Владимир Ленин - ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 2
4) фабричный инспектор должен следить за тем, чтобы в расценках не было обмана, чтобы они не были двойными. Это значит, например, что в табеле расценок не должно за один и тот же сорт товара, но только с различными названиями, допускать двух различных цен. Например, бибер мы ткали по 4 р. 32 к., а урал[53] всего за 4 р. 14 к., – а разве по работе это не одно и то же? Ещё более наглым надувательством является двойная цена работы при товаре одного наименования. Таким путём гг. Торнтоны обходили законы о штрафах, в которых сказано, что штраф можно наложить только за такую порчу работы, которая зависела от небрежности рабочего, в таком случае вычет должен заноситься в рабочую книжку под графою штрафов не позже трёх дней со дня его наложения. Все же штрафы вместе должны находиться на строгом отчёте, и сумма, из них составляемая, не может идти в карман фабриканту, а должна идти на нужды рабочих этой фабрики. А у нас – посмотри в наши книжки – чисто, нет штрафов, можно подумать, что наши хозяева изо всех хозяев предобрейшие. На самом же деле они обходят по нашему незнанию закон и легко обстраивают свои делишки… Нас, видите ли, не штрафуют, а у нас производят вычет, платя по меньшей расценке, и пока существовали две расценки – меньшая и большая – придраться к ним никак нельзя, они себе вычитают да вычитают в свой карман;
5) вместе с введением одной расценки, пусть каждый вычет заносится в графу штрафов с обозначением, почему он произведён.
Тогда нам будет видна неправильная штрафовка, меньше будет пропадать даром нашего труда и уменьшится число таких безобразий, которые творятся в настоящее время, например, в красильной, где рабочие вырабатывали меньше по вине неумелого мастера, что по закону не может быть причиной неоплаты труда, так как тут небрежность рабочего ни при чём. А мало ли у всех нас таких вычетов, в которых мы ничуть не виноваты?
6) мы требуем, чтобы за квартиру с нас брали столько, сколько брали до 1891 г., то есть по 1 р. с человека в месяц, потому что платить 2 рубля при нашем заработке положительно не из чего, да и за что?.. За эту грязную, вонючую, тесную и опасную в пожарном отношении конуру? Не забывайте, товарищи, что во всём Питере плата 1 руб. в месяц считается достаточной, только одни наши хозяева заботливые не довольствуются ею, и мы должны заставить их посократить и здесь свою алчность. Защищая эти требования, товарищи, мы вовсе не бунтуем, мы только требуем, чтобы нам дали то, чем пользуются уже все рабочие других фабрик по закону, что отняли у нас, надеясь лишь на наше неумение отстоять свои собственные права. Докажем же на этот раз, что наши «благодетели» ошиблись.
О ЧЁМ ДУМАЮТ НАШИ МИНИСТРЫ?[54]
Министр внутренних дел Дурново написал письмо обер-прокурору св. синода Победоносцеву. Письмо написано было 18 марта 1895 г. за № 2603, и на нём стоит надпись: «совершенно доверительно». Значит, министр хотел, чтобы письмо осталось в строжайшей тайне. Но нашлись люди, которые не разделяют взглядов господина министра, что русским гражданам не следует знать намерений правительства, и вот теперь это письмо гуляет всюду в рукописной копии.
О чём же писал г. Дурново г-ну Победоносцеву?
Он писал ему о воскресных школах. В письме говорится:
«Сведения, получаемые в течение последних лет, свидетельствуют, что лица, неблагонадёжные в политическом отношении, а также часть учащейся молодёжи известного направления, по примеру 60-х годов, стремятся к поступлению в воскресные школы в качестве преподавателей, лекторов, библиотекарей и т. д. Такое систематическое стремление, не оправдываемое даже изысканием средств для существования, так как обязанности в подобных школах исполняются безвозмездно, доказывает, что вышеозначенное явление представляет собою одно из средств борьбы на легальной (законной) почве с существующим в России государственным порядком и общественным строем противоправительственных элементов».
Вот как судит г. министр! Из образованных людей находятся такие, которые хотят поделиться своими знаниями с рабочими, хотят, чтобы ученье приносило пользу не одним им, а и народу, – и министр сейчас же решает, что тут есть «противоправительственные элементы», т. е. что это какие-нибудь заговорщики подстрекают людей идти в воскресные школы. Неужели без подстрекательства не могло возникнуть у некоторых образованных людей желание учить других? Но министра смущает то, что учителя воскресных школ не получают жалованья. Он привык видеть, что служащие ему шпионы и чиновники служат только из-за жалованья, служат тому, кто больше даёт денег, а тут вдруг люди работают, служат, занимаются и всё это… даром. Подозрительно! думает министр и подсылает шпионов разведать дело. В письме дальше говорится:
«Из следующих сведений» (полученных от шпионов, существование которых оправдывается получением жалованья) «устанавливается, что не только в составе преподавателей попадаются лица вредного направления, но что нередко самые школы находятся под негласным руководством целого кружка неблагонадёжных лиц, члены которого, совершенно не принадлежащие к официальному персоналу служащих, по приглашению ими же поставленных учителей и учительниц читают по вечерам лекции и занимаются с учащимися… Порядок, допускающий возможность чтения лекций людьми посторонними, даёт полный простор для проникновения в число лекторов лиц прямо революционной среды».
Итак, если «посторонние люди», не одобренные и не осмотренные попами и шпионами, хотят заниматься с рабочими, – это значит прямая революция! Министр смотрит на рабочих, как на порох, а на знание и образование, как на искру; министр уверен, что если искра попадёт в порох, то взрыв направится прежде всего на правительство.
Мы не можем отказать себе в удовольствии заметить, что в этом редком случае мы вполне и безусловно согласны со взглядами его высокопревосходительства.
Министр приводит дальше в письме «доказательства» правильности своих «сведений». Хороши эти доказательства!
Во-первых, «письмо преподавателя одной из воскресных школ, фамилия которого до сих пор остаётся невыясненной)». Письмо это отобрано при обыске. В письме говорится о программе исторических чтений, об идее закрепощения и раскрепощения сословий, упоминается о бунте Разина и Пугачёва.
Должно быть, эти последние имена и напугали так доброго министра: ему сейчас же померещились, вероятно, вилы.
Второе доказательство:
«В министерстве внутренних дел имеется полученная негласным путём программа для публичного чтения в одной из московских воскресных школ следующего содержания: „Происхождение общества. Первобытное общество. Развитие общественной организации. Государство и для чего оно нужно. Порядок. Свобода. Справедливость. Формы государственного устройства. Монархия абсолютная и конституционная. Труд – основа общего благосостояния. Полезность и богатство. Производство, обмен и капитал. Как распределяется богатство. Преследование собственного интереса. Собственность и её необходимость. Освобождение крестьян с землёй. Рента, прибыль, заработная плата. От чего зависит плата и её виды. Бережливость“.
Чтение по этой программе, безусловно негодной для народной школы, даёт полную возможность лектору ознакомить постепенно слушателей и с теориями Карла Маркса, Энгельса и т. п., а присутствующее по назначению епархиального начальства лицо едва ли будет в состоянии уловить в чтении начатки социал-демократической пропаганды».
Должно быть, г. министр сильно боится «теорий Маркса и Энгельса», если замечает «начатки» их даже в такой программе, в которой не заметно и следа их. Что нашёл в ней министр «негодного»? Вероятно, вопрос о формах государственного устройства и конституции.
Да возьмите, г. министр, любой учебник географии и вы найдёте там эти вопросы! Неужели взрослым рабочим нельзя знать того, чему учат ребят?
Но г. министр не надеется на лиц епархиального ведомства: «пожалуй, не поймут, о чём говорят».
Кончается письмо перечислением «неблагонадёжных» учителей в церковноприходской воскресной школе при московской фабрике Товарищества прохоровской мануфактуры, воскресной школы в г. Ельце и предполагаемой школы в г. Тифлисе. Г-н Дурново советует г. Победоносцеву заняться «тщательной проверкой лиц, допускаемых к занятиям в школах». Теперь, когда читаешь список учителей, волосы дыбом встают: всё бывший студент, да бывший студент, да ещё бывшая курсистка. Г-н министр желал бы, чтобы преподавателями были бывшие унтеры.
С особенным ужасом говорит г. министр, что школа в г. Ельце «помещается за рекой Сосной, где живёт преимущественно простой» (о, ужас!) «и мастеровой народ и где находится железнодорожная мастерская».
