Сергей Кургинян - Содержательное единство 1994-2000
А не будет ли именно это место на карте России, в случае избрания Дзасохова, той петелькой, с которой начнется роспуск Федерации? В свете сказанного выше насчет закулисных горбачевских игр 90-го года по "сманиванию" Чечено-Ингушетии, а также с учетом особой близости Дзасохова к давнему грузинскому соратнику Горбачева Э.Шеварднадзе – вполне может быть! Этакая "союзнизация" в пределах России, по той же схеме, с теми же лицами, с теми же последствиями!
Адыгея, Карачаево-Черкессия и Кабардино-Балкария также пишут свой текст в пределах обсуждаемого контекста. Фон неблагополучия, связанный с нынешним положением русских в "нерусских республиках", весьма силен в Адыгее, откуда после принятия Закона о языке русские стали уезжать, но куда зато активнейшим образом едут адыги из зарубежных диаспор. Он существует в Карачаево-Черкессии и почти полностью отсутствует в Кабардино-Балкарии. Но мы его выведем за скобки, поскольку (хорошо это или плохо – вопрос отдельный) притеснения русскоязычного населения ни в одной из союзных или российских республик не становятся остро-конфликтными.
Зато вполне "конфликтогенной" может стать объединительная для трех названных республик "великоадыгская идея". Она на Кавказе вполне конкурентна "вайнахской идее" хотя бы потому, что адыгская группа по численности и расселению доминирует на Северном Кавказе, включая Дагестан.
Совершенно не случайно предложение Грозного создать общекавказский парламент было встречено в этих республиках на официальном уровне весьма холодно, а парламент Кабардино-Балкарии в ответ утвердил устав Межпарламентской ассамблеи, куда вошли Кабардино-Балкария, Адыгея и Карачаево-Черкессия.
Тут дело не только и не столько в приверженности России (в чем постоянно и наперебой уверяют Москву нынешние лидеры республик). "Великоадыгская идея" вываривается под спудом сегодняшнего официоза, в основном в недрах оппозиционных движений и при безусловном заинтересованном участии зарубежных идеологов и спонсоров из диаспор.
В августе этого года в г.Черкесске прошел уже третий Всемирный Конгресс абхазо-абазинского народа (абхазы входят в ту же языковую группу, что и адыги). Участники форума проявляли обеспокоенность сближением Грузии и Чечни, вообще вопросами геостратегического соперничества на Северном Кавказе. Вице-президент Абхазии Валерий Ашба говорил об озабоченности Сухуми тем, что Абхазия не представлена в Межпарламентской ассамблее, и о планах по репатриации депортированных некогда абхазов. Так что не только у Северного, но и вообще, у Кавказа открываются новые проблемы на старой этнической почве. С чем можно дополнительно поздравить "грузинских товарищей".
Еще насколько слов о "внутриреспубликанских возможностях".
Карачаево-Черкессия и Кабардино-Балкария одинаково одолеваемы глухой распрей между двумя титульными народами. Горцы (черкесы и балкары) почитают себя ущемленными своими равнинными собратьями, привычно держащими республиканскую власть. В Карачаево-Черкессии это недовольство помножено на конфликт оппозиции с лидером республики В.Хубиевым, который ухитрился, пренебрегая всеми конституционными правами граждан, ни разу не проводя выборов, сохранить за собой первый пост со времен застоя.
В Кабардино-Балкарии внешне все благополучно, не худший администратор Валерий Коков преодолел год назад, перед выборами, так называемый "балкарский сепаратизм", следующие выборы аж в 2002г., но!.. Но на "съезде балкарского народа" в ноябре 1996 года было подтверждено решение о создании независимой Балкарии в составе РФ и избраны ее руководящие органы. То, что эти действия признаны антиконституционными "правящими кругами", – так на то они и "правящие круги". Оппозиция, со своей стороны, считает эти "правящие круги" виновными в использовании "для себя" средств, выделенных на "реабилитацию" балкарского народа, нищенствующего в горных селах, копит обиду, сторонников и ждет своего часа. Точнее, сигнала.
Балкарский лидер Суфьян Беппаев, большой друг Джохара Дудаева, единственный в Кабардино-Балкарии генерал-лейтенант, откровенничая с журналистом, намекает на силы в Москве, которые пока велят затаиться. А он-де не таков, чтоб без поддержки лезть на рожон.
Это могло бы показаться блефом, но, вспоминая отделение Прибалтики, Чечни и "как все это делалось…", невольно задаешься вопросом: бравый генерал Дудаев из Тарту, исполнительный полковник Масхадов, бравший вильнюсскую телебашню, "афганец" Аушев, теперь вот – Беппаев, прошедший все горячие точки… Какой "отдел кадров" стоит за всем этим?
Оценивая уже рассмотренную часть предлагаемого России "паратекста" и всех его контекстов, можно с полной уверенностью заключить, что при помощи ислама (и, возможно, в какой-то мере в пользу ислама) РОССИИ ПРЕДЛАГАЕТСЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНО УМАЛИТЬСЯ ДО ЧЕГО-ТО, ЧТО ЕЩЕ НЕ ВПОЛНЕ ПРОЯВЛЕНО "ТЕКСТУАЛЬНО". ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ЯСНО, ЧТО, КАК МИНИМУМ, ПРЕДЛАГАЕТСЯ "ОТДАТЬ" СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.
Но это еще не все.
Религиозно-политические "пружины"
Прошедший 1997 год охарактеризовался в России нестандартным событием религиозно-политического характера. Впервые в марте 97-ого года на "круглом столе" в Госдуме РФ было признано, что Россия – православно-исламское государство. Вопрос о таком признании – тонкий, сложный и крайне болезненный для всех. Гейдар Джемаль в своей статье "Субъект Аллаха" ("Независимая газета" 29.05.97.) приводил в качестве аргумента для такого признания следующее соображение: "Более глубокое соприкосновение с исламским миром в ходе вооруженной конфронтации с афганцами, таджиками, чеченцами привело к подспудным переменам в основах российского самосознания, к своего рода тектоническим подвижкам целых пластов "коллективной души", подобно тому, как это случилось в Европе в результате арабского завоевания Испании и Южной Франции и крестовых походов против халифата".
На это со всем возможным уважением необходимо ответить, что никогда "коллективная душа" России не избегала глубокого осмысления своих соприкосновений с исламом. И лучшие свидетельства этого осмысления оставила русская литература – от "Кавказского цикла" Пушкина до "Хаджи-Мурата" Толстого.
А поскольку проблема такого осмысления все же поднимается столь настойчиво, неизбежно приходится задать вопрос: о признании Россией какого именно ислама идет сегодня речь, и только ли о признании какого-либо ислама?
Для такого вопроса есть все основания, поскольку в тот же период, когда лидер Союза мусульман России дагестанец Надир Хачилаев добивался постановки и обсуждения этого вопроса, на Северном Кавказе (особенно в Дагестане) развернулся межисламский конфликт – и отнюдь не только на теологическом уровне. Конфликт этот принято называть борьбой тарикатистов (или иногда – традиционалистов) с ваххабитами.
Религиозное содержание конфликта достаточно известно: ваххабизм, требующий "возвращения к изначальной чистоте веры", отрицает совмещение в кавказских суфийских тарикатах религиозной веры с почитанием духовного лидера рода, тейпа, клана, как проводника веры, ее истинного носителя, передающего духовное знание по наследству. С этим же связано неприятие ваххабитами культа святых, определяемого ими как язычество.
Тарикатисты, со своей стороны, видят в атаке на свой тип ислама покушение на древние кавказские родовые традиции, освященные длинным, трудным историческим путем и множеством жертв на этом пути.
Сам Надир Хачилаев, безусловно, выступает как претендент и на роль посредника в межисламском конфликте, и на роль исламского духовного лидера общероссийского масштаба. Сразу после "круглого стола", признавшего Россию православно-исламским государством, Хачилаев приглашен в Пакистан на сессию "Организации исламская конференция" как представитель 20 миллионов мусульман России. В апреле, после первых вооруженных конфликтов в Дагестане между ваххабитами и традиционалистами, Хачилаев сыграл существенную роль в процессе примирения и утвердил себя в качестве примирителя.
В июне Хачилаев достиг крупного успеха в международном признании в исламском мире. Он был приглашен как глава делегации в Судан, где во время его встречи с суданским лидером Хасаном ат-Тураби была подчеркнута необходимость единения мировой исламской уммы (исламской нации). Такую встречу нельзя не считать определяющей религиозно-политические предпочтения Хачилаева, поскольку Хасан ат-Тураби, лидер "Исламского интернационала", – один из крупнейших на сегодня экстремистских религиозных авторитетов.
Не меньше характеризуют реальную ориентацию исламского миротворчества Хачилаева его публичные выступления, например, о том, что "в мире нет истинно исламского государства, и лишь талибы начали приближение к нему". Выступая за прекращение "спора ваххабитов и тарикатистов, который губит все стороны", Хачилаев одновременно и сам выдвигает базовые лозунги атаки на тарикатистов: "Секта жрецов должна уйти, уступая дорогу подлинному и просвещенному исламу!"
