Григорий Свирский - Ленинский тупик
Игорь решительным жестом пододвинул стул. Огнежка как-то сразу подобралась, неестественно выпрямилась на стуле; высокая, по-мальчишески угловатая, она напоминала теперь школьницу старших классов, которая вытянулась вдруг, в один год, тревожа родителей своими худыми ключицами и впалыми щеками, вызывая их удивленные возгласы: «В кого она растет?»
— Почему здесь каталажка? — не сразу отозвалась Огнежка. Замкнутая, обозленная, она заставляла себя быть корректной.
Оказывается, так здесь прозвали комнату, где сидел инженер по труду и зарплате. Вот уже много лет в тресте на эту должность не назначали, на нее чуть не силой гнали. Новоиспеченный специалист по труду и зарплате тосковал в «каталажке» до тех пор, пока на смену ему не приводили следующего. Впрочем, долго ждать не приходилось — два-три месяца — и отсидка кончена. Может быть, кто-нибудь из инженеров-строителей задержался бы здесь и долее, но, во-первых, каждому вскоре становилось ясно, что в финансовых дебрях треста не только черт, сам Ермак ногу сломит; во-вторых, можно ли полюбить «каталажку»?
Игорь присел, объяснил, что явился поговорить о «выводиловке». Огнежка постучала без нужды костяшками счетов, изрезанных кончиком чьего-то ножа и забрызганных чернилами; объяснила, пытаясь нащупать ногами туфли и объясняя, что она за свой трудовой стаж с иной системой оплаты не встречалась.
— Лозунги над входом меняются. А оплата труда? Так было — так будет. Выводиловка-грабиловка, уже слышали наверное?..Зарубежные армяне, с которыми после ереванского института встречалась, говорили мне, что строители на Западе за такие гроши, как у нас, и работать не будут…
— В строительном институте вам преподавали основы «выводиловки»? Огнежка вскочила, так и не попав ногой в туфлю.
— Что вы от меня хотите?
— Я хочу понять, что происходит, в частности в бригаде Силантия. Заговоришь о заработках — люди морщатся, убегают, а то и кричат, словно ты дотронулся ненароком до открытой раны.
Огнежка зло откинула костяшки счетов. Процедила сквозь зубы: Крановщики на твердой оплате. Что вам чужие раны? Не касайтесь ран, которых не в силах исцелить!
— А если попытаться исцелить?
— Вы — кудесник?! — Она обернулась к нему всем корпусом. — Пойдемте! Это недалеко… Через час вы отрешитесь от наивной веры в свое всесилие.
— Может быть, через сорок пять минут? — усмехнулся Игорь.
— Нет! — возразила она без улыбки, надевая свои огромные мужские ботинки в песке и глине, и белый пыльник. — На это потребуется ровно час. Ни одной минутой меньше.
Они двинулись к недостроенным корпусам. Навстречу небольшими группками шли рабочие, — кажется, начался обеденный перерыв второй смены.
— Это очень кстати, — заметила Огнежка, обгоняя Игоря размашистой, мерной, как в беге на длинную дистанцию, походкой прораба, которому приходится вышагивать в день многие километры. С трудом привыкала она к этому широкому мужскому шагу, болели икры, но иначе она постройке не ходила: ведь походка отличает прораба, как врача белый халат.
Внезапно Огнежка остановилась возле грузовика с открытым задним бортом.
Игорь, который спешил следом, едва не налетел на нее. Шофера в кабине не было, — по-видимому, ушел обедать, так же, как и рабочие, чьи лопаты лежали на песке возле грузовика.
Огнежка оглядела желтоватые отвалы песка, которые громоздились вдоль всего будущего проспекта, покачала головой.
— Начнем!
— Что я должен делать?
— Берите лопату!
Игорь строго взглянул на нее. — К чему эти шутки? Я целый день ворочал лопатой. По пять тонн перекидывал за раз.
Огнежка не отвела от него зеленых, холодно прищуренных глаз.
— Вы действительно хотите постичь теоретические основы всех наших бед?
Игорь кивнул.
— Берите лопату! — властно повторила она. — Вот эту…
Игорь неуверенно нагнулся, взял совковую лопату. «Моим методом постижения действительности мне же по шеям», — подумал он.
— Нагружайте грузовик! — Огнежка взглянула на ручные часы. — Я засекаю время.
Игорь засмеялся своим мыслям: «Будь последователен!» плюнул на руку, зачерпнул полную лопату песка и с напряжением перенес песок в кузов грузовика.
— Как железные опилки.
— Песок сырой, — пояснила Огнежка. — Один кубометр такого песочка весит более полутора тысяч килограмм. Что же вы остановились, товарищ стенная печать?
Минут через пятнадцать Игорь расстегнул ворот ковбойки. А когда он попросил разрешения снять ковбойку, промокшую на лопатках, Огнежка сказала, взглянув на часы:
— Пожалуй, достаточно!
— Прошло шестьдесят минут?..
— Нет, ровно тридцать. Но, — Она улыбнулась краем губ, — для человека с ироническим складом ума, пожалуй, достаточно. К тому же в институте меня научили умножать на два…
Игорь с силой вонзил лопату в песок. — Зачем вам брать на себя лишний труд!.. — И вновь взялся за лопату.
Начали подходить работницы. Они удивлялись неожиданной помощи, хотели приняться за работу.
Огнежка что-то сказала им, девушка в синих шароварах хлопнула в ладоши:
— Ой, какая красота!
Пожилая женщина в платке, повязанном под подбородком, вздохнула:
— Слава те господи!
Женщины обступили Игоря полукругом, советуя:
— У шейки лопаты берись!
— Не тужься! Так восемь часиков не помашешь.
Игорь видел: взгляды работниц подобрели, люди смотрели на него с ожиданием и признательностью, — так на стройке на него не смотрели ни разу. Еще не зная точно, зачем он швыряет песок в кузов грузовика, Игорь уже понимал, что взялся за нечто жизненно важное для всех обступивших его людей.
Кузов, казалось, поднимался от земли все выше. На зубах скрипела пыль, глаза слезились, хотелось откашляться, но он работал, пока не послышался голос Огнежки: — Довольно!
Она попросила бригадира разнорабочих определить, сколько нагружено песка. Та прикинула, для верности отмерила ручкой лопаты, посоветовалась с остальными, наконец назвала цифру.
Пожилая женщина протянула Тимофею бутылку с водой, он отхлебнул глоток, поблагодарил.
— Это вам спасибо, товарищ! — с чувством сказала женщина.
Огнежка и Игорь несколько минут шли молча. Игорь вытирал платком шею, лицо.
Огнежка подняла прутик и, присев на корточки, принялась вычерчивать прутиком в дорожной пыли какие-то цифры. Наконец она подняла голову.
— Следите за моими расчетами, товарищ Некрасов! — И обвела прутиком цифру «2 р. 23 к.», означающую плату за погрузку одного кубометра. Потом заключила в кружок другую цифру — вес одного кубометра сырого песка.
— Чтоб заработать хоть двадцать пять рубликов вам надо было бы перекидать ни много ни мало двадцать тонн!
Огнежка поднялась с колен.
— У вас семья есть?.. Мать и сестры в деревне? Так!.. Вы заработали сегодня на погрузке, если бы трудились, разумеется, полный рабочий день, двенадцать рублей с копейками. По трешке на живую душу. На трешку в Москве можно купить разве что сто грамм колбаски. А если у вас есть дети?!
Игорь взглянул на Огнежку почти с испугом.
Она с силой отшвырнула прутик в сторону.
— Не беспокойтесь! Прораб дотянул бы вашу зарплату до прожиточного минимума, иными словами — «намазал», хотя этого ему не преподавали в институте… Но, как вы знаете, хлеб, протянутый Христа ради, горек, — недаром женщины готовы были расцеловать вас, когда я им сказала, что вы хлопочете о справедливых нормах… Да что там горек! Отравлен унижением!.. Ведь хлеб этот, честно заработанный людьми хлеб, прораб волен делить, как ему вздумается. Сегодня дал, завтра не понравился ему твой взгляд или слово — отнял…
Огнежка свернула к тресту, ускорила шаг. Игорь едва поспевал за ней.
— Как видите, с наукой, почерпнутой за пять лет учебы, мне пришлось расстаться на пятый день работы.
Но если б только это! К «намазкам» здесь привыкли, как к водке.
«Намазка» не замазка, к рукам не липнет», — говорит радетель за человечество Тихон Инякин, покрывая бригаду. Вот документы, полюбуйтесь. — Огнежка достала из сумочки наряды Силантия на зеленой бумаге. — Вчера Шура Староверов перекосил стену. Он поплатился за брак? Ему «вывели» вывели, как всегда, «среднесдельную» — тридцать рублей. Сегодня Шура сломал эту стену. Ему вывели тридцать шесть рублей.
«Значит, это не случайная прибаутка «Трест МОССТРОЙ — чи работай, чи стой, все равно тридцатка…»
Искоса взглянул на Огнежку. «Признаться, хорошо она мне по морде надавала. Со страстью. Кавказ!»
Кавказ ему явно нравился. Глазищи какие! Умные. И в пол-лица. В глазах прозелень. Не оторвешься…
Игорь влюбчивым не был. А тут голова пошла кругом. Пора бы ему подняться и уйти. А он от стула отлепиться не может.
