Андрей Кобяков - Анонимная война. От аналитиков Изборского клуба
Именно эта социальная группа за последнее десятилетие сформировала уже целый пласт сетевой «антиофисной» культуры. Характерная черта этих людей — внешняя лояльность работодателям и властям и постоянное внутреннее недовольство теми и другими, а также ощущение дефицита смыслов в собственной жизни. Они морально поддержат любую протестную активность, особенно если она тоже ассоциативно связана с неким «освобождением». Даже если они сами не пойдут физически участвовать в каких-то событиях, то эта социальная группа будет крайне активной в виртуальном пространстве — с комментариями, созданием контента и реакцией на информационные «вбросы» и т. п.
Кроме того, бессмысленность труда и циркуляция пустых образов порождает желание «реальных действий», в противоположность пустоте. На этом фоне реальные действия, даже сопряженные с насилием, становится привлекательными.
3.13. Культ поверхностной трансформации
Современная жизнь — это постоянные перемены и движение.
Люди уже привыкли к тому, что одни и те же товары одного бренда постоянно меняют свой дизайн, что каждые полгода им предлагаются новые коллекции и модели одежды, что практически весь их быт заполнен «одноразовыми» вещами, которые быстро выходят из строя — и морально в связи с модой, и в прямом смысле, теряя свою функциональность и быстро выходя из строя.
Аналогична ситуация в системе трудовых отношений — регулярная смена мест работы считается вполне обычным явлением, более того, слишком долгая работа в одной компании характеризует сегодня человека как недостаточно успешного.
Важный термин для понимания сетевой реальности — liquid modernity — «текучая современность» или «текучая модерность», термин социолога Зигмунта Баумана. Суть liquid modernity в том, что изменения не являются более мостиком между какими-то постоянными этапами или состояниями. «Мне кажется, что самая важная черта современного периода состоит в ненаправленности перемен», — говорит Бауман. В итоге рекомендуемая жизненная стратегия — flexibility — гибкость и «подозрение» ко всем долговременным обязанностям.
Движение, непривязанность, свобода от заданных точек отсчета, от рамок любого канона — логического, эстетического, этического — создает не просто мобильного индивида, а «мобильный мир». Все это вполне вписывается в более генеральную концепцию построения своей жизни как цепочки непрерывных перемен, постоянного обновления, причем быстрого, не основанного на тщательном анализе или необходимого по объективным причинам. Новое лучше просто потому, что оно другое.
Этот тренд влияет и на политику — популярными становятся те фигуры, которые обещают перемены, обещают изменить все и во всем.
И самое главное — генератором изменений в себе и в окружающем мире должен стать каждый. «Меняйся и меняй», «Пробуй новое», «Твоя жизнь — твой эксперимент и твой сценарий», «Будь разным» — вот к чему призывает человека вся массовая культура, реклама и СМИ. Тот, кто не хочет меняться — окажется на обочине жизни, окажется неуспешным, «не поймавшим волну».
Чтобы менять что-то, нужно верить в то, что ты сможешь это сделать. Здесь срабатывают механизмы «философии позитивного взгляда на жизнь», помноженные на технологии Интернета Web 2.0 — «мультипликатора нарциссизма». У тебя все получится: главное — в это просто верить. Твое мнение имеет вес: ведь ты постоянно его высказываешь в виртуальной среде, и оно ничем не менее значимо, чем любое другое. Ты не один: ведь ты каждый день видишь онлайн своих единомышленников, и вы многое умеете делать сообща, и вы уже создали свой мир, пусть и виртуальный. Ты можешь менять мир не хуже профессиональных политиков и экспертов: ведь ты публикуешь в Сети свои фото, тексты и видео, и они нравятся другим не меньше, чем работы профессионалов.
Отсюда возникает общая формула: Ты готов к риску и “having fun” — потому что тебе нужна жизнь как развлечение, драйв и удовольствие, где каждый может жить так, как ему нравится. И никто не сможет этому помешать, потому что Интернет — территория свободы, которую не сможет контролировать никакое государство и никакие политики, и у которой нет границ.
3.14. Digital natives: личностный дефицит
Все указанные тенденции общества сетевой культуры усиливаются в связи со вступлением в фазу социальной активности молодого поколения, детство и взросление которого непосредственно связано с Интернетом.
Сбылись предзнаменования ряда писателей и футурологов, не воспринимавшиеся всерьез. «Поколение, выросшее в Интернете» (digital natives), оказалось в своей массе «вещью в себе», отчужденной от реальности и в то же время готовой действовать в ней вслепую, руководясь не решениями, а импульсами.
Персональный компьютер предоставляет ребенку а) возможность найти удаленных друзей (френдов), контакт с которыми предполагает мгновенные ответы, купированный язык-сленг и обмен «сочиненными» имиджами друг друга, б) прием популярных клипов в одном пакете с усвоением эталонов и кумиров мира развлечений, в) средство суррогатного сексуального удовлетворения. Прочие применения этого устройства эффективны лишь при участии родителя или воспитателя, поскольку а) самостоятельное познание с помощью компьютера не направлено, и его результат не систематизирован, б) сеть заполнена готовыми продуктами чужого анализа, в) познание прерывается отвлечением на искушения из соседних «окон».
В то же время компьютер подменяет (вытесняет) иные средства развития: а) книги, б) моделирующие игры, в) игровое общение, г) азарт состязания с реальными сверстниками, д) опыт отношений с ними, закрепляющий этические установки, е) рассказы няни или бабушки, ж) домашних животных, требующих заботы. В итоге у digital natives не формируются: а) семейные привязанности и само чувство дома, б) трудовая эстетика, в) трудовая этика, г) способность представить себя на месте другого человека, т. е. основы эмпатии, д) способность к рассуждению об окружающем мире, т. е. основы рефлексии, е) осознание неправильного поступка на опыте реальных отношений, т. е. совесть. Итог такого развития — множественный личностный дефект, отягощенный бытовой и социальной безответственностью. Digital native неспособен оценить не только результат чужого труда, поскольку научен жить только «здесь и сейчас», но и ценность человеческой жизни, поскольку убить в виртуале так же легко, как и воскресить.
В быту digital native проявляет свойства утрированного эгоцентрика и легко становится универсально неудовлетворенным потребителем (УНП). Ему свойственны: а) легкая экстраполируемость персональной проблемы на уровень общественного устройства («меня обидел полицейский, значит, нужно распустить полицию»), б) беспомощность перед социальными проблемами с восприятием себя жертвой умысла (параноидное социальное восприятие), в) аллергия на государство в сочетании с рентной установкой в адрес того же государства. Характерная черта — легкое формирование «образа врага» в лице общественно необходимых институтов (от армии до школы). УНП воспринимает даже бытовую ситуацию как взаимодействие с «системой», созданной для того, чтобы помешать ему полностью удовлетворить свои потребности. В то же время он легко подчиняем референтной группе и ее коллективным эмоциональным импульсам (эффект синтонии). Соединение таких личностей в реальном пространстве генерирует феномен, который можно определить как массовый психический инфантилизм.
В силу означенных свойств, digital native — идеальный объект для манипуляций.
4. Машина манипуляции
4.1. Вертикальная и горизонтальная динамика
Анализ революций 2.0 требует рассмотрения ключевых действующих лиц и системы институтов машины манипуляции.
Публичным институтом, берущим на вооружение глобальную повестку дня и проводящим его в жизнь в американской внутренней и внешней политике, является Совет по международным отношениям (CFR), непосредственно соприкасающийся с ведущими клубными структурами и британскими исследовательскими центрами (Королевский институт международных отношений (Chatham House), Международный институт стратегических исследований, Колледж Св. Антония и Центр ближневосточных исследований Оксфордского ун-та). Выступая в качестве органа идеологической настройки, CFR транслирует стратегические задачи университетским, государственным и частным исследовательским центрам, а также организационно-пропагандистским структурам со смежным или общим фондированием. В системе фондов-спонсоров проводниками глобальной повестки дня являются прежде всего фамильные структуры Рокфеллеров, а также система фондов Джорджа Сороса, McArthur Foundation и Pew Charitable Trust.
