Александр Терентьев - Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме
Бесспорным лидером «правых» на тот момент считалась Сара Пейлин, которая, по словам экспертов, расчитывала принять участие в президентской гонке 2012 года. Однако, как отмечал журнал The American Thinker, «демонстрировать настоящего кандидата было бы для республиканцев политическим самоубийством. Они еще очень долго будут пудрить всем мозги, и даже на следующих президентских выборах, скорее всего, выставят непроходную фигуру – мальчика для битья вроде Джона Керри (соперник Джорджа Буша на выборах 2004 года)»[98].
После того как Обама одержал триумфальную победу на президентских выборах, эксперты поспешили провозгласить смерть консерватизма, полагая, что американское общество переживает «тектонический сдвиг влево». Бывший политтехнолог Клинтона луизианец Джеймс Карвилл утверждал, что демократы укрепились у власти на четыре десятилетия, и даже выпустил книгу под названием «Еще 40 лет»[99].
Однако, получив, казалось бы, безграничную власть, воспользоваться ею демократы не сумели. «Партия, контролирующая обе палаты, – писал весной 2010 года журнал The Foreign Policy, – смогла протолкнуть через конгресс лишь спорную реформу здравоохранения. Власть, как это ни парадоксально, принадлежит партии меньшинства, которая постоянно загоняет в угол робкое неповоротливое большинство»[100].
Провал правящей партии в Массачусетсе, который издавна считается политической вотчиной демократов, развеял последние сомнения относительно ее популярности. На протяжении 47 лет Массачусетс в сенате представлял Эдвард Кеннеди. Однако после смерти «либерального льва» на довыборах в верхнюю палату конгресса, состоявшихся в январе 2010 года, его протеже, генпрокурор штата Марта Коукли, неожиданно для всех проиграла безвестному члену законодательного собрания республиканцу Скотту Брауну. И это несмотря на то, что Обама снова решил рискнуть и приехал в Бостон, чтобы поддержать Коукли. «Год назад демократы отправили республиканцев в нокаут, – отмечал американский политолог Джей Кост, – а сегодня они не могут отстоять бывшее место Теда Кеннеди в сенате»[101].
Президента все чаще стали называть популистом и позером, который не способен ни на что, кроме личного пиара. Рекламные трюки вроде акции семьи Обамы, которая в день памяти Мартина Лютера Кинга поработала в столовой для неимущих, к тому моменту всем уже порядком поднадоели. Хотя следует признать, что Барак был неподражаем в роли официанта. Вначале 2010 года рейтинг президента не превышал 50 %. Спустя год после начала правления ниже он был только у Рональда Рейгана. Согласно данным опросов, от Обамы отвернулись независимые избиратели, а как продемонстрировали выборы в Массачусетсе, в нем разочаровалась и самая преданная часть его электората – молодежь: 60 % избирателей младше 30 лет отдали свои голоса республиканскому кандидату. Даже дети, опрошенные журналом Time Magazine for Kids, оценили деятельность Обамы на троечку с минусом[102]. Скептики утверждали, что если бы президентские выборы состоялись в 2010-м, действующего главу государства «легко одолел бы Чарльз Мэнсон».
Потеряв место Кеннеди, демократы утратили конституционное большинство в сенате, и им стало еще сложнее проводить свой курс. Один из самых либеральных законодателей – сенатор от штата Висконсин Расс Файнголд печально заметил, что «реформу здравоохранения, скорее всего, придется начинать с нуля»[103]. Все больше демократов стали склоняться к тому, что на смену грандиозным проектам администрации должны прийти компромиссные решения, которые смогут удовлетворить часть республиканцев и покончить с поляризацией конгресса.
Именно такую политику начал проводить Билл Клинтон после того, как в 1994 году его партия с треском проиграла выборы в конгресс, впервые за десятилетия потеряв большинство в обеих палатах. В начале 2010 года ситуация поразительно напоминала события, которые предшествовали этому разгрому. Как писал американский журналист Кеннет Уолш, который с конца 1980-х входит в пул Белого дома, «это настоящее дежавю. Демократы сомневаются в президентской программе реформ, граждане недовольны увеличивающейся ролью «большого правительства» и обвиняют администрацию в отсутствии опыта – история повторяется»[104]. Вопрос был только в том, согласится ли Обама пойти по стопам своего предшественника и сдвинуться в сторону политического центра. Ведь, отказавшись от лозунгов леволибералов, Клинтон легко избрался на второй срок в 1996 году и уцелел во время импичмента.
«Главные успехи Билла Клинтона – договор о создании североамериканской зоны свободной торговли, реформа системы пособий для неимущих, а также сбалансированный бюджет, который обусловил финансовый бум конца 90-х, – были бы невозможны без поддержки республиканцев»[105], – отмечал The Weekly Standard. Однако эксперты уверяли, что президенту будет не так просто порвать с леволиберальным лагерем, который обеспечил ему победу на выборах. «Обаму окружают романтики, – утверждал американский политолог Джон Харрис, – которые видят его трансформационным лидером, возвышающимся на исторической арене. Клинтон для них в лучшем случае фигура переходная, и его прагматизм, основанный на чтении соцопросов, вызывает презрительное недоумение у рыцарей нового Камелота»[106]. Как рассказывал ушедший вскоре после этого в отставку конгрессмен-демократ Марион Берри, на встрече с ним Обама объяснил, в чем заключается главное отличие настоящего момента от 1994 года. «Теперь у вас есть я»[107], – провозгласил президент.
Он не раз давал понять, что не собирается сворачивать с выбранного курса и предпочитает пробыть на своем посту всего один срок, но быть «хорошим президентом», нежели просидеть два, но быть «президентом посредственным».
Намерение Обамы идти ва-банк доказывал и тот факт, что он вновь нанял консультантом Дэвида Плаффа, который был главой его предвыборного штаба в 2008 году. Плафф тут же напечатал статью в The Washington Post с призывом к демократам не отрекаться от собственных принципов и действовать еще напористее. «Мы должны без промедлений принять реформу здравоохранения, – отмечал он, – создать новые рабочие места, не слушать нотации республиканцев о сокращении расходов (администрация Буша пришла к власти, когда профицит бюджета составлял 236 млрд. долларов, а в наследство Обаме оставила государственный долг в размере 1,3 трлн.). Не надо писаться от страха. Вместо этого давайте сражаться, как черти, вести агрессивную предвыборную кампанию. И если даже повторить результаты 2008 года партии не удастся, ноябрьские выборы не станут для нас кошмаром или падением в пропасть, как это сейчас пытаются представить»[108]. Излюбленной метафорой американских политических комментаторов в этот период стало сравнение Обамы, отказывающегося отойти от выбранного курса, с героинями фильма «Тельма и Луиза», которые, спасаясь от полиции и не желая провести остаток жизни в тюрьме, на полном ходу слетают в пропасть.
Многие эксперты утверждали, что готовность Обамы идти на риск позволяет расчитывать на то, что демократы проведут иммиграционную реформу. Масла в огонь подлил и спорный закон, подписанный в мае 2010 года губернатором штата Аризона Джен Брюэр, согласно которому полицейские получили право задерживать любого человека по подозрению в том, что он находится в стране нелегально.
После того как были возведены заградительные сооружения в Калифорнии, Техасе и Нью-Мексико, основной поток нелегалов устремился именно в Аризону. Только в 2009 году границу штата тайно пересекли 350 тысяч мексиканцев. Сторонники нового закона утверждали, что он позволит установить контроль над нелегальной иммиграцией и обуздать волну национализма в приграничном штате. Однако критики в один голос называли инициативу Брюэр «дискриминационным актом, который неминуемо приведет к преследованию испаноязычного населения». Десятки тысяч человек по всей Америке приняли участие в демонстрациях протеста против политики аризонских властей. В одном только Лос-Анджелесе на улицы вышли около ста тысяч протестующих во главе с известной певицей Глорией Эстефан.
«Драконов закон, который приняла законодательная палата Аризоны, вызывает отвращение, – отметил либеральный комментатор The Washington Post Евгений Робинсон, – это расистский, деспотичный, несправедливый документ, от которого веет нацистскими теориями»[109]. Как выразился Обама, аризонский закон «позволяет полицейским задержать простую семью латиноамериканцев, которые гуляют в парке и едят мороженое, только потому, что у них темный цвет кожи»[110]. Тем не менее, согласно соцопросам, инициатива Брюэр пользовалась поддержкой 52 % американцев, а бывший соперник Обамы по президентской гонке сенатор от штата Аризона Джон Маккейн обвинял федеральные власти в том, что они «так и не сумели предложить разумное решение проблемы нелегальной иммиграции»[111].
