Сергей Кара-Мурза - Русская матрица: Будет ли перезагрузка?
Летом 2010 г. в засушливых областях России стали служить молебны. 7 июля «Известия» сообщали: «В Нижегородской области, где установилась аномальная жара, в храмах прихожане и священнослужители молятся о ниспослании дождя. В пресс-службе Нижегородской православной епархии сегодня сообщили, что молебны о дожде проходят ежедневно во всех приходах области».
Власти, видимо, довольны — люди не думают о восстановлении ирригационных систем, о производстве и поставках дождевальных машин и доступности электрической энергии. Они молятся о ниспослании дождя. Если все же начнут роптать, им объяснят, что засуха — стихийное явление. Как-то все само собой получилось: удобрения вдруг потекли за рубеж, леса поредели и начали гореть, дождевальные машины поломались, насосы перестали качать воду, а задвижки на гидроузлах заржавели.
Ничего с этим не поделаешь.
ЕЩЕ РАЗ О ЖАРЕ, ЗАСУХЕ И ПОЖАРАХ
На мой взгляд, авария на Саяно-Шушенской ГЭС и засуха с пожарами лета 2010 года представляют собой два эпохальных эпизода, которые позволяют сделать беспристрастный вывод о том, что этот общественный строй и эта политическая власть нежизнеспособны. Они не могут справиться с проблемами, для которых многовековым опытом государства и общества выработаны надежные и эффективные способы решений. Если бы власть осознавала свою ответственность, она бы сделала эти два эпизода предметом строгого изучения, системного деидеологизированного обсуждения со специалистами, а затем вынесла бы их на широкое общественное обсуждение. Структура обоих бедствий стереотипна и повторяется в меньших масштабах во множестве самых разных аварий и срывов. Это — симптомы общенациональной болезни всего нынешнего жизнеустройства, надо поставить диагноз и приступать к лечению.
Надежды на такой поворот событий пока еще нет. И дело не только за властью, общество и само находится в том же состоянии безответственности и беспамятства. Люди живут сегодняшним днем — завтра эти пожары забудутся, как была забыта Саяно-Шушенская ГЭС, и никто не потребует никакого отчета от властных структур. Не будет никакой рефлексии, люди согласятся с внушаемым им мифологизированным представлением об этих явлениях. Таким образом, лесные пожары 2010 г. — это лишь предвестник тех катастроф, которые, видимо, придется перенести России, чтобы пробудилось общественное сознание. А пока та часть общества, которая сохранила навыки рефлексии и предвидения будущего, должна извлечь те уроки, которые преподали нам эти два эпизода.
Во-первых, пожары и засуху следует рассматривать в совокупности. Про засуху практически не говорили, а пожары всколыхнули общественное мнение лишь потому, что на этот раз пострадала Москва. Даже то, как переносили смог жители в зоне пожаров — в Орехово-Зуеве в Павловском Посаде, во Владимирской и Нижегородской областях, практически не нашло отражения в прессе. Подуй ветер в другую сторону, и в этот раз все бы сошло.
* * *
Засуха и пожары позволили зафиксировать несколько важнейших моментов. Что касается государственного управления, можно отметить потерю системной памяти. Стерта память историческая — о том, как решались проблемы пожаров на протяжении многовековой русской истории (хотя материалов множество — каждый большой пожар отражался в летописях, в литературе), какую роль играли реформы в лесопользовании и в охране лесов. Но забыты и современные пожары, например пожары торфяников 1972 г. Тот пожар дал достаточно полную техническую и управленческую информацию об этом явлении, о тех мерах, которые необходимо предпринимать для предотвращения пожара или быстрой блокады его распространения. Этот опыт государственные органы как будто забыли. Даже испытанные тогда системы сборных мобильных трубопроводов, показавшие свою эффективность и с тех пор усовершенствованные, в этом году были поздно и в гораздо меньшем масштабе введены в действие. В 1972-м через эти трубы на пожары было вылито 5,5 млн. м3 воды. Этим летом каждый день сообщались цифры — при тушении пожара вылито то 290 м3 воды, то 500… Задействовано два самолета, три вертолета… Введенные в действие силы и ресурсы были несоизмеримы с угрозой. И техническая база, и организация были неадекватны угрозе.
Дальше — больше. Даже если оправдать короткую память о советском опыте развалом страны, масштабными переменами и т.д., то остается 2002 г. Тогда также имели место природные пожары, хотя и меньшие по объему, но сходные по типу. Уроков вынесено не было. Осенью 2002 г. было принято решение обводнить торфяники, не будем сейчас обсуждать его правомерность или ошибочность. В 2003 г. эти работы были начаты, в 2004-м — заброшены без каких-либо распоряжений, без отчетов о выполнении либо объяснений прекращения программы. Об этой программе попросту забыли. Может ли государство, настолько утратившее системную память обеспечить безопасность страны?
Без памяти нет и предвидения. Не было никакого предвидения и относительно того, что произойдет после внедрения нового Лесного кодекса. При реформировании какой бы то ни было области, в нормальном управленческом режиме, дается прогноз — а как должна повлиять реформа на функционирование системы? Почему, вводя этот кодекс, власти не задумались о том, что произойдет, если перестать ухаживать за противопожарными лесными просеками? Что произойдет, когда будет ликвидирован институт лесников, гасивших возгорания при их обнаружении?
Как в обществе, так и во власти утрачена способность встраивать явление в контекст. Вину за пожары возложили на аномальную жару и торфяники, в то время как в ряде регионов России при похожих условиях — аналогичной жаре и тех же торфяных болотах — никаких пожаров не возникало. А все дело в том, что власти этих регионов, даже в рамках рыночной системы, сохранили разумные методы лесного хозяйствования. Кроме того, у всех перед глазами есть примеры Белоруссии или Швеции и Финляндии, в которых большие торфяники, а масштабы их осушения и разработки торфа больше российских. И никаких пожаров.
Дело вовсе не в злонамеренном игнорировании нашей, российской реальности. Это все же было бы полбеды. По многим признакам, эта недееспособность власти — следствие утраты важных блоков рационального сознания.
Следующий важный урок можно извлечь из разрушения некоторых государственных структур и ликвидации их технологического обеспечения. Мы наблюдали реорганизацию всей пожарной службы — ее включили в МЧС. По многочисленным документам и материалам можно сделать вывод о том, что эта перетряска резко снизила дееспособность пожарной службы. Более того, неясно, сколько продлится этот болезненный период реформирования. При этом никакого обсуждения этой проблемы ни в государственной, ни в общественной сфере нет. С вопросом технического оснащения тесно связана проблема брошенной техники. Представляете, какую опасность может таить, например, заброшенный нефтехимзавод? Или заброшенное производство боевых биологических веществ? Структура лесовоспроизводства была ликвидирована, как и система пожарной авиации. Пожарные вертолеты и самолеты продавались за рубеж — в Испанию, Португалию. Там они тушат пожары, у нас же этой техники почти не осталось.
* * *
Идеологическое обоснование произошедшего только усугубило проблему. Государство приняло порожденные фантазией российских «рыночников» догмы, которые они назвали «либеральными». Какая клевета на либерализм, никогда он не советовал таких глупостей. Подумать только, государство России ушло практически из всех систем, являющихся объектом госбезопасности. При чем здесь рынок и конкуренция! Любое государство обязано обеспечить безопасность, а о прибыли должны думать торгаши и предприниматели — в их ограниченной нише.
Лес — источник опасности и угроз. И государство обязано было охранять его именно с этой позиции, а не как источник экономической выгоды. Вследствие этого пренебрежения и подмены функций случилась катастрофа. Ситуация с пожарами вскрыла огромные провалы в сознании общества, но это побудило государство и общество не к самоанализу и рефлексии, а к идеологизации произошедшего. Распространяются смехотворные объяснения — «большевики начали осушать болота и добывать торф — и вот, пожалуйста, пожары». Это позор для нашей культуры.
Хочу подчеркнуть, что общественный строй и политическая система формируются не только государственной властью, но и обществом. За последние двадцать лет они рука об руку превращали Россию в сцену политического театра, за кулисами которого скрыта социальная и политическая реальность. Активисты «гражданского общества» вдруг начинают почти революцию, чтобы пресечь строительство дороги через Химкинский лес. Это отводит внимание населения от Лесного кодекса, который ставит под угрозу все леса России. Они же устраивали демонстрации, чтобы не позволить брать воду из Волги для орошения, — и отвлекали внимание от планов ликвидации всей системы ирригации России, которая оставила засушливые районы без воды.
