Юрий Мухин - ЕСЛИ БЫ НЕ ГЕНЕРАЛЫ! (Проблемы военного сословия)
А у нас все было по-другому. Уже очень давно сначала великие князья, затем цари и императоры России были отцами народа. Одни это понимали, другие нет, но статус их в народе был именно таков. Однако народом считался, повторюсь, только собственно народ — крестьяне, купцы, священники. Дворяне народом не считались, и царь был не их отцом, а их хозяином, а они — его слугами. Официальное именование себя при обращении к царю было «сирота», если письмо царю писал, к примеру, крестьянин, и «холоп», если письмо писал дворянин.
Так и разошлись мировоззрения русских и немецких офицеров: в немецком понимании офицер — это атаман, а в русском понимании — холоп.
Немецкий офицер видел в себе лучшего воина банды, а русский — лучшего слугу начальству.
ПоследствияНайдутся и те, кто скажут мне, что все это чепуха, не имеющая значения, что если такое и было, то было давно, и в наше время массовых армий это мировоззрение офицеров уравнялось во всех странах и никакого влияния на войну не оказывало. Как сказать! Вот давайте в качестве примера рассмотрим точки зрения советского и немецкого офицера на то, кто такой офицер.
В воспоминаниях маршала И.Х. Баграмяна, которые, повторю, в целом мне нравятся своей военной осмысленностью, меня покоробило такое предложение: «Части 31-го стрелкового корпуса генерала Н.В. Калинина попытались расчистить дорогу Военному совету и штабу (5-й армии — Ю.М.) , но на реке Удай не смогли преодолеть сильную оборону 4-й немецкой танковой дивизии». Кем, в понимании Баграмяна, являются Военные совет и штаб 5-й армии? Это цацы, которым воевать не надо, а их надо обязательно спасать. Баграмяну даже в голову не приходит, что если спасать, то спасать надо было не Военный совет и штаб, а 5-ю армию в целом, и в ее составе эти самые «части 31-го стрелкового корпуса». А кем, в понимании Баграмяна, являются эти самые «части»? Это быдло, которое обязано было сдохнуть, чтобы цацы могли спасти свои шкуры.
А вот эпизод из воспоминаний немецкого обер-лейтенанта Отто Кариусаа. Командир его роты фон Шиллер был трусом, и в результате произошел такой инцидент (выделено мною):
«Существовал приказ о том, что все при обстреле должны бежать в подвал дома. Этот приказ был совершенно оправдан, что подтвердил случай, когда русский снаряд упал с недолетом. Унтер-офицер из ремонтного взвода и ротный писарь были убиты осколками, когда направлялись в убежище, но не успели вовремя. Следовательно, предосторожность была совершенно необходима.
Однако фельдфебелей, которые спали в другой комнате, по соседству с нами, коробило, что командир всегда первым прыгал в подвал через дыру в полу, хотя такой спешки и не требовалось. Кроме того, в соответствии с воинской традицией командир должен думать о личной безопасности в последнюю очередь. Ротный связист, фельдфебель Шотрофф, в других случаях спокойный, надежный человек и образцовый солдат, сорвался, оскорбил фон Шиллера. Дошло и чуть ли не до рукоприкладства. Фельдфебель был взят под стражу как бунтовщик.
Фон Шиллер настаивал, чтобы я немедленно пошел с ним в военный трибунал. Нам в любом случае нужно было идти на совещание к командиру танкового полка дивизии «Великая Германия» полковнику графу Штрахвицу. По дороге я призвал фон Шиллера не портить жизнь такому надежному солдату, как Шотрофф.
В конце концов, я добился того, что он заколебался. Наверное, сообразил, что в трибунале придется говорить вещи, которые будут неприятны ему самому. Как бы то ни было, к моему огромному облегчению, он повернулся ко мне и сказал:
— Ладно, Отто, я все это обдумал. Ради тебя лично накажу Шотроффа за безобразное поведение. Посажу под арест, а потом возьму с собой на боевые действия.
…Последнее наказание было вдвойне фальшивым психологически. Назначение во фронтовые подразделения не могло быть карой, а только долгом каждого из нас. Оно требовалось от всех нас, как само собой разумеющееся».
Оба мемуариста писали воспоминания много лет спустя после войны, и у них было время все обдумать. И даже при этом в понимании советского маршала командиры должны спасаться в первую очередь, а в понимании немецкого обер-лейтенанта — в последнюю. Если вы вспомните прочитанное выше, то в понимании генерала Гордова посылка на фронт — это наказание, а в понимании немецкого офицера — это долг.
Так что есть разница в том, кем являются офицеры твоей армии по своему мировоззрению, по взгляду на себя: атаманом (лучшим воином) или всего лишь «слугой царю и отцом солдатам». Последнее тоже звучит неплохо, но в бою оказывается, что из этих слуг далеко не все рождаются хватами, и далеко не все являются отцами солдатам. Впрочем, как вы выше прочли, и не все немецкие офицеры были атаманами. Но мы же говорим о среднем офицере.
КонкуренцияРассмотрим теперь эту разницу с еще одной стороны. По русскому образцу мыслей все дворяне обязаны были служить, если дворянин не хотел служить, то лишался и поместья, и дворянского статуса. Так длилось до Петра III, который освободил дворян от службы, но это длилось достаточно долго, чтобы у большой части русских дворян выработался взгляд на службу, как на обузу, которую приходится отбывать. В в первую очередь, конечно, у тех дворян, кто к воинской службе не имел ни малейшего призвания или не имел никаких морально-волевых качеств. Получалось так: дурак ты или трус, а царь тебе службу все равно предоставит.
У немцев при их диком дроблении на мелкие «государства» был, во-первых, переизбыток дворян, во-вторых, служба не была обязательной. И, наконец, у них было майоратное право (делиться дальше им было уже некуда), то есть все наследство доставалось только старшему сыну, а остальные сами должны были найти себе место в жизни. Поэтому мало того, что карьеру в армии мечтали сделать в основном те, кто к войне был морально готов, но и конкуренция была велика: королям и князьям, принимающим на службу кандидатов в офицеры или предлагающих свои услуги офицеров, было из кого выбирать. Волей-неволей у немецких офицеров выработалось очень строгое отношение к себе лично: малейшее подозрение в трусости или в нерадивости лишало его возможности получить должность.
Русский офицер, отбывающий службу, мог спрятаться в толпу других офицеров — авось они в бой пойдут, а потом будем вместе кричать: «Мы победили!». Это, к сожалению так, и не буду тыкать пальцем только в Красную, Советскую или нынешнюю Российскую армии. Вот строки из работы «О скудости и богатстве», написанной видным российским экономистом петровских времен Иваном Посошковым более 300 лет назад — в 1701 году.
«Истинно, государь, я видал, что иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то, что ему стрелить по цели хорошенько. И такие, государь, многочисленные полки к чему применить? Истинно, государь, еще и страшно мне рещи, а инако нельзя применить, что не к скоту; и егда, бывало, убьют татаринов дву или трех, то все смотрят на них, дивуютца и ставят себе то в удачу; а своих хотя человек сотню положили, то ни во что не вменяют.
Истинно, государь, слыхал я от достоверных и не от голых дворян, что попечения о том не имеют, чтоб неприятеля убить; о том лишь печется, как бы домой быть; а о том еще молятся и богу, чтоб и рану нажить легкую, чтоб не гораздо от нее поболеть, а от великого государя пожаловану б за нее быть; и на службе того и смотрят, чтоб где во время бою за кустом притулиться; а иные такие прокураты живут, что и целыми ротами притулятся в лес или в долу, да того и смотрят, как пойдут ратные люди с бою, и они такожде будто с бою в табор приедут.
А то я у многих дворян слыхал: «Дай де бог великому государю служить, и сабли из ножен не вынимать». И по таким же словам и по всем их поступкам не воины они! Лучши им дома сидеть, а то нечего и славы чинить, что на службу ходить».
Для немецких офицеров такое поведение исключалось — их рассматривали не в толпе, а индивидуально, и каждый из них обязан был стать храбрым и честным военным специалистом.
Ценность солдатаНо и это не все. Повторю, немецкие монархи солдат на службу не призывали — они их покупали — нанимали. Прусский король Фридрих II был, пожалуй, наиболее могущественным из германских монархов, но и он старался нанять солдат не из своих подданных, а в других государствах. В Европе считалось, что нанять солдат выгоднее, чем использовать своих налогоплательщиков. У немцев солдат стоил денег.
А в России даже у царей отношение к солдату было как к чему-то не имеющему особой ценности — ну погибнет лишняя тысяча, ну и что? Дополнительный набор объявят, и потеря собственно человеческого материала компенсируется. Конечно, будучи христианами, цари никаких потерь не желали, но как за ними уследить? Скажем, где-то в Оренбурге случились от болезней большие потери солдат, но кто виноват — офицеры или это объективное несчастье? Ведь даже до не очень далекого Оренбурга полгода добираться. А немецкие монархи из окна спальни все свое войско могли осматривать каждый день, и у них в армии нерадивым офицерам делать было нечего.
