Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2006г.
С митингами и демонстрациями тоже проблем нет. Только почему-то за это надо платить деньги. Заплати полиции по таксе и митингуй в свое удовольствие. Жалко, что никто еще не предлагает дополнительный сервис - за небольшую плату распечатывать и выдавать оппозиционерам фотографии, сделанные полицейскими.
Здешняя бюрократия вообще очень рациональна и по-своему правильно понимает рыночные отношения. Заграничный паспорт, например, выдается за сутки, только стоит это удовольствие сто долларов. «Почему такая цена?» - интересуемся мы. «Очень просто, - объясняют хозяева. Мы проверили, что за взятку в сто долларов паспорт можно было получить в течение суток. Ну и поставили эту услугу официальным образом на поток».
Министерство информационного развития тоже на самоокупаемости. Главное, чтобы гражданин или организация, желающие получить услугу от правительства, могли заплатить.
Эффективность системы впечатляет. Не хочу я, допустим, заполнять различные бюрократические формы в то или иное ведомство, обращаюсь к представителям власти, и они, с помощью своей электронной системы, сами за меня ее заполняют. «Ведь бывает, что люди и сами про себя не все помнят, - рассказывает сотрудник МИР. - А у нас любые данные есть!»
При такой организации работы численность чиновников можно свести к минимуму. В администрации президента нет и 80 сотрудников. Ну, еще примерно полтысячи в службе охраны. Зато здание администрации («презедентуры», как здесь говорят) - впечатляющих размеров. Строилось оно еще в годы СССР и сегодня выглядит угнетающе пустым. Интерьеры, выдержанные в стиле брежневской помпезности, находятся в явном противоречии с подчеркнутой скромностью в поведении местного аппарата. Дом правительства и здание парламента тоже огромные. Но нет толп клерков, снующих во все стороны, нет машин с мигалками, выскакивающих из ворот. В ресторане, соседствующем с Домом правительства, сопровождавшего нас сотрудника администрации окликнул какой-то мужик в свитере - оказалось, министр обороны.
Когда Воронин вошел в зал Института труда, где проходили наши лекции, никто не поднялся. «Просто не заметили, как он вошел», - оправдывается Ткачук. Два или три тихих охранника - явно недостаточно, чтобы привлечь внимание публики.
Впрочем, далеко не вся бюрократия отличается подобной скромностью. В богатых пригородах Кишинева самые шикарные особняки принадлежат государственным чиновникам. «На самом деле коррупция ужасная, - вздыхают сотрудники администрации. - Взятки берут, родню по блату продвигают. Полицейские от рэкетиров почти не отличаются. Чудовищно». - «Но вы с этим боретесь?» - «Конечно, боремся. Постоянно». - «И как?» - «А ничего не получается».
Upgrade коммунистов
Президент Воронин принимал нас в помещении администрации. Зал круглый, белый. И стены белые, и потолок. Мебель вся тоже белая. Яркий свет. У меня начинает рябить в глазах. Или это от красного вина, которым нас все время угощают?
Глава государства - типичный управленец советской закалки. Он отлично знает, где у него какой винзавод находится и чем различаются сорта винограда, выращиваемые в разных районах республики. Исполнение власти сводится для него к непрестанному решению многочисленных технических задач - в рамках заведомо очевидных правил. В прежние времена правила игры предполагали советский строй, руководящую роль партии и действия в рамках «марксистско-ленинской идеологии». Сегодня правила игры другие и присланы из другого места. От президента и его сотрудников мы то и дело слышим: «Евросоюз требует… В соответствии с брюссельскими нормами мы должны…»
Почему, спрашиваю я, коммунистическое правительство приватизировало винзаводы, стратегическую для Молдовы отрасль?
От нас требовали проведения приватизации, отвечают мне.
А почему молдавские военнослужащие в Ираке?
Они в боевых действиях не участвуют, занимаются разминированием. И им хорошо там платят.
Почему нейтральная Молдова сотрудничает с НАТО?
Россия же тоже сотрудничает! НАТО по программам помощи средства дает, технологии. Китай тоже гранты дает. А от России помощи не было.
На следующий день, услышав от Марка Ткачука очередную ссылку на требования Брюсселя, я напоминаю советнику президента, что Молдова пока еще суверенная страна, к тому же не член Евросоюза, даже не очередник на вступление. Мне терпеливо объясняют, что сейчас такие времена, что иначе нельзя. И, в конце концов, Молдавия же очень маленькая страна! Что она может?
Коммунисты в Молдове особенно заботятся о том, как на них посмотрят в Европе. Вдруг обзовут тоталитарным режимом? Надо поддерживать демократическую репутацию.
Отмечая пятилетие прихода к власти, молдавские коммунисты перечисляют достижения, но вдруг недоуменно останавливаются перед вопросом: а чем, собственно, коммунистическое правительство отличается от либерального? Воронин не идеолог. Он практик, администратор. Ему не до тонкостей теории и идеологии. Ему нужно текущие вопросы решать.
Некоторое улучшение - налицо, заработная плата приподнялась, часть молдавских рабочих строителей возвращается домой. В Кишиневе - строительный бум, стимулируемый притоком денег от молдаван, работающих на Западе. Свободной земли почти не осталось. Рабочий-строитель может заработать 500 долларов, что эквивалентно 800 долларам, заработанным в Москве. Экспорт вина растет. Число мобильных телефонов увеличилось. Но что дальше?
Надо соединить либеральную экономику с социальной политикой, повторяют в администрации. Эта самоуспокоительная мантра, однако, не всех устраивает. Оппозиционная газета «Молдавские ведомости» в годовщину прихода коммунистов к власти просто опубликовала их старую предвыборную программу. Там ни слова не было о приватизации. Наоборот, говорилось о расширении общественного сектора.
Социальный либерализм в партии далеко не всех устраивает. Левая молодежь хочет чего-то более радикального или хотя бы более оригинального. Среди коммунистов Молдовы разворачиваются дискуссии. «Традиционалистское» крыло, как ни парадоксально, не видит большой проблемы в том, что проводимая политика имеет мало общего с марксистскими теориями. Главное - мы у власти! Оппозиция слаба, политическая система стабильна. Надо в Евросоюз - пойдем в Евросоюз. Надо название партии менять - поменяем. Им, в Брюсселе, виднее. Главное - сохранить привычную внутреннюю структуру и методы руководства. А они и при капитализме неплохо работают. Эффективная бюрократия советского типа, плюс электронный Upgrade управленческих технологий, плюс рыночная экономика, такой вот социализм с молдавской спецификой.
«Реформаторы», напротив, ссылаются на теоретическую традицию Маркса, настаивают на сохранении исторического названия партии, требуют стратегической дискуссии. В конце концов, коммунизм - это система ценностей и принципов, а не набор управленческих рекомендаций по улучшению работы бюрократии.
Дискуссия в нынешней форме тупиковая. Ибо решающее слово будет все равно принадлежать не той или иной партийной фракции, а массам трудящихся. Сегодня большинство населения Молдовы более или менее удовлетворено результатами правления компартии. Это показали и недавно прошедшие выборы. Но относительный успех Воронина лишь ставит новые, куда более серьезные проблемы.
Стабилизация экономики далеко не всегда равнозначна политической стабильности. Многие разочарованы в политике вообще, в коммунистах, националистах, либералах. Все они слишком похожи друг на друга! Если коммунисты хотят сохранить не только парламентское большинство, но и общественное доверие, они должны предложить новый собственный проект будущего, свое видение справедливого и свободного общества. В чем состоит их социалистическая программа кроме красивых слов на партийных собраниях?
Люди, выбирающиеся из крайней нищеты, начинают требовать уважения к себе, начинают задумываться о том, насколько справедлив окружающий их порядок. И ответ на эти вопросы вряд ли можно дать с помощью рынка и бюрократии, даже если рынок числится «социальным», а бюрократия - добродушная и прошла через Upgrade.
CОВЕТСКОЕ ПРОСТРАНСТВО ДЕМОНСТРИРУЕТ СОПРОТИВЛЯЕМОСТЬ
Борис Кагарлицкий - Алексей Пензин
Алексей Пензин (АП): Я бы хотел обозначить тематику и основные вопросы нашего разговора. Во-первых, для современной мысли пространство давно перестало быть абстрактной категорией «трансцендентального аппарата» субъективности. В социальном мире оно осваивается и производится в качестве такового в тех или иных исторических условиях и различным образом. Это конкретное, - например, городское - пространство пронизано отношением власти и доминирования. Хотелось бы понять, как делается пространство сейчас, и следы каких отношений оно в себе несет. Во-вторых, если мы имеем в виду городское пространство в условиях позднего капитализма (или «постфордизма»), мы уже не можем говорить, что все производство концентрируется на фабрике, локализовано в своих традиционных местах. Отношения капитала распространяются на все общество, и сам город тоже становится «фабрикой», которая насыщена социальными или классовыми отношениями. И, в-третьих, - вы, как и другие социологи и теоретики, говорите сейчас о феномене новых глобальных городов. Однако при этом мы находимся в локальной ситуации, которая нам досталось в наследство от советского типа освоения пространства, который был монументальным и идеологическим в каком-то смысле. Как сейчас это пространство меняется под влиянием глобальной тенденции?
