Михаил Полятыкин - Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?
В общем-то, отношения с телевидением у Ю. Лужкова складывались постепенно, и на наших глазах прошли все этапы развития — от неприятия до любви взасос и аж до «мочилова». Что до использования этого мощного инструмента промывания мозгов и политического воздействия, то об этом чуть позже, а здесь я хочу остановиться на тех нюансах, которые подчеркивают всю противоречивость характера Ю. Лужкова.
В самом начале своего восшествия на столичный престол в глазах публики старался выглядеть демократом и революционером, и у него это неплохо получалось. В. Познер — не нынешний, хотя и теперь он его приглашал, а давнишний, скажем, «ранний» на российском телевидении Познер пригласил Юрия Михайловича в свою передачу сразу после утверждения его на посту премьера. Ю. Лужков пришел на передачу чуть ли не со всем своим кабинетом, а когда ведущий пригласил желающего — одного из них — на «кресло истины», где надо было отвечать на гадкие и каверзные вопросы умного и по-доброму въедливого Познера и телезрителей, уселся в него сам. Но мог ведь и не садиться! У него одних первых заместителей уже тогда было несколько, не говоря о прочих. Но в нем, видно, живет неистребимый дух, неистребимая жажда испытать себя в различных ипостасях, проверить судьбу-злодейку на всех «плахах», которые подворачиваются на тернистом пути руководителя такого ранга. Которые при любом режиме будут нужны и при верховенстве любой партии будут подставляться под народное возмущение в первую очередь.
Ю. Лужков умело отбивался от наседающих зрителей, уворачивался от вопросов ведущего, поскольку предмет знал, в клоаку плодоовощного комплекса и хитросплетения городского хозяйства вник настолько, что мог не бояться любых вопросов. Конечно, никто не постиг истину на этой передаче, и кресло ждало очередного испытуемого, но Ю. Лужков доказал: могу и здесь.
Вспоминаю и еще одну передачу, она шла по российскому уже каналу и называлась «Без ретуши». Человек 10 журналистов клевали Лужкова разными гадкими вопросами типа: «Зачем вы набрали в правительство прежних аппаратчиков?» Юрий Михайлович выглядел молодцом. Он вообще-то берет в большинстве подобных случаев откровенностью и напором, не говоря, конечно, о скорости соображения и умении сформулировать мысль.
Мне особенно понравился ответ на вопрос, не кажется ли ему его карьера головокружительной. На что он, опять же, по-моему, совершенно искренне, ответил, что каждый вечер ложится спать и встает утром с чувством глубокой неудовлетворенности собой и тем, что удалось накануне сделать. (Да и вопрос звучал походя, что-то вроде: «За последние годы вы четырежды ложились спать в одном качестве, а просыпались в другом, в новой уже должности?»)
Потом ведущий решил напомнить всем, что он здесь хозяин и имеет потому первоочередное право задавать вопросы. И спросил, почему, дескать, в вашем коррумпированном городском правительстве никого до сих пор не посадили?
Надо было видеть, как вскинулся Лужков! И надо знать его характер, чтобы понять или предвидеть реакцию на такой провокационный, по его мнению, вопрос.
— А где факты? — спросил он возмущенно и затем уже заговорил о том, что для подобных заявлений надо иметь хотя бы немногое: объективные факты.
На что ведущий вяло — явно не ожидал такого отпора — парировал: «А дело Трегубова? Он ведь даже еще не отсидел свой срок…»
— Я в то время даже в Мосгорисполкоме не работал, — среагировал премьер, и его противнику крыть стало нечем.
Передача в результате оказалась смазанной и оставила неприятное впечатление.
Короче, когда он после встречи с американцами в Белом зале Моссовета вошел в приемную и кивнул — пошли, дескать, — разговор завязался сразу вокруг передачи. В нем участвовали первый вице-премьер Б. Никольский, депутаты О. Орлов, управделами В. Шахновский.
Я устроился за приставным столиком, достал диктофон, поскольку твердо решил без интервью не уходить.
— Ты что это достал? — спросил Ю. Лужков, увидев мои приготовления.
— Запишу все, что вы тут говорить будете, и продам американцам.
— А я не боюсь, — махнул он рукой. — Пусть услышат нормальный русский мат.
Все ему в один голос твердили, что выглядел он достойно, хотя знакомая журналистка из «Московской правды» мне накануне сказала, что выглядел он похабно. Я не стал ей активно возражать, потому что, резко переменившаяся — от любви до ненависти действительно шаг? — по отношению к Ю. Лужкову (потом будет искать в нем только хорошее и подружится), она, по-моему, уже не способна объективно оценивать ни его, ни его поступки. Видно, так уж человек устроен…
Я сказал, что по ходу общего разговора премьер расшвырял своих собеседников, как щенят, и журналиста, способного задать ему достойный вопрос, в студии не оказалось.
На этом разминка закончилась, и началась его обычная свистопляска. Он звонил, ему звонили, он выслушивал доклады, давал указания, принимал решения, подписывал бумаги.
Урок из подобных «боев» он все-таки извлек. Завел свою передачу на своем карманном канале стоимостью в 4 миллиарда ежегодных рублей налогоплательщиков — наших с вами рублей — заматерел, забронзовел, зацементировался в мыслях и атрофировался как спорщик — спорить стало не с кем, всех запугали и подавили власть, энергия и безапелляционность.
И появилась передача с сусальными бабушками и дедушками в окошках, «правильными» москвичами, задающими «правильные» вопросы, на которые всезнающий, всепонимающий, всемогущий и все могущий мэр дает искренние исчерпывающие ответы, сыплет «по памяти» цифрами, подтверждающими рост благосостояния москвичей, увеличение доходов, улучшение качества жизни.
Назавтра бабушки и дедушки в дачной электричке будут славословить мэра, пускать слюни по поводу «лужковской» прибавки к пенсии, а он никогда с экрана ни одним словом не обмолвился, что пенсии эти — бабушки и дедушки — вовсе не «лужковские», а определены и установлены правительством города Москвы, деньги на них заработаны благодаря усилиям горожан — ваших детей и внуков, у которых мы отбираем и вам отдаем. А коли он этого никогда не сказал, получается благодетель в единственном числе — Ю. Лужков. Честолюбив, однако, Парамоша!
В один прекрасный момент кто-то, видимо, осмелился — уж не знаю как — сказать ему про сусальных старичков в окошках, и на его передаче появились три журналистских волка во главе, по-моему, с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» А. Венедиктовым.
Как же они его трепали на глазах у изумленной — больше всего чиновной — публики, которую приклеивают к экрану в это время добровольно-принудительно: ах, ты не смотрел?! «ЭХОвцы» Венедиктов и Корзун не давали дохнуть мэру, они знали ситуацию в городе не понаслышке и спрашивали напрямую, в лоб о проблемах и ждали таких же ответов. Но Ю. Лужков давно уже к этому моменту растренировался, крутился как мог, а Б. Ноткин бросал ему спасательные круги, но спасти не сумел. Эти два волчары рвали свою жертву на части беспощадно в открытом режиме и в прямом эфире, как теперь модно говорить, онлайн.
Результатом такого их бесшабашного, беспощадного и дурацкого, с точки зрения журналистской камарильи, поведения стали отказ обоим в дальнейшем общении перед лицом публики с высоким чином и выдворение с телеэкрана любимого мэром телеканала. Он должен сидеть в нем лицом к самому себе и ни к кому другому.
Как-то мне удалось вытащить Ю. Лужкова в Дом журналиста на встречу с читателями. А кто читатели с Арбата? Старики, пенсионеры. Они и заполнили зал для зрителей, и едва я открыл встречу, они начали трепать мэра почем зря. Злобы не было, была немножко напряженная атмосфера из тех, когда большой начальник должен держать ответ за своего последнего дворника. Вот и арбатские дедушки и бабушки хотели немедля получить ответы на самые животрепещущие свои вопросы. До каких пор не будет убираться подъезд, сколько можно ждать слесаря — ну и прочая такая ерунда.
Мэр отбивался как мог, по-моему достойно, и старики по прошествии некоторого времени окончательно угомонились. Но зато по окончании этого сеанса я получил по полной программе.
— Ты куда меня привел? — спросил Ю. Лужков резко, едва встреча завершилась. — Ты что, не знаешь, как это делается?
Я даже ответить толком не успел и толком не понял, за что получил. Встреча как встреча, потрясли немного — так это же только на пользу, разминка. Потом умные люди объяснили. Стариков, которые имеют право задать вопросик, специально натаскивают на этот прием, они репетируют перед камерами, а тут я, импровизатор хренов.
Понятно, что он полностью растренировался, деквалифицировался, чтобы проводить встречи подобного уровня, но горя-то большого нет.
— Э-э, барин, — говорили мужики в одном из рассказов Лескова, — ты нас грязненькими полюби, а чистенькими нас всяк полюбит.
