банках.
Уже в 2011 году российский олигарх и один из ключевых бизнес-игроков 1990-х Роман Абрамович заявил под присягой в лондонском суде, что залоговый аукцион по приватизации «Сибнефти» носил фиктивный характер: сговор Березовского и его партнёра Патаркацишвили с другими участниками торгов позволил им получить пакет акций за стартовую цену.
В ряде контрактов реальная рыночная стоимость переданных под залог акций компаний как минимум в десятки, а нередко и в сотни раз превышала сумму залогов. По сути, в основу новой российской экономики был заложен изначально криминальный, противостоящий интересам народа и государства фундамент, на котором невозможно было выстроить реально эффективную экономическую систему.
Один из идеологов приватизации Анатолий Чубайс вспоминал: «В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Службы безопасности и милиция были по другую сторону баррикад… Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом. Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году, и это были бы последние свободные выборы в России».
Сегодня эти слова Чубайса звучат лишь как самооправдание – он до сих пор находится в системе реальной власти и потому вряд ли может прямо сказать об истинной цели всех применённых тогда механизмов реформ. Другие участники тех событий, такие как Каха Бендукидзе, говорят откровеннее: «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем двинуться вперёд и скупить у государства на выгодных условиях то, что захотим… И мы приобрели жирный кусок из промышленных мощностей России… Самое выгодное вложение капитала в сегодняшней России – это скупка заводов по заниженной стоимости».
Участники аукционов практически моментально получили фактические права собственников на акции, хотя законодательство предусматривает переход права собственности только после сделки купли-продажи или после неисполнения залогового обязательства; согласно действовавшему тогда Гражданскому кодексу реализация заложенного имущества была возможна лишь по решению суда, а не по заключению договора комиссии, как предусматривалось в президентском указе.
Результат – потеря суверенитета и полная подконтрольность промышленных активов и природных ресурсов американским кураторам.
Почему я и мои единомышленники начали говорить обо всём этом только сейчас, спустя 20 лет? Потому что кураторам из Госдепартамента США очень не хочется, чтобы об этом говорили. Но ждать больше нельзя.
Попытки сказать правду, конечно, были и раньше. Были и действия. Мы ещё остановимся на том национальном восстании, которое попытался осуществить во время своего первого срока Владимир Путин.
Однако ещё во время правления Ельцина в его окружении созрел заговор офицеров, понимавших всю опасность оккупационной олигархической системы и попытавшихся убедить Ельцина перейти на их сторону.
Я имею в виду нашумевшее тогда увольнение Александра Коржакова и других ключевых силовиков после истории с «коробкой из-под ксерокса». Почему силовики Ельцина вдруг восстали против олигархов президентской «семьи»?
С Коржаковым во время его руководства службой охраны Ельцина (СБП) я был знаком лично. В 1995 году на выборах в Государственную Думу я руководил «Блоком независимых», который формировался при поддержке Коржакова. И знаю, что он искренне переживал за унизительное положение России и надеялся на перелом ситуации.
