Ральф Паркер - Подлость союзников. Как Запад предавал Сталина
Без сомнения, англо-американские дипломаты надеялись создать из судетско-немецкого вопроса еще одну «проблему», подобную тем, при помощи которых им в прошлом удавалось разобщить народы Центральной и Юго-Восточной Европы.
* * *В Польше англо-американская дипломатия проводила политику, аналогичную той, что она вела в Чехословакии. В марте 1946 года я приехал в Варшаву и зашел в гостиницу «Полония» (где временно помещались английские дипломаты). Там царила какая-то суета, люди бегали по коридорам. Я спросил у первого секретаря посольства Майкла Уинча, в чем дело, и он рассказал, что Уинтон, помощник военного атташе, хочет в субботу и воскресенье устроить «охоту за русскими».
Дело в том, что Уинтон решил «доказать» Лондону, что в районе Варшавы происходит передвижение русских войск. Теперь он вербовал для своей «экспедиции» охотников отправиться в субботу за город под тем предлогом, что там они хотят снять дачу.
Я поехал вместе с ними в красивую долину Вислы, где преобладают песчаная вересковая степь и сосновые леса. Останавливая машину у каждого из бесчисленных ларьков под предлогом покупки всяких ненужных ему мелочей, Уинтон расспрашивал продавцов (он свободно говорил по-польски) о сдающихся поблизости дачах — и кстати о русских войсках. Но его надежды найти след Красной Армии улетучились так же быстро, как и этот весенний день.
В «Полонии» в этот вечер все ходили угрюмые, с хмурыми физиономиями. «Охотникам» удалось «заметить» всего-навсего одного русского — служащего советского посольства, который мирно занимался вскапыванием грядок в саду своей дачи. Тем не менее, появившиеся в лондонских газетах россказни о передвижениях войск вокруг Варшавы продолжали муссироваться при полном молчании Форейн Офис.
У Майкла Уинча всегда наверняка можно было встретить какого-нибудь польского политического деятеля, но это неизменно бывал член одной из оппозиционных партий; в отделе печати посольства было много служащих поляков, но все они без исключения принадлежали к бывшим правящим классам. В Варшаве были иностранные журналисты; большинство их, однако, совмещало журналистскую деятельность с какими-то другими обязанностями: корреспондент Ассошиэйтед Пресс Ларри Аллен — с изданием информационного бюллетеня посольства США, корреспондент Кемсли Пресс Сельби — со шпионской работой для польских террористических банд.
Польские власти считали Сельби опасным ренегатом, и в правильности такой оценки я убедился после единственной беседы с ним. Я встретил его в лифте гостиницы «Полония». Это хилый белокурый молодой человек, с жестким, но беззаботным и довольно любезным выражением лица. «Чего действительно не хватает Польше, — сказал он в ответ на мой случайный вопрос о политическом положении, — так это еще одной кровавой бани. Гражданская война — это ее единственный путь к спасению».
Посольство США в это время возглавлялось Артуром Блиссом Лэйном — горьким пьяницей и игроком, бывшим в 1939 году министром-резидентом в Белграде. Когда я навестил его в Варшаве, он разразился целой серией антисоветских «историй», настолько нелепых, что вряд ли они могли звучать убедительно для кого бы то ни было, и уж тем более для журналиста, который провел пять лет в Москве.
«Номер первый» была история о том, как жен советских офицеров, возвращавшихся из Берлина в Москву, арестовали на советской границе, насильно обрили и одели в «русский национальный костюм», чтобы, как уверял меня американский дипломат, советский народ не был деморализован при виде перманента или европейского платья! «Мои люди присутствовали при этом», — заявил он мне.
* * *Вскоре после возвращения из поездки по Восточной Европе я получил предложение редактора газеты «Таймс» временно выехать в английскую зону оккупации Германии.
Многое из виденного мною там свидетельствовало о той подозрительной терпимости, с какой английская администрация относилась к деятельности фашистов. Проезжая через сельскохозяйственные районы Вестфалии и Шлезвиг-Гольштейна, я был удивлен множеством нарисованных повсюду свастик. Кроме того, я видел несколько раз, что немецкая молодежь приветствует друг друга по-гитлеровски — поднятием руки. В районе Гамбурга была раскрыта тайная организация, именовавшая себя «радикал-националистской». У нее имелись свой подпольный арсенал, укрытый на английском аэродроме, свой военный штаб и тайная полиция. Английский суд выпустил на свободу большинство арестованных членов этой организации, причем судья заявил, что желает дать им возможность «начать новую жизнь». На что они употребят эту новую жизнь, позволительно спросить?
Когда в 1946 году один член английского парламента торжественно заявил, что для него свобода убеждений означает свободу, если вздумается, стать фашистом, он как раз повторил то, что было на уме у очень многих занимавших ответственные посты в английской военной администрации в Германии.
Впрочем, это было не только на уме, это осуществлялось в жизни. Английские оккупационные власти санкционировали возвращение на ответственные посты видных немецких национал-социалистов. Северо-Германская комиссия по контролю над углем открыто игнорировала решения судов по денацификации и посмеивалась над протестами прогрессивных элементов немецкого общества. В школу под Гамбургом, которую создали для того, чтобы подготовить руководителей будущей организации немецкой молодежи (директором этой школы был некий английский пастор), пригласили на несколько месяцев Курта Силекса (в прошлом ревностного пропагандиста речей Геббельса) для участия в политических дискуссиях. Нужно ли удивляться, что, имея перед глазами такие примеры, средний немецкий рабочий сомневается в добросовестности оккупационной армии, пришедшей на смену нацистам?..
Ничто не сгущало в такой мере атмосферу безнадежности и угнетения в английской оккупационной зоне Германии, как лагеря перемещенных лиц, где большей частью содержались поляки и граждане прибалтийских советских республик. Формально обитателям этих лагерей якобы предоставлялась свобода начать новую жизнь по собственному желанию. В действительности же они были лишены какой бы то ни было свободы выбора, ибо в таких лагерях фактически распоряжались ярые реакционеры, скрывавшие от интернированных истинное положение дел в Восточной Европе и в Советском Союзе.
Я посетил некоторые лагеря, когда был в Германии, и у меня сложилось твердое убеждение, что в них установлен настоящий режим политического террора. Почти все интернированные, находящиеся в этих лагерях, стремятся к себе на родину, но их постоянно запугивают всевозможными дикими баснями об их странах.
Однажды я узнал, что почти все обитатели одного из лагерей для поляков, на пути между городами Сойста и Гаммом, вопреки «советам» администрации лагеря, решили возвратиться в Польшу с поездом для репатриантов, который должен был уйти через несколько дней. Однако когда я заехал в лагерь, то увидел, что вещи поляков распакованы, и все их планы коренным образом изменились. Я узнал причину этого у одной польки, худой и изможденной, с тремя маленькими детишками, цеплявшимися за ее юбку. Комендант лагеря, скрыв до поры до времени бешенство, до которого довело это «игнорирование» его авторитета, пошел на хитрость, объявив, что польская организация Красного Креста в Лондоне прислала специально для этого лагеря большую партию продуктов и одежды. Люди испытывали такой страшный голод, что этой провокации коменданта оказалось достаточно, чтобы они отложили свое возвращение на родину.
Естественно, что эти лагеря стали рассадником всевозможных преступлений. И ответственность за это несут англо-американские оккупационные власти, превратившие лагеря перемещенных лиц в рассадник лжи, провокации и террора.
* * *Если в лагерях для перемещенных лиц свирепствовали голод и террор, то иные порядки существовали в лагерях для немецких преступников. Я побывал в одном таком лагере, близ Изерлона, где содержались бывшие чиновники национал-социалистских учреждений. Кроме несения не слишком трудных обязанностей, вроде уборки собственной комнаты, 1800 обитателей этого лагеря ничего не делали. Я спросил, чем же они заняты целый день? «Они слушают лекции», — ни на минуту не задумавшись, ответил английский офицер.
Библиотека, перевезенная из соседнего замка, состояла большей частью из книг по военной истории Германии.
Лекции, читавшиеся бывшими нацистами для бывших нацистов, состояли, главным образом, из теософии, метафизики и творчества Фридриха Ницше.
Я взял посмотреть книжку у одного экс-нациста, щеголеватого, наглого юнца, свежего как майский цвет. Он сидел в группе интернированных, — все они были в драповых пальто и держали на коленях мягкие фетровые шляпы.
