Анатолий Уткин - Новый мировой порядок
Японию трудно назвать пигмеем по военной мощи. Начиная с 80-х годов, у нее третий в мире военный бюджет на совершенствование военной машины. И многие американцы, видимо, ошибаются, усматривая в Японии повторение эволюции ФРГ в ходе холодной войны против СССР. Однако, в отличие от ФРГ, Япония — островной архипелаг и не ощущает со стороны Китая такой угрозы, которую усматривали западные немцы в отношении Советского Союза. Японцы видят в Китае прежде всего огромный рынок, а не геостратегическую угрозу. Америке было бы трудно заручиться безоговорочной поддержкой Японии в случае регионального конфликта с Китаем. А если наступят действительно тяжелые времена, Япония скорее сможет воспользоваться имеющимися технологическими возможностями и создать собственную систему стратегической обороны.
Не следует недооценивать японский потенциал. Какие бы сложности ни испытывала «страна восходящего солнца», пишет Д. Каллео, «японцы являются главным экономическим соперником Америки в Азии, и наши общие торговые отношения находятся в состоянии глубокого конфликта уже много лет… Поэтому никого не должно удивлять, если японцы завершат свою эволюцию, имея очень отличные от американских идеи».
Но у развития страны есть слабые места. Во-первых, Япония, неядерная и не имеющая стратегической глубины, располагается на стыке интересов трех ядерных держав — Соединенных Штатов, Китая и России (а в будущем, возможно, и объединенной ядерной Кореи). Это весьма уязвимая позиция. Окружение Японии — АСЕАН, Китай, обе Кореи — не готово еще забыть страшный опыт японского гегемонизма. Еще очень значимо восприятие японского динамизма как страшной разрушительной силы.
Распространенным становится мнение, что главным препятствием на пути к овладению статусом сверхдержавы или положения регионального превосходства Японии в Азии является идеологический барьер. После окончания Второй мировой войны сменявшие друг друга японские правительства не предприняли серьезных и систематических мер по выработке неких общих для азиатских (или мировых) реалий принципов. Видимо, опыт 30—40-х годов произвел неизгладимое впечатление. Англичанин Д. Рэпкин: «Когда вопрос заходит об универсальных нормах, ценностях и главенствующих принципах, которые могли бы служить основаниями будущего мирового порядка, Япония практически никогда не выдвигает искомых положений»[970]. Без приемлемой для геополитического окружения идеологии Японии не поднять свой статус и не выйти на просторы глобальной политики.
Есть и второе важное препятствие японскому возвышению. У азиатских партнеров Японии уже возникает насущная потребность «не обидеть Китай» как главную растущую величину. Возникает своего рода соперничество двух азиатских гигантов, и азиатские страны отчетливо понимают, что гегемония одной из них может негативным образом сказаться на их независимости, росте и влиянии. В отсутствие надежных азиатских союзников Токио не может рассчитывать на повышение своего статуса. Весьма трудно представить себе Токио, дающим гарантии роста, процветания и безопасности своим соседям подобно тому, что обеспечивают США европейским союзникам и Японии в Азии. Токио будет еще долго находиться в тени транстихоокеанского соседа. Мощь Японии в третьем тысячелетии еще долго будет приложением к американской военной машине.
Япония боится военного усиления Китая. Процессы на этом направлении немедленно порождают противодействие. «Все изменилось с передачей Китаю мантии наиболее вероятного противника Соединенных Штатов. Поэтому неудивительно, что Япония становится еще более надежным партнером Соединенных Штатов. Двустороннее соглашение 1997 года укрепило японскую вовлеченность в союз с США в Восточной Азии. Японская элита почувствовала опасность»[971]. М. Мошизуке и М. О'Хенлон констатируют: «Японским военным все еще запрещено осуществлять опасные миссии за пределами национальной территории. Новая доктрина по существу направлена на то, чтобы делать еще эффективнее то, что Япония делала и прежде, — действовать совместно с Соединенными Штатами как лидером, при котором Япония реализовывает функцию помощи»[972].
Пока в отношении Японии в Америке царит оптимизм. Институт мировой политики (Вашингтон) считает, что «в высшей степени маловероятно, что Япония в обозримом будущем будет играть активную роль в военных операциях даже в своем собственном регионе»[973]. «Заклинания относительно того, что Япония является ключевым двусторонним партнером Соединенных Штатов, не предотвратят ослабления этого союза, который лишен убедительной для обеих сторон миссии и в котором подлинно несущие опасность обязательства и ответственность распределены неравным образом. Лишившись рациональной основы, азиатский баланс сил будет изменен вследствие радикальной перемены в оборонительной политике Японии, которая уже имеет третий в мире военный бюджет»[974].
Договор 1960 года о взаимном обеспечении безопасности может в относительно короткое время потерять свое глобальное значение, и его поддержка ослабнет в обеих странах. Ее вооруженные силы невелики, но они хорошо оснащены, ее оружие современно и совершенно (хотя национальная решимость применить это оружие не впечатляет). Полувековая сдержанность Японии расходится с трехтысячелетней традицией, она не гарантирована.
Японские стратеги уже предчувствуют перемены, грозящие их безопасности, увеличивающие ее уязвимость. В США с трудом мирятся с возможной трансформацией Японии в самоутверждающуюся величину. Р. Менон и У. Вимбуш свидетельствуют, что «американское видение сводится к тому, что Япония заморожена в своей военной сдержанности — что, собственно противоречит японской истории. Эта история со времен революции Мейдзи в 1868 году характеризуется драматичными и скорыми поворотами как внутренней, так и внешней политики, стимулируемыми обычно событиями за пределами японских границ»[975]. Покорная и мирная Япония не всегда будет таковой.
Резонны и сомнения. «Япония, как вторая по величине экономика мира, претендует на глобальное лидерство, не имея стратегических вооруженных сил и, что более важно, политического интереса к происходящему в мире… Она не смогла бы быть глобальным лидером без фундаментальной перестройки своей экономики и общества. Глобальный лидер должен иметь экономику и общество, понятные и доступные для иностранцев. Японская экономика и общество не таковы»[976]. Мощь Японии частично как бы «переместится в другие страны»: к 2010 г. японцы будут вторыми после Германии производителями автомобилей в Европе, первыми (по объему доходов) владельцами гостиничного бизнеса в США. Но главный поток японских капиталовложений устремится в Азию. Япония будет делиться с КНР высокой технологией, помогать России осваивать Сибирь и Дальний Восток. В 1997 году Япония выдвинула идею создания регионального валютного фонда для Азии самостоятельно от МВФ, США и Западной Европы (с целью гарантии от возможных финансовых кризисов)[977].
Отсюда проистекает стратегический выбор. Союз с Китаем видится логичным — союз быстро стареющей страны, обладающей невероятной по сложности технологией, с молодым полуторамиллиардным континентальным гигантом. Растет убеждение в том, что Япония почти определенно увеличит свою военную машину и будет играть более значительную военную роль в Азии. Вопрос о безопасности в Азии все больше будет решаться не в Вашингтоне и на Окинаве, а между Пекином и Токио.
Прогнозируется ослабление страны в середине наступающего века. На определенном этапе после 2020 г. Япония несколько повернется от внешнего мира к улучшениям в своем стареющем обществе. Скажется влияние выхода Китая в лидеры региона и неоизоляционизм американцев. Внешняя экономическая экспансия Японии — одно из чудес второй половины XX в. — замедлится. Японцы, помимо прочего, плохо знают иностранные языки. Лишь несколько японских ученых получили Нобелевские премии за новаторские научные достижения. При этом «Япония — чрезвычайно однородное в этническом отношении государство, что создает трудности вовлечения в ее систему — фирмы, университеты — талантливых людей неяпонского происхождения»[978].
Если союз с Китаем покажется в Токио опасным своей зависимостью, тогда рабочим вариантом может стать сближение с Россией, способной также испытать трепет перед китайским ростом. Не исключен и корейский вариант.
Корейский фактор. В то время как мир еще привычно смотрит на Северную Атлантику, история начинает вершиться в прежде богом забытых местах. Не падение Берлинской стены, а детонация пяти индийских атомных зарядов, пакистанские ядерные испытания, запуск северокорейских, иранских, индийских и пакистанских ракет, размещение Китаем ракет среднего и дальнего радиуса напротив Тайваня — вот подлинно значимые в мировом балансе сил явления, не предсказанные никем. Отныне «Азия несогласна на неазиатскую монополию на военные инструменты, необходимые для обеспечения порядка, и она приходит к выводу, что обеспечившие определенное благосостояние страны должны сами защищать свои интересы»[979].
