В Хаустов - Лубянка Советская элита на сталинской голгофе 1937-1938
Когда в апреле 1937 г. Ветвицкий вернулся из Чехословакии, начальник Разведупра Урицкий посоветовал ему писать во все инстанции, поскольку из КПК поступило заявление о том, что в 1933 г. он вместе с начальником Военной электротехнической академии дивинженером К.Е. Полищуком организовал в академии встречу с Бухариным. Ветвицкий писал письма на имя Ежова, Ворошилова, но, когда в июле 1937 г. арестовали Полищука, он стал ждать ареста (ЦА ФСБ России. АСД Р-10711).
Схожими были обвинения в отношении В.В. Смагина. В свое время он был секретарем военного атташата в Японии, возглавлял отдел внешних сношений Наркомата обороны СССР. На момент ареста Смагин работал старшим преподавателем в Академии им. Фрунзе (см. Док. №№ 6, 21, 46). Следователи придумали такую версию о его вербовке представителями японской разведки: Смагин был захвачен японцами, которые угрожали в случае отказа от сотрудничества исколоть его тело отточенными бамбуковыми палочками и затем насыпать на раны соль и перец. В итоге Смагин якобы на протяжении длительного периода времени передавал японской разведке секретные сведения о военном потенциале СССР и внешнеполитических акциях на Дальнем Востоке. И здесь следователи придумывали различные фантастические истории для фабрикации заговора среди сотрудников военной разведки. Смагин якобы дал явку на руководителя разведотдела Среднеазиатского военного округа Почтера. Пароль для встречи с представителем иностранной разведки звучал так: «Почтер, Вам почта».
Военными атташе в Японии в период работы там Смагина являлись последовательно уже репрессированные к моменту его ареста Путна и Примаков. Это позволило обвинить Смагина и в участии в военном заговоре (ЦА ФСБ России. АСД Р-24580).
Документ № 38Трагически сложилась судьба Маршала Советского Союза, бывшего первого заместителя наркома обороны А.И. Егорова.
19 декабря 1937 г. нарком обороны Ворошилов направил Сталину заявление двух высших командиров Красной Армии, которые докладывали о том, что Егоров 30 ноября 1937 г. у себя на даче в их присутствии, изрядно выпив, стал выказывать недовольство оценкой его личности в годы Гражданской войны. Возвеличивание роли Сталина и Ворошилова, по его мнению, не соответствовало действительности, поскольку они не руководили операциями, а его роль замалчивается (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 329. Л. 89).
Сталин, безусловно, сообщил Ворошилову свое мнение по поводу слов Егорова. Нарком обороны впоследствии дал крайне отрицательную характеристику Егорову, который, как отмечалось в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «на посту начальника штаба РККА работал крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил, передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской разведок Левичеву и Меженинову».
Ежов после 19 декабря, но еще до решения Политбюро 25 января 1938 г. дал указание Николаеву, и в итоге были получены соответствующие показания от Белова и Орлова о «связях» Егорова с участниками «военно-фашистского» заговора. Это привело к отстранению Егорова от должности начальника Генштаба, поскольку он «не может пользоваться полным политическим доверием ЦК ВКП(б) и СНК СССР», и к «назначению командующим одного из неосновных военных округов» (Там же. Д. 330. Л. 112–113). Ежов воспринял это как указание для дальнейшей дискредитации Егорова. В результате допросов были получены различные показания о его «контрреволюционной» деятельности. Использовали и то, что жена Егорова — Пешковская, являлась полькой по национальности. Среди компрометирующих фактов отмечалось регулярное присутствие жены Егорова на банкетах, на встречах в иностранных посольствах с зарубежными представителями и особенно с польским послом Лукасевичем. В НКВД ее заставили «признаться» в шпионской деятельности. А Егоров во время пребывания в Италии высоко оценил достижения итальянского правительства, что было подано как восхищение фашистским режимом (ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 5. Д. 367. Л. 94—102).
Документ № 39Авиационная промышленность являлась приоритетным направлением в развитии советской оборонной промышленности. В ноябре 1937 г. был арестован начальник ЦАГИ Н.М. Харламов. Он отмечал, что ждал этого, поскольку до него были арестованы АН. Туполев и другие ведущие сотрудники (см. Док. № 1).
Его показания содержали конкретную информацию о разработках новейших конструкций самолетов, которые по различным причинам не были доведены до конца. Так, например, в 1933 г. было намечено создать дальний бомбардировщик ТБ-4, для чего было выделено 3 800 ООО рублей. Однако в 1936 г. бомбардировщик так и не появился.
Идея создания самолета, который выполнял бы функции военного и агитационного, принадлежала М. Кольцову и Я.И. Алкснису. Авария стоившего 7,5 млн рублей самолета «Максим Горький», на котором должны были быть оборудованы радио, типография, была признана результатом вредительской деятельности сотрудников ЦАГИ.
Не была своевременно решена задача создания огромной летающей лодки, поставленная Тухачевским и Орловым. Конструкторам вменялся в вину и саботаж во внедрении новейшей американской техники, включая самолеты ДС-3, Грейн- Мартин 156. При организации рекорда на высоту ТБ-3 Туполев снял вооружение, чтобы обеспечить более высокие показатели. Наряду с этим предъявлялись обвинения в срыве перелетов Леваневского через Северный полюс в 1935 и 1937 гг.
Технические споры и предложения также рассматривались как «вредительство». Например, начальник ВВС РККА Алкснис требовал выпуска несколько десятков типов самолетов и короткие сроки их изготовления. «Вредительскими» были признаны и различные перспективные конструкторские разработки: разработка безхвостового самолета; «Парабола»; летающие мины; летающий пехотинец с помощью своей мускульной силы; летающий танк, по требованию Халепского.
О том, каким образом получались необходимые показания, свидетельствовал начальник бюро эскизного проектирования ЦАГИ Б.М. Кондорский. Ему объяснили, что если он не напишет, то что нужно, он будет убит, семью сошлют в Сибирь, а дочь отправят в колонию. Ему предложили составить показания на себя по составленной следователями программе. Кроме шпионажа в пользу Франции, Кондорский указал США и Японию, что было вычеркнуто с руганью в его адрес.
Далее от него потребовали показать принадлежность к преступной организации в ЦАГИ. Он начал последовательно называть Погосского, Харламова, которые были отвергнуты как незначительные фигуры. Остановились на Туполеве.
С вопросом о передаче шпионских сведений возникли проблемы. Сначала был один следователь, который одобрил версию о передаче информации через Дюбоне, поскольку не знал, что Дюбоне — торговец винами во Франции. Этот следователь заболел. Пришел другой. Была принята другая версия. Якобы Кондорский сидел в кафе во Франции и рисовал проект новейшего самолета, что было зафиксировано посетителем кафе, оказавшимся сотрудником спецслужбы. Следователь был очень доволен такой версией, посмеялся над Дюбоне, хотя не знал, что новое действующее лицо — Пепсо, был главой мотоциклетной фирмы.
Начальник аэродинамического отдела ЦАГИ АЭ. Стерлин обвинялся в том, что срывал научно-исследовательскую работу в ЦАГИ (см. Док. № 4). Конкретно работы по созданию аэродинамической трубы были спроектированы «вредительски». Имело место отставание от американцев, которые создали ее в 1931 г. Испытания отечественных самолетов в натуральную величину в аэродинамической трубе изначально содержали ошибки в расчетах. Вместо 180 млн рублей было затрачено 500 млн. Кроме того, Стерлин слишком много внимания уделял научно- теоретическим работам в ущерб практике (ЦА ФСБ России. АСД Р-1474).
Начальник бригады по проектированию винтов ЦАГИ B.JI. Александров был арестован 2 февраля 1938 г. по обвинению в том, что якобы тормозил производство металлических винтов.
28 мая 1940 г. на основании записки Л.П. Берии ученые-конструкторы ЦАГИ были приговорены к 10 годам заключения и направлены в специальное техническое бюро НКВД СССР (ЦА ФСБ России. АСД Р-2211).
Документ № 40При том, что главное обвинение, предъявленное функционеру германской секции Коминтерна JL Флигу, заключалось в участии в нелегальной правотроцкистской организации в Коминтерне и шпионской работе на германскую и французскую разведки, большая часть протоколов его допросов (см. также Док. №№ 42, 45) посвящена «разоблачению» деятельности одного из руководителей германской компартии В. Мюнценберга, который в это время проживал во Франции. Самостоятельная линия поведения В. Мюнценберга якобы поддерживалась Г.Е. Зиновьевым, Н.И. Бухариным, В.Г. Кнориным и И.А. Пятницким, способствовавшими расколу внутри Коминтерна. Также они покровительствовали группе Г. Неймана — Г. Реммеле. Мюнценберг обвинялся в связях с германской разведкой, хотя документальные материалы свидетельствовали о том, что он предлагал сотрудничество французским властям для борьбы с фашизмом.
