Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне
К марту вмешательство Советов в железнодорожное и автомобильное сообщение западных союзников в Берлин и из Берлина стало очевидным. Затем Советы потребовали закрыть американскую станцию скорой помощи на дороге Берлин-Гельмштедт и убрать американских военных связистов, отвечающих за содержание кабельных линий дальней связи, проходящих через советскую зону в американскую зону[126]. 20 марта Советы вышли из Союзного Контрольного совета. К концу месяца они пригрозили остановить весь военный транспорт, если им не будет предоставлена возможность осматривать груз и документы пассажиров. Некоторые думали, будто эти акции являются частью широкомасштабной кампании Советов по выдворению союзников из Берлина[127]. Однако БОБ твердо стояла на том, что «русские преследуют скорее политические, нежели военные цели». Мартовский кризис разрешился в последний день месяца, когда американский транспорт прибыл в Гельмштедт, ни разу не остановленный и не проверенный советской стороной. Однако проблемы, чреватые полной блокадой, оставались неразрешенными.
6 апреля напряжение усилилось, когда советский истребитель, занимавшийся беспокоящими маневрами, столкнулся с английским пассажирским самолетом. Последний разбился, погибли все пассажиры. 15 мая КИ доложил о разговоре генерала Клея, известном от «близкого к генералу американца». Клей заявил, что «американцы будут оставаться в Берлине, пока он не получит приказ покинуть город». Он также сказал, что опасается следующего шага русских в их кампании по выдворению западных союзников из Берлина, который наверняка будет заключаться в полном перекрытии воздушных коридоров. В этом случае ему «придется организовать защиту американского транспорта с помощью истребителей... Если русские захотят запретить американским самолетам летать, им придется открывать огонь по американским истребителям».
Англичане и французы заняли несколько иную позицию. В донесении говорилось, что Клей в том же разговоре упомянул, будто «французы «сыты по горло» происходящим, да и англичане недалеко от них ушли. Сэр Брайан Робертсон, британский военный губернатор, например, имел «приказ из Лондона не ужесточать отношения с русскими». Правительство Великобритании связало Робертсона по рукам и ногам. Когда 6 апреля случилась авиакатастрофа, Робертсон довольно энергично говорил с Соколовским, а потом получил указание из Лондона написать «более мягкую ноту». КИ, который получил копию этого донесения, приписал: «Информация достойна доверия. Руководство СВА проинформировано»[128].
НАЧАЛО БЛОКАДЫ
Когда западные союзники ввели 20 июня новую купюру — западную марку — в своих зонах, Советы прекратили подачу электричества в западные секторы Берлина, перекрыли автомобильные дороги, остановили железнодорожный транспорт и баржи. Прекратились поставки продовольствия и горючего из восточной зоны, на которые рассчитывал Западный Берлин. В конце июня началась блокада. 1 июля советские представители вышли из комендатуры.
Аскольд Лебедев, член секретариата СВА в то время, вспоминает начало блокады, как оно виделось из Карлсхор-ста. С его точки зрения, споры насчет денег были вторичными в решении Советов заставить союзников покинуть Берлин. Сотрудники Соколовского радовались, когда началась блокада, думая, что теперь-то союзники оставят весь город им. Им даже в голову не приходило, что блокада может закончиться неудачей. Многие считали само собой разумеющимся, что без еды и топлива из Восточной Германии у западных держав нет выбора и придется уходить[129]. Однако американцы раскрыли совсем неожиданную карту. Едва началась блокада, как все необходимое стало доставляться в Западный Берлин по воздуху. Это удивило Советы и успокоило жителей Западного Берлина, которые поняли, что американцы решили остаться и поддержать жизнь в городе во время кризиса.
БОБ ПРИНИМАЕТ ВЫЗОВ
Как блокада повлияла на БОБ? Непосредственно перед закрытием границ аналитики ЦРУ были обеспокоены тем, что «Советы усилили меры «безопасности» и заявили о своей непримиримой позиции во всех городских делах. В результате полезность Берлина как разведывательного центра сразу же уменьшилась»[130]. Однако 30 июня 1948 года, после начала блокады, доклад Отдела специальных операций (ОСО), структуры внутри ЦРУ, занимающейся разведывательными операциями, был куда более спокойным: «Экономическая разведка в советской зоне в Германии... продолжалась в том же объеме и того же качества, что и прежде... Несмотря на предпринятые советской стороной меры безопасности, наши операции по внедрению в важные объекты в советской зоне проходят успешно»[131].
Можно предположить, что принятые Советами меры безопасности, а также ограничения в передвижении между Западной Германией и Берлином нанесли урон агентурным операциям БОБ. Но все было как раз наоборот. Передвижение по Берлину на самом деле не было сведено на нет, несмотря на попытки Советов помешать ему. Более того, блокада разозлила многих жителей Восточного Берлина, и некоторые из них именно в это время приняли решение работать на американскую разведку.
Хорошим примером продолжения экономической разведки БОБ может служить донесение о конференции, проходившей 28 июня 1948 года в Карлсхорсте, которую посетили маршал Соколовский, полковник Сергей Тюльпанов и члены Восточногерманского промышленного комитета. Это донесение помогает объяснить советскую настойчивость в вопросе о межзональной торговле как условии снятия блокады. Соколовский открыл конференцию вопросом к немецким промышленникам, что будет дальше, если блокада сделает невозможной торговлю с Западной Германией. Немцы ответили, что пострадают сахарные предприятия, остановятся консервные заводы, Балтийский рыболовный флот не сможет работать на всю мощность, не получая запчасти.
Ответ удивил русских, которые не представляли, насколько промышленность Восточной Германии зависит от Запада. Тогда Соколовский заявил, что возможны три варианта: «1. Начать войну. 2. Снять транспортный запрет. 3. Оставить Берлин Западу, отдав ему железную дорогу». Тюльпанов возразил против войны, но сказал, что русские потеряют лицо, если снимут транспортный запрет. По его мнению, Запад, вынужденный кормить Западный Берлин, «имеет на руках больше забот, чем ему хотелось бы». Но он также добавил, что Запад сможет выдержать, существенно увеличив ввоз консервированных продуктов. Совершенно очевидно, по крайней мере, судя по переговорам 28 июня 1948 года, что в Карлсхорсте не ожидали ничего похожего на воздушный мост[132].
По мере того, как усиливался берлинский кризис, БОБ сообщала о планах СЕПГ создать «комитеты действия на фабриках» и подготовиться к забастовкам и демонстрациям в западных секторах, чтобы «создать впечатление, будто присутствие в Берлине западных союзников невозможно из-за недовольства населения, а не из-за давления Советов»[133]. Эта была та же стратегия, что и в Чехословакии во время Пражского путча, где контролируемые партией фабричные комитеты и милиция играли важную роль в захвате власти Чехословацкой коммунистической партией. Те же донесения БОБ описывали попытки мешать работе контролируемой американцами полицейской радиосвязи в Западном Берлине, которая была «необходима в случае беспорядков и бунта». Воздушные силы США, вникнув в ситуацию, ввели в действия достаточно мощный передатчик для поддержания радиосвязи несмотря на помехи[134].
Блокада продолжалась, и БОБ посылала донесения о попытках Советов устранить последние остатки объединенной администрации и полиции. Например, когда Советы вышли из комендатуры 1 июля 1948 года, было решено, что остальные стороны «продолжат с уважением относиться к четырехсторонним договоренностям». Однако 14 июля Советы приказали начальнику полиции Полу Маркграфу сместить троих главных полицейских сотрудников, что на самом деле требовало согласия всех четырех сторон. Это раскололо полицейскую администрацию Берлина и привело к созданию западноберлинской полиции с новым начальником[135]. И хотя Маркграфу было разрешено сохранить на некоторое время офис, Советы и СЕПГ не считали его политически благонадежным. В следующем году Советы заменили еще несколько высших сотрудников восточноберлинской полиции на более подходящих с идеологической точки зрения из полиции советской ЗОНЫ[136].
Доклад БОБ в конце 1948 года предсказал появление Берлинской стены в 1961 году. 10 декабря 1948 года директор ЦРУ послал президенту Трумэну докладную записку с анализом советских действий по реорганизации «восточноберлинского правительства». Аналитики предсказывали «возможное ужесточение блокады СССР западных секторов Берлина. СССР мог сослаться на недавние «незаконные» выборы в западных секторах или на вероятное введение западной марки как единственно законных денег, чтобы поставить заслон вокруг западной зоны»[137]. В тот же день БОБ доложила, что 28 декабря Советы запланировали соорудить баррикады на тех улицах в советской зоне, что вели в западные секторы, оставив свободной лишь одну улицу, но контролируемую ими. Однако полицейские начальники понимали, что «герметично закрыть границы» невозможно, даже если усилить патрулирование. Попытки осмотреть вещи, которые были у людей, ехавших на электричках или поездах, наталкивались на сопротивление пассажиров и неподчинение сотрудников железной дороги. В конце концов, полиции Восточного Берлина пришлось иметь дело с тысячами жителей Западного Берлина, работавших в советском секторе[138]. Двенадцать лет потребовалось Советам и СЕПГ, чтобы установить кордон, упомянутый в докладной записке Трумэну.
