Михаил Антонов - От лжекапитализма к тоталитаризму!
Благодаря сталинской индустриализации СССР оказался в состоянии выдержать страшную войну, хотя в разгроме Красной Армии в 1941 г., что повлекло за собой огромные жертвы и разрушения, велика вина советского военного и политического руководства. В освобождённых от вражеской оккупации районах Европейской части СССР промышленность, сельское хозяйство, жильё, учреждения культуры пришлось воссоздавать с нуля.
Сталин и его соратники не осознавали, что нужно созидать свою русскую советскую цивилизацию, национальную, хотя и спасительную для многих народов, соединивших свою судьбу с Россией. Социализм в СССР мыслился как первая фаза коммунизма, этого химерического всемирного строя, мира «без Россий, без Латвий…». То есть, сталинский курс был продолжением курса Ленина и Троцкого на мировую революцию, только с отсрочкой во времени. А после начала Второй мировой войны Сталин даже заявил: когда эти два лагеря империалистических хищников измотают друг друга, СССР может вступить в игру и сыграть решающую роль, чтобы освободить Европу от господства капитала. Вот это уже было не просто возрождением курса на экспорт революцию, но и прямым возвращением к самой авантюристской фазе политики Ленина и Троцкого — намерению «пощупать штыком капиталистический мир». Похоже, Сталин уже начал подготовку к этому освободительному походу, но внезапное нападение Гитлера сорвало его планы.
В этом смысле, наверное, более прав был Ленин, утверждавший, что самое большое влияние на мир Советская Россия будет оказывать своей хозяйственной политикой. Он только неправильно понимал эту хозяйственную политику, направляя страну по пути погони за прибылью, то есть по пути реставрации капитализма. Сталину нужно было максимально развивать творческие силы народа и обеспечить несокрушимую оборону страны, не думая о завоевании новых земель и об освобождении других государств от ига капитала. Если бы мы могли создать действительно цветущую страну и образ жизни, привлекательный для других, то иные народы сами потянулись бы в наш Союз. А не потянулись бы — тем хуже для них, мы и без их помощи строили бы свою счастливую жизнь, защищённую несокрушимой обороной от всяких случайностей.
В последний год своей жизни Сталин, как полагают многие исследователи, задумал осуществить новый государственный переворот, отстранив партию от власти и оставив за ней только область идеологии и подбора кадров. Разумеется, правящая партия, представлявшая собой каркас всего государства, свои позиции без боя не сдала бы. А её отстранение от власти, даже если бы оно и стало возможным, ввергло бы страну в хаос. Тем более, что взамен существующей системы Сталин ничего предложить не смог, да и сам чувствовал, что силы его уходят, и не раз просил отпустить его на пенсию. В любом случае осуществление его плана потребовало бы новой зачистки правящей элиты. Тут Сталин, видимо, уже не вполне адекватно представлявший себе обстановку в стране и мире, да и последствия собственных действий, совсем разошёлся с партией, почему и процесс десталинизации после его кончины пошёл почти автоматически. Но об опасности правого реванша в КПСС речь уже не шла. Это и создало почву для захвата позже власти в партии «новыми правыми» — сначала Хрущёвым, а затем Горбачёвым под флагом «возвращения к ленинским нормам партийной жизни».
О великих заслугах Ленина и Сталина перед прогрессивным человечеством написаны многие тома. А об их ошибках говорили только реакционеры. Левые порой тоже заговаривают об этих ошибках, но очень осторожно и по мелочам. Но пока не будут показаны самими левыми — коммунистами и социалистами разных толков — ошибки Ленина и Сталина как их «правый уклон», левое движение в России (да и в мире) обречено топтаться на месте.
Сегодня идея о необходимости построения русской цивилизации уже довольно широко распространена. Но то, что эта цивилизация должна быть продолжением и развитием советской цивилизации, ещё не осознано, почему данная идея и буксует.
Ныне главной силой левого движения в России выступает Владимир Путин, все остальные силы по отношению к нему являются правыми, находящимися в оппозиции его курсу на могущественную обновлённую Россию. Эта оппозиция — либо открытая (как КПРФ, СПС и др.), либо скрытая (как большинство «Единой России», всячески противящееся принятию антикоррупционных и других законов, направленных на обуздание аппетитов олигархов и коррумпированных чиновников). Исход борьбы этих сил и определит будущее России.
У классиков марксизма встречается выражение: есть только одна наука — наука истории. В каком-то смысле оно справедливо: наука истории включает в себя и историю любой другой науки. Во всяком случае, если нет науки истории, то нет и общественных наук вообще, потому что они выводят свои законы из анализа исторического материала.
А как вывел свои законы истории Маркс?
Маркс, анализируя английский капитализм XIX века, проявил себя не только как глубокий исследователь, но и как страстный обличитель этого бесчеловечного строя. При этом он упрекал вульгарных политико-экономов в том, что они, служа капиталу, отказываются от поисков истины и переходят к апологетике тех сил, которые оплачивают эти их корыстные занятия, выдают свои мечтания за некие экономические законы. Однако он и сам не избежал такого греха перед наукой, как подмена фактов иллюзиями ради получения желаемых выводов.
Осудив капитализм и капиталистов, Маркс искал ту общественную силу, которая устранит этот бесчеловечный строй. Логика подсказывала ему, что ненавидеть капитализм должен угнетаемый капиталистами пролетарий. И Маркс именно в нём увидел грядущего могильщика капиталистического строя и будущий господствующий класс переходного (от капитализма к коммунизму) общества.
Никаких объективных предпосылок для такого вывода не было. Например, в феодальном обществе угнетаемым классом было крестьянство. Однако ведь не крестьянство же стало господствующим классом после свержения феодализма! И Маркс это отлично знал. И, тем не менее, он пошёл на откровенную подтасовку научных выводов и создал свою теорию диктатуры пролетариата как неизбежного инструмента для свержения капитализма и построения социалистического общества. Согласно этой теории, пролетариат свергает буржуазию и превращается в господствующий класс, который ведёт всё общество к светлому социалистическому, а затем и коммунистическому будущему.
Маркс выступил, следовательно, как создатель своего рода теории «научного анархизма». Государство, по его убеждению, при коммунизме отомрёт. Анархисты, не имея никакой теоретической базы, требуют немедленной ликвидации государства, но это невозможно. Вот у Маркса и появляется переходный период диктатуры пролетариата, в течение которого должны быть созданы все предпосылки для уничтожения государства. Невинная на первый взгляд подтасовка привела к таким грандиозным и кровавым последствиям, которые исказили весь ход истории человечества на протяжении полутора веков.
И это предвидели ещё некоторые современники Маркса, например, Достоевский, который предупреждал об опасности непродуманных и скоропалительных выводов из марксистской теории общественного развития.
В действительности свергает отживший строй не угнетённый класс, а те общественные силы, которые способны двигать общество дальше по пути прогресса, каким он пока понимается человечеством. Но пролетарий такой общественной силой не стал. Заметил это Достоевский, который после поездки в Западную Европу написал свои знаменитые «Зимние заметки о летних впечатлениях»:
Во Франции, по его наблюдениям, шла «упорная, глухая и уже застарелая борьба, борьба на смерть общезападного личного начала с необходимостью хоть как-нибудь ужиться вместе, хоть как-нибудь составить общину и устроиться в одном муравейнике; хоть в муравейник обратиться, да только устроиться, не поедая друг друга не то обращение в антропофаги!» или «поклониться Ваалу».
Писатель выставляет во всей его неприглядности главного деятеля французского общества — буржуа, живущего единственным стремлением — «накопить денежки и завести как можно больше вещей, тогда и можно рассчитывать хоть на какое-нибудь уважение… Странный человек этот буржуа: провозглашает прямо, что деньги есть высочайшая добродетель и обязанность человеческая, а между тем ужасно любит поиграть и в высшее благородство… На театре подавай ему непременно бессребреников». И всё же буржуа ужасно боится будущего.
«Кого же бояться? Работников? Да ведь работники все в душе собственники: весь идеал их в том, чтоб быть собственниками и накопить как можно больше вещей; такая уж натура… Земледельцев? Да ведь французские земледельцы архисобственники, самые тупые собственники, то есть самый лучший и самый полный идеал собственника, какой только можно себе представить. Коммунистов? Социалистов, наконец? Но ведь этот народ сильно в своё время профершпилился (от немецкого verspielen — проигрывать. — М.А.), и буржуа в душе глубоко его презирает, а между тем всё-таки боится. Да, вот этого-то народа он до сих пор и боится».
