Юрий Мухин - ЕСЛИ БЫ НЕ ГЕНЕРАЛЫ! (Проблемы военного сословия)
Наступили два знойных месяца во французской столице, о которой мы мечтали, но которую во время нашего обучения почти не видали.
Мы зубрили инструкции, слушали доклады, смотрели фильмы, обменивались опытом и заставляли полки и дивизии совершать походы на ящике с песком или по карте. Для каждого командно-штабного учения нам накануне сообщалась «обстановка», и мы должны были в письменной форме разработать и изложить свою оценку обстановки, предложения и приказы. Вводя новые факторы по ходу командно-штабных игр, проверяли, насколько мы способны быстро принимать правильные решения. От общей оценки по окончании курсов зависело наше дальнейшее использование. Каждый хотел получить квалификацию командира полка, добиться возможно большего успеха; ведь результаты определяли всю дальнейшую карьеру. На этой почве разыгрывалась яростная конкурентная борьба, а усиленные занятия порождали подобие психоза».
Однако судя по тому, что Винцер достаточно неприязненно отзывается о подготовке на этих курсах, и по тому, что он окончил войну гауптманом в прежней должности командира дивизиона, он не сумел успешно окончить эти курсы. Тем не менее, отметим, что немецкая «академия» располагалась в трех местах, и обучали в ней не более трех месяцев. У нас же война тоже сократила сроки обучения и в академиях, однако и во время войны обучение длилось от 6 до 12 месяцев.
Есть интересная радиограмма сражавшегося в начале 1942 года в окружении под Вязьмой генерала П.А. Белова командующему Западным фронтом Г.К. Жукову (между прочим, сам Белов окончил академию и знал пользу от тамошнего образования):
«Главкому Жукову — 8.5.42 г.
Командир 2 гкд генерал Осликовский не выполнил моего приказа о вылете ко мне. Затянув дело с отлетом, он, видимо, добился зачисления Академию ГШ. Прошу нарушить мирную жизнь Осликовского и выслать его ко мне командовать дивизией». (гкд — гвардейская кавалерийская дивизия, ГШ — Генеральный штаб.)
Я уже писал, что у немцев не было ни военных училищ, ни академий, но вот мне принесли документально-рекламный фильм немецкой киностудии UFA времен Второй мировой войны. Фильм называется «Фанен-юнкер» и начинается с показа марширующих в зимнем камуфляже и с лыжами очень молодых людей, входящих в достаточно большой комплекс многоэтажных зданий с вывеской «Пехотное училище № 1 — так, по крайней мере, перевел переводчик уже с английских титров. Далее идут кадры, как эти счастливые молодые люди занимаются всеми видами спорта, плавают в закрытом бассейне и тому подобные рекламные виды. Думаю, что о любом нашем военном училище киношники сняли бы точно такой же фильм. Я смутился — неужели и у немцев были такие же училища, как у нас? Училища, в которые принимали выпускников школ и из которых их выпускали офицерами?
Но вот фанен-юнкеров показали в повседневной форме (а в кадр попадало человек 40) и выяснилось, что у всех воротники обшиты галуном, т. е. все они были минимум унтер-офицеры. Затем в эпизодах стали попадаться погоны и мундиры крупным планом и оказалось, что у унтеров погоны пересекаются двумя лычками «фанен-юнкера офицера», а вот у фельдфебелей — не у всех. То есть часть фельдфебелей была из солдат без образовательного ценза. Практически у половины (если не больше) курсантов в пуговичную прорезь кителя была продета ленточка Железного креста 2-го класса, у некоторых висели и кресты 1-го класса, а у одного был огромный шрам на лице. Сомнения исчезли — все они были бывалые воины, фронтовики. В кадры фильма попали четверо преподавателей: один гауптман вел занятия по национал-социалистической идеологии, второй преподавал автодело, третий — тактику, и обер-лейтенант был артиллеристом. Все четверо имели Железные кресты 1-го класса и Штурмовой знак, т. е. каждый из них лично ходил в атаку не менее 10 раз. Впечатлило, что все преподаватели были не только заслуженными фронтовиками, но и в невысоком звании, т. е. будущих лейтенантов учили их будущей работе те офицеры, которые прекрасно знали эту работу в самом современном ее виде. (Видите ли, можно ведь и маршала поставить учить лейтенантов, но что он помнит о том, как командовать ротой?) В итоге в этом фильме внешне все было, как и у нас, но внутренне все различалось — здесь не учили бывших школьников «на офицеров», здесь доучивали «почти офицеров».
Между прочим, выше я цитировал Кариуса, которого отозвали на курсы шоферов и механиков-водителей танков, а потом он около 3-х месяцев учился и на курсах офицеров, с которых, правда, не сумел выпуститься лейтенантом. Судя по всему, он учился именно в таком училище.
Единоначалие
Поскольку мы говорим о разнице в обучении наших и немецких офицеров, то этот разговор следует подытожить темой, чрезвычайно важной, — тем, что в огромной мере определило силу немецкой армии. В предыдущих главах я писал, что наши офицеры трусили в принятии собственных решений, а вот немцам в этом плане было легче, поскольку они очень давно и настойчиво прививали своим офицерам и генералам способность к смелости — к принятию самостоятельных решений в бою. Вообще-то такая самостоятельность называется единоначалием. И это единоначалие декларируется во всех армиях, в том числе, уверен, декларировалось оно и в Красной Армии. Однако, объявив, что подчинённый является единоначальником, начальство тут же, не стесняясь, начинало указывать ему, какие именно решения принимать. Указывало уставами, директивами, инструкциями, мудрыми теориями профессоров, наконец, поощрениями, если подчинённый единоначальник «самостоятельно» принимает такое решение, как начальник скажет или хочет. Не могу определённо сказать, как с этим делом обстояло у французов, англичан или американцев, победивших немцев в Первую мировую войну, но, думаю, что тоже не бог весть как. В противном случае, полагаю, британский фельдмаршал Монтгомери, сам уже на тот момент немолодой (52 года), не написал бы в своих мемуарах о британской армии образца 1939 года следующих строк:
«Все высшие командные посты занимали «хорошие боевые генералы» прошедшей войны. Они слишком долго оставались на своих местах, лишь делая вид, что кто-то может претендовать на их кресла, а на самом деле никого не подпускали и близко.
…В итоге наша армия в 1939 году вступила во вторую мировую войну великолепно организованной и оснащённой для боёв 1914 года и имея во главе не отвечающих требованиям современности офицеров».
А немцы и так чуть ли не столетие настойчиво внедряли в свои войска единоначалие, а после поражения в Первой мировой войне, если верить Мюллеру-Гиллебранду, приложили к развитию самостоятельности у немецких офицеров огромные усилия. Мюллер-Гиллебранд сообщает (выделено мною):
«То обстоятельство, что нашей воле противостоит независимая и часто трудно распознаваемая воля противника, создаёт в войне атмосферу неопределённости и является причиной постоянного изменения обстановки. Различные трудности, возникающие при реализации принятого решения, и не в последнюю очередь огневое воздействие противника, ещё больше усиливают неопределённость, мешая точно предвидеть ход борьбы. Как бы тщательно ни продумывалось использование всех средств с целью выяснения действительной обстановки, определения замысла противника и осуществимости собственного решения, всегда будет оставаться сфера напряжённой неопределённости, которая должна восполняться способностями и усилиями командиров и подчинённых. Перед такого рода трудностями, не всегда поддающимися точному учёту и предвидению, стоит каждый военачальник, будь то командующий войсками какого-либо театра военных действий, командир батальона или командир самого мелкого боевого подразделения.
Командир каждой части, ведущей боевые действия, имеет своё собственное, постоянно меняющееся представление об обстановке, о замысле и возможностях противника и своих возможностях.
Основой действий командира остается принятое им решение, которое определяется боевой задачей и личными способностями данного командира. Задача формулируется в приказе. Чем выше по должности командир, получающий приказ, тем в течение большего времени приказ должен сохранять свою силу с момента его получения и тем большую свободу он должен предоставлять в выборе способа его выполнения, так как необходимо, чтобы принимаемые меры соответствовали постоянно изменяющейся обстановке. Речь идет, таким образом, о том, чтобы командир, отдающий приказ, заблаговременно и четко определил цель, которой он хочет достичь, и предоставил бы подчиненному возможно большую свободу действий при реализации этого решения. Не безвольное подчинение и следование букве приказа, в котором невозможно предусмотреть всех перипетий борьбы, а лишь инициативные действия командира, направленные на осуществление замысла вышестоящего начальника, в состоянии преодолеть громоздкость современной массовой армии и обеспечить использование ее с максимальной эффективностью.
