Александр Орлов - За кулисами второго фронта
Между тем уже 3 сентября, в день объявления войны Англией и Францией германскому агрессору, Риббентроп настойчиво начал предлагать СССР ввести свои войска в Польшу. Тут был расчет на то, что западные державы тотчас объявят войну и Советскому Союзу, он окажется втянутым в военные действия на стороне Германии и разделит вместе с ней вину за содеянное — развязывание войны.
На предложение Риббентропа о желательном вводе советских войск в Восточную Польшу Молотов через два дня, 5 сентября, ответил, что это будет сделано в соответствующее время, которое «еще не наступило». Затем он напомнил Риббентропу об их обязательстве соблюдать линию разграничения «сфер интересов». На очередной запрос Риббентропа о «военных намерениях Советского правительства» Молотов сообщил, что советские войска выступят в «течение ближайших нескольких дней».
Тем временем обстановка в Польше становилась все драматичнее. 15 сентября немцы взяли Люблин и вышли к Бресту. Польское правительство уже не могло управлять своим государством, а военное командование уже покинуло Варшаву и находилось на юго-востоке страны (район Кременец, Коломыя, Косов), в готовности в случае необходимости перейти румынскую границу. Страна была полностью дезорганизована: потоки беженцев и колонны войск в беспорядке двигались на восток и юго-восток. Армии вермахта заняли всю Западную и Центральную Польшу.
Надежда на затяжную войну в Польше при деятельном союзническом участии западных держав улетучилась как дым. Германо-польская война шла уже недалеко от наших границ. У советского руководства не было уверенности в том, что гитлеровцы при столь успешном, быстром продвижении вперед остановятся на линии рек Писса, Нарев, Висла, Сан, установленной для них как предел секретным протоколом. Их следовало остановить.
В связи с этим встали два вопроса: как, под каким предлогом, ввести советские войска на территорию Польши и как объяснить потом эту акцию советскому народу и всему миру?
Обстановка требовала быстрого принятия ответственнейшего решения. Конечно, оккупация Восточной Польши с военно-стратегической точки зрения была желанной целью для советского правительства. Кроме того, существовала опасность: если эту территорию не займет Красная Армия — ее займут немцы. Затем, невыполнение требований Риббентропа о вводе советских войск в Польшу могло привести к резкому ухудшению отношений с Германией. Все это, с одной стороны, вызывало большую тревогу, а другая опасность: Англия и Франция объявят войну СССР, если Красная Армия перейдет польскую границу. Кроме того, советское руководство опасалось и попасть в ловушку «нового Мюнхена». Объявив Германии войну, Англия и. Франция фактически бездействовали. Это наводило на мысль о возможности новой сделки за счет СССР.
В этой очень напряженной обстановке срок вступления советских войск в Польшу определили два обстоятельства: перемирие 15 сентября с Японией на Дальнем Востоке, где с мая 1939 г. шли бои между японскими и советско-монгольскими войсками, и потеря польским правительством управления страной. Первое обеспечивало безопасный тыл, а второе создавало предлог для «защиты от хаоса» украинского и белорусского населения Польши.
И тогда Сталин решился ввести войска в Польшу. Распоряжения готовиться к такому шагу были отданы еще в первые дни войны, когда было неясно, как будут развиваться события.
4 сентября приказом наркома обороны задерживается увольнение из армии лиц, отслуживших полные сроки. 6 сентября в СССР начата «скрытая мобилизация» военнообязанных для «ведения большой войны» под кодовым названием «Большие учебные сборы». В боевую готовность приведены все войсковые части и учреждения семи военных округов. Усилены комендантская служба, оборона укрепленных районов западной границы, охрана важных военных объектов. Сформированы и развернуты полевые управления Украинского и Белорусского фронтов. 11 сентября командованиям этих фронтов дано указание начать с 13 сентября оперативные переброски частей и соединений в районы сосредоточения у польской границы и быть в готовности к ее переходу 16 сентября. 17 сентября в 5 часов 40 минут войска РККА получают приказ перейти советско-польскую границу и продвигаться к рубежу рек Писса, Нарев, Висла, Сан.
Что побудило советское правительство направить свои войска в Польшу именно в этот срок — объясняет беседа Сталина с Шуленбургом 18 сентября. Советский вождь выразил «определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в нужное время и вернется ли за линию, которая была определена протоколом в Москве (Писса, Нарев, Висла, Сан)».
«Его беспокойство, — докладывал Шуленбург в МИД Германии, — было основано на том хорошо известном факте, что все военные неохотно возвращают захваченные территории». Посол просил уполномочить его «сделать дополнительное заявление такого характера, которое рассеяло бы его (Сталина. — А. О.) сомнения». На следующий день Риббентроп телеграммой уполномочил посла передать советскому правительству, что «соглашения… будут конечно же соблюдаться и что они рассматриваются… как фундамент новых дружественных отношений между Германией и Советским Союзом».
Из этих документов видна обеспокоенность Сталина ходом событий, его подозрительность в отношении достигнутых в Москве договоренностей.
Теперь предстояло как-то объяснить советскому народу и всему миру мотивы ввода советских войск в Польшу. В ноте правительства СССР, врученной польскому послу в Москве 17 сентября, было сказано:
«Польша превратилась в удобное поле для военных случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам».
Одновременно послам 24 стран, аккредитованным в Москве, было заявлено, что СССР, при всех своих начатых действиях, продолжает сохранять нейтралитет в войне.
Войскам Белорусского и Украинского фронтов, вступавшим в Польшу, была разъяснена цель похода: они должны занять территорию Западной Белоруссии и Западной Украины и взять под свою защиту жизнь и имущество местного населения. В обращениях военных советов фронтов говорилось, что советские воины идут в Польшу «не как завоеватели, а как освободители… украинских и белорусских братьев… от всякого гнета и эксплуатации, от власти помещиков и капиталистов». Особо обращалось внимание советских бойцов на необходимость защиты местного населения, охраны имущества всех граждан независимо от их национальности, лояльного обращения с польскими военнослужащими и государственными чиновниками, если они не оказывают вооруженного сопротивления.
Действительно, как свидетельствует начальник генерального штаба Войска Польского генерал бригады В. Стахевич, «советские войска демонстрировали симпатию к польским солдатам, угощали их папиросами и подчеркивали, что идут на помощь Польше». По сведениям из польских частей Корпуса охраны границы, пол яки были дезориентированы поведением наступавших советских войск, поскольку те не открывали огня, а их командиры заявляли о том, что идут на помощь беззащитной Польше. Но все равно не обошлось без отдельных стычек и даже боев между советскими и польскими подразделениями (например, в районах Столбцы и Сарны), хотя в целом советские войска двигались почти беспрепятственно (было одно столкновение с немцами — под Львовом).
Но как же встретил народ Польши известие о вступлении в пределы его отечества советских войск?
Правительство Польши и польское главное командование резонно констатировали, что повода к войне с Советами нет. И главное теперь — все силы сконцентрировать для сопротивления немецким захватчикам. В результате этих решений появилось воззвание президента страны Мосьцицкого, в котором, в частности, говорилось:
«Граждане! Нам надо спасти то, что является сущностью Речи Посполитой и источником конституционной власти. Поэтому я решил, с сердцем, переполненным болью, перенести место пребывания правительства (резиденцию правительства) и президента Речи Посполитой за пределы страны, туда, где существуют условия, обеспечивающие свободное осуществление полной суверенности, возможности соблюдения интересов Речи Посполитой…»
Вышел также приказ верховного командующего маршала Э. Рыдз-Смиглы войскам, переданный всеми средствами связи 17, а затем 18 сентября. В нем предписывалось:
«С Советами в бои не вступать, только в случае наступления с их стороны или в случае попыток разоружения наших частей… к которым Советы приблизились вплотную; в этом случае нужно с ними вести переговоры с целью вывести гарнизоны в Румынию и Венгрию».
