Юрий Емельянов - Сталин перед судом пигмеев
Антисталинизм торжествовал в нашей стране всякий раз, когда значительная часть населения избирала в качестве своих поводырей негодных руководителей. Так было в период хрущевской «оттепели», которая чуть не обернулась неконтролируемым «половодьем». Так было в ходе горбачевско-яковлевской перестройки. Ущербность или злокозненность идейных вождей антисталинизма наносили непоправимый вред общественному сознанию людей, заводили их в пропасть.
Еще й 1993 году, заклеймив невежество и духовное убожество создателей телефильмов о Сталине, выпущенных в 90-х годах («Сталин», «Ближний круг», «Монстр», «Валтасаровы пиры»), Владимир Бушин в своем очерке «Кадры решают все» сравнил интеллектуальный и духовный уровень хулителей Сталина, выступивших в этих фильмах, и тех выдающихся деятелей мировой культуры, которые высоко оценивали достижения СССР и деятельность самого Сталина. Бушин писал: «Читатель, постройте мысленно две шеренги. В одной — Р. Роллан, А. Барбюс, Г. Уэллс, Б. Шоу, Л. Фейхтвангер, Т. Драйзер, Ш. О'Кейси, Р. Тагор, П. Неруда, X. Лакснесс, Б. Рассел, Э. Хемингуэй. Вот это кадры!.. А Против них — А, Ананьев, А. Борщаговский, Д. Волкогонов, Е. Габрилович, А. Жигулин, Ю. Карякин, А. Новогрудский, Л. Разгон, Т. Гладков, Ю. Чередниченко… Вот такое противостояние. Его осмысление поможет нам оценить фильм «Монстр» с достаточной основательностью».
Создается впечатление, что свою малозначительность антисталинисты, перечисленные Бушиным, старались компенсировать атакой на Сталина. Все они, подобно Волкогонову, торжественно изрекали «вердикты истории» и возвеличивали себя, стараясь низвергнуть Сталина. Однако их оценки Сталина были не оригинальны, а представляли собой развитие давнишних нападок Троцкого и положений доклада Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС, пошлейших баек либеральной интеллигенции, сочиненных еще в 60-х годах, и оценок западных советологов, обусловленных конъюнктурой «холодной войны». Изображая из себя грозных и мужественных обличителей, упомянутые антисталинисты атаковали Сталина в то время, когда подобные высказывания стали нормой, одобряемой верхами страны. Клеймя события ушедшей истории, они лицемерно скрывали пороки современного общества, которые развились и сохранялись, в том числе благодаря их усилиям по осквернению советского прошлого.
Разительное отличие между представителями «двух шеренг» в их значимости для мировой культуры проявилось и в характере их оценок Сталина. Антисталинские литераторы, упомянутые Бушиным, полностью отрицали позитивный вклад Сталина в развитие родной страны, спасение ее и всего мира от угрозы порабощения и уничтожения. Сконцентрировав внимание лишь на тяжелых страницах советской истории, они старались возложить ответственность за беды советских людей (а также народов других стран) исключительно на Сталина. Они изображали Сталина примитивным существом, способным лишь на грубые ошибки, мстительные поступки и жестокие преступления. Они утверждали, что Сталин действовал исключительно в личных, корыстных интересах и обожал приносить вред другим людям.
В своих оценках они не пытались глубоко оценивать историческую эпоху, в которой жил и работал Сталин, или сопоставлять его с другими видными государственными деятелями того времени. Кажется, им было недоступно прибегать к таким сравнениям и мыслить такими категориями. Их оценки были лишены исторической и психологической глубины. Они были однообразно злыми, одинаково упрощенными и нередко сводились к грубой брани. Это не удивительно. Антисталинизм — это не глубокая критика Сталина и его деятельности, а огульная и шаблонная клевета на него. Между тем именно эти лица и их единомышленники формировали значительную часть общественного мнения нашей страны в конце 80-х — начале 90-х годов.
В отличие от перечисленных Бушиным антисталинистов, названные им выдающиеся писатели и мыслители XX века не ограничились высказыванием своей положительной оценки Сталина, а давали ему глубокие характеристики, порой изложенные в крупных литературных произведениях. Их работы отличались эмоциональной окраской — от восторженной книги Барбюса до холодно-рассудительного очерка Чарльза Сноу. Но все их высказывания объединяли глубина и широта мышления, характерные для этих выдающихся писателей и мыслителей XX века. Поэтому многие их оценки оправдались дальнейшим ходом исторических событий.
Еще до начала Второй мировой войны широкую известность получила книга знаменитого французского писателя Анри Барбюса о Сталине. В ней он писал: «История его жизни — это непрерывный ряд побед, непрерывный ряд чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого прославили навсегда. Это — железный человек. Фамилия дает нам его образ: Сталин — сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь. Его сила — это его несравненный здравый смысл, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота, твердость и сила решений, постоянная забота о подборе людей».
«Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него. В новой России — подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет свои истоки в низах. Человек, чей профиль изображен на красных плакатах — рядом с Карлом Марксом и Лениным, — это человек, который заботится обо всем и обо всех, который создал то, что есть, и создаст то, что будет. Он спас. Он спасает… Человек с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата. Сталин есть центр, сердце всего того, что лучами расходится от Москвы по всему миру».
Эти слова писал человек, который не дожил до Второй мировой войны. Однако, будучи выдающимся мыслителем, Барбюс твердо верил в торжество Советского Союза под руководством Сталина. Он обращал внимание нате качества Сталина, которые ставили его выше вождей мирового фашизма, выше политических деятелей дооктябрьской России и ряда других стран мира. А. Барбюс писал о Сталине: «Он никогда не стремился превратить трибуну в пьедестал, не стремился стать «громовой глоткой» на манер Муссолини или Гитлера, или вести адвокатскую игру по типу Керенского, так хорошо умевшего действовать на хрусталики, барабанные перепонки и слезные железы слушателей; ему чуждо гипнотизирующее завывание Ганди».
Рассматривая Сталина в контексте внутриполитической борьбы в СССР, знаменитый немецкий писатель XX века Лион Фейхтвангер выделял те его качества, которые обеспечили ему победу над Троцким: «Едва ли можно представить себе более резкие противоположности, чем Красноречивый Троцкий с быстрыми, внезапными идеями, с одной стороны, и простой, всегда скрытный, серьезный Сталин, медленно и упорно работающий над своими идеями, — с другой… У Льва Троцкого, писателя, — молниеносные, часто неверные внезапные идеи; у Сталина — медленные, тщательно продуманные, до основания верные мысли. Троцкий — ослепительное единичное явление. Сталин — поднявшийся до гениальности тип русского крестьянина и рабочего, которому победа обеспечена, так как в нем сочетается сила обоих классов. Троцкий — быстро гаснущая ракета, Сталин — огонь, долго пылающий и согревающий… Сталин… близко знает нужды своих крестьян и рабочих, он сам принадлежит к ним, и он никогда не был вынужден, как Троцкий, искать дорогу к ним, находясь на чужом участке… Сталин видит перед собой грандиознейшую задачу, которая требует отдачи всех сил даже исключительно сильного человека…»
По мнению английского писателя Чарльза П. Сноу (он не был упомянут B.C. Бушиным), Сталин заметно выигрывал и при сравнении его с ведущими государственными деятелями Великобритании и США XX века: «Одно из множеств любопытных обстоятельств, имеющих отношение к Сталину: он был куда более образован в литературном смысле, чем любой из современных ему государственных деятелей. В сравнении с ним Ллойд Джордж и Черчилль — на диво плохо начитанные люди. Как впрочем, и Рузвельт. Черчилль в унынии старости впервые в жизни раскрыл книги Джейн Остин и Троллопа. Сталин же… изучал классическую литературу еще школьником… Насколько можно судить, личные вкусы Сталина были основательны и серьезны… Театральные вкусы Сталина были еще основательнее».
Хотя Сноу не встречался со Сталиным (о чем он весьма сожалел), мнение этого писателя особенно интересно, потому что он продолжил характерный для Антони Троллопа и ряда других английских писателей анализ межличностных конфликтов, неизбежно возникающих в любом коллективе. Но, если Троллоп и другие описывали эти конфликты, как правило, языком сатиры, Сноу в своих романах о мире науки беспристрастно излагал ход острой внутрицеховой борьбы, которая зачастую сопровождает жизнь ученых мужей. Он детальнарассказал о заговорах и контрзаговорах, которые плетут сторонники различных научных школ, о соперничестве за посты, позволяющие им открыть путь для развития того или иного направления науки. В этой борьбе нередко прибегают к жестким, а порой и безжалостным способам. Личный опыт, осмысленный Сноу в его литературных произведениях, позволил ему лучше понять особенности политической борьбы, в которой участвовал Сталин, и избежать плоского и истеричного морализаторства, в которое часто погружались лицемерные антисталинисты.
